Ознакомительная версия.
Воин, насупленно глядя на Рогмана, не знал, злиться ему или нет. С появлением этого бледного, едва живого юноши в его жизнь вошло столько неясностей и внутренней смуты, что впору было бежать куда-нибудь в страну зеленокожих ублюдков, чтобы забыться в привычном течении смертельно опасных будней…
— Я не понимаю, о чем ты…
— Все ты понимаешь, Бриан, все, вот только не хочешь признать, что смысл данного письма более прост, чем кажется. Это не высокопарная молитва, не духовное завещание, не ритуал слов! — Рогман резко вдохнул и закашлялся, машинально схватившись за грудь. — В этом письме очень много утерянных понятий… — не обращая внимания на выступившую на губах кровь, хрипло добавил он. — А ответ на все вопросы — в некой транспортной башне, которую упоминает человек, что писал твоему предку… Он просил выждать, пока падет какой-то «военный контроль», а потом действовать; насколько я понял, речь идет об овладении непонятным нам Ковчегом, думаю, что это место, где обитает загадочная Кимпс…
Бриан сумрачно молчал. Ему не нравилось то, о чем говорил Рогман. Как он мог столь вольно обращаться с именем той, кто хранит человеческий разум? Но, несмотря на праведный гнев, в душе воина шевелился червячок сомнения — уж слишком созвучны оказались слова Рогмана с тем, что подспудно жило и в его душе…
— Однажды, в минуту смертельной опасности, я видел Кимпс… — немного отдышавшись и стерев с губ выступившую кровь, произнес Рогман. — Это было похоже на сон… или бред наяву… я не могу в точности описать это чувство. Дело в другом… Похоже, что я сумел приказать ей что-то, чего до конца не понимаю сам. В результате в подземельях ожили древние исполины, которые сотни лет спали за трухой стен… Лицо Бриана побледнело.
— Ты хочешь сказать мне, что властен над Кимпс?!
— Я не знаю… — устало ответил Рогман. — Я даже не представляю, что она такое! Но очень хочу узнать… Бриан, друг, ты поможешь мне? — с надеждой спросил он, не отводя взгляд от обветренного, насупленного лица воина. — Я хочу знать, зачем я жил, почему появился на свет… кто я такой на самом деле?.. Кто все мы?! — поправился он.
Видя, что Бриан по-прежнему колеблется, мрачно глядя себе под ноги, Рогман испытал приступ отчаяния. Он понимал — в одиночку ему ни за что не осилить даже малой толики того поиска, что, по его мнению, предстоял впереди. Слишком мало времени отпустила ему Сумеречная Зона, слишком поздно он опомнился, но, сорвавшись с цепи, выбравшись наверх, он уже не мог остановиться — новая цель появилась там, где раньше гнездилась его ненависть.
Бриан молчал, охваченный тягостной внутренней борьбой.
Что бы ни думал о нем Рогман — он неверно истолковал сумрачное настроение воина. Дело заключалось не в нежелании идти против сложившихся в человеческом обществе традиций, которые не одобряли экспериментов с древностью, — в принципе ему было глубоко плевать на то, посмотрят на него косо в очередном селении или нет. Он боялся не за себя, а за Рогмана, тот казался Бриану слишком слабым, чтобы предпринимать какие-то изыскания и походы, но, поразмыслив, воин со всей очевидностью понял, что Рогман уйдет, с ним или без него, но сидеть на месте и чахнуть от своего недуга блайтер не будет. Стоило вспомнить, прикоснуться к той частичке его памяти, которую передал Бриану нетопырь, и это становилось ясно со всей очевидностью… В конце концов, отчасти Рогман оказался прав, ведь он действительно разбудил в недрах подземелий дремавшие там много веков силы. Силы, которые спали, а очнувшись, принялись истреблять. Не тот ли пресловутый «военный контроль», о котором писал его предку Актур Ксерк?! Подумав об этом, Бриан ощутил неприятный внутренний холод. Такая цепочка допущений могла завести мысль очень далеко. Стоило подумать о том, что смертный отдал приказ Богине, как образ той тут же тускнел, низводился до каких-то иных рамок, и сразу же возникал закономерный вопрос: если Рогман действительно оказался властен над ней, то не означает ли это, что Бог все-таки он, а Кимпс, кем бы она ни оказалась на поверку, лишь его создание?!
Ответов на такие вопросы у Бриана не было. Беда его заключалась в том, что он точно знал, где их найти, и потому мучительно сомневался, глядя на Рогмана, — говорить или нет? Но если он не скажет, насильно удержит блайтера от рокового для него поиска, то не станет ли он сам всю оставшуюся жизнь мучиться зароненными в его душу загадками? Быть может, настало то самое время, когда должно сбыться написанное на листке желтой бумаги пророчество, а он именно тот, кто «сделает это»?!
Сомнения были мучительны, но разрешить их удалось достаточно просто.
Подчинясь секундному порыву, Бриан присел на траву подле Рогмана и сказал, положив свою руку на плечо блайтера:
— Ты прав, сэр Рогман, возможно, настала пора узнать, кто мы такие на самом деле. Я пойду с тобой… и наш поиск не будет таким долгим, как тебе кажется.
— Почему? — искренне удивился Рогман, обескураженный внезапной уступчивостью Бриана.
— Все очень просто… Я знаю, где расположена башня, о которой идет речь в письме моему предку. Это не так далеко отсюда, приблизительно в середине человеческих земель. Я несколько раз бывал там, даже пытался проникнуть внутрь, но бесполезно — башня наглухо замурована древними заклятиями. Там можно обнаружить контур дверей, но открыть их под силу разве что двалгу…
Неизвестно, какой реакции на свои слова ожидал Бриан, но Рогман никак не выказал своей радости по поводу его внезапного согласия. Несколько секунд он продолжал сидеть, глядя перед собой в глубочайшей задумчивости…
— Не волнуйся… — внезапно усмехнулся он, подняв голову и посмотрев на воина. — Более презренного двалга, чем я, тебе навряд ли удастся отыскать даже в пещерах зверозубых, — пояснил он свою усмешку.
Наверное, даже сама Кимпс не ведала, что творилось в этот момент в душе блайтера.
Бриан искоса посмотрел на него, но не стал бросаться словами.
Кто знает, может, он и прав?
ЧАСТЬ III. Хрустальные небеса
Прошла неделя. Путешествие по человеческим землям не принесло двум путникам ни особых волнений, ни каких-то новых открытий. В двух селениях, где они останавливались на ночь, люди оказались наслышаны об атаке зверозубых. Мужчины расспрашивали Бриана и с недоверием косились в сторону худого, бледного юноши, который едва сползал с цефала и тут же уходил в отведенный им для ночлега дом.
Кажущаяся отчужденность Рогмана имела совсем иные корни, чем могли предположить не знакомые с ним люди. Он боялся. Боялся не успеть, ощущая, что чувствует себя все хуже и хуже с каждым прожитым днем. Болезнь быстро прогрессировала. Думать о ней становилось все мучительнее, а близкий конец по-настоящему начал страшить блайтера своей неизбежностью. Иногда хотелось просто опустить руки и заплакать от бессилия и обиды.
Ознакомительная версия.
