прыгал?), Мигель оглядел остовы кресел, вытащил сплавившийся в подобие творений современных скульпторов ящик с аварийным запасом и тяжело вздохнул. Не то чтобы он сильно на что-то надеялся, но мысль о том, что аварийный комплект могли бы положить и в несгораемый ящик, у него была. Видимо, он был рассчитан на нормальных людей, кому и в голову не придёт спасать аптечку.
Остальной осмотр также не принёс ничего оптимистичного. Выбравшись на песок, Мигель устало привалился к закопчённому борту самолёта. Если начнётся буря, кабину через заклинившую в открытом положении и наверняка приваренную пожаром дверь быстро засыплет песком, так что пересидеть непогоду внутри не получится. Зато можно попробовать соорудить укрытие снаружи, у борта самолёта, при помощи обломанного крыла, укрепив сооружение, чтобы не завалилось, камнями.
Пока на это есть силы.
Небо оставалось чистым, и Мигель не спешил, не желая добавлять к жажде и голоду ещё и изнеможение. Сдвинуть обломок крыла с места, чуть протащить, отдохнуть, ещё протащить, ещё отдохнуть, установить на место, сделать заслуженный долгий перерыв. Обойти окрестности, приметить место, где много подходящих по размеру – не больших и не маленьких – камней, начать их по одному перетаскивать к «Стрекозе»… Работа хотя бы помогала отогнать чувство собственного бессилия перед стихией мёртвой планеты и думать не только о пустом желудке и пересохших губах, хотя совсем не думать и не получалось. Почему-то чаще всего в голову лезла почти полная бутылка «живой воды», сгоревшая вместе со «Стрекозой».
Солнце поднималось выше по всё ещё безоблачному рыжеватому небу, и постепенно перерывы становились всё длиннее. Когда оно достигло зенита, подняв окружающую температуру почти до нуля градусов, Мигель начал задумываться, а не было ли опрометчивым его решение тратить и без того небогатый запас сил на таскание камней. Но останавливаться на полпути было бы и вовсе глупо, так что, отдышавшись, он продолжил топтать тропинки в песке.
– Ничего, послезавтра прилетит «Малыш», покружит тут, – напоминал себе врач, – а потом Арина применит какое-нибудь волшебство из того, что она называет алгоритмом классификации изображения, и всё, останется только дождаться спасательной команды. Я согласен даже на Фа. Хотя с неё станется прилететь, посмотреть на то, что я сделал со «Стрекозой», обругать меня, выдать паёк и направление на Сорокина и улететь обратно. Чтобы неповадно было в следующий раз портить казённое имущество. В лучших традициях, – добавил Мигель и встал с аптечки, чтобы пойти за очередным камнем. – «Утонешь – домой можешь не возвращаться!».
Когда тени заметно удлинились, Мигель решил, что лучше он сделать всё равно уже не сможет, и без сил лёг прямо на песок. Убежище вышло с виду неказистым, но, как надеялся Мигель, бурю средней силы пережить было должно. А сильную он и сам не переживёт, так что занятия прикладной архитектурой на этом можно прекратить.
– Да, девушку сюда на чай не позовёшь, разве что фанатку постапокалиптических сюжетов, – пробормотал Мигель, приподнимаясь на локте и рассматривая своё творение. К фюзеляжу «Стрекозы» шалашом прислонялось крыло, основание которого было плотно обложено камнями. Каменный вал наполовину закрывал оставшийся между крылом и фюзеляжем проход. На валу лежал припасённый заранее большой обломок металлического листа, которому, если буря всё-таки случится, предстояло стать сначала дверью, а потом лопатой.
Мигель перевернулся на спину и долго смотрел в чужое рыжее небо. Может быть, будь оно привычно-голубым, ему сейчас было бы легче? Вряд ли, конечно. Мигель прикрыл глаза, защищаясь от слишком яркого света, и долго лежал. Мысли скользили в голове, но он слишком устал и слишком хотел пить, чтобы надолго зацепиться за какую-либо из них. В их мельтешении он и забылся тяжёлым сном.
Открыв глаза, Мигель сразу заметил, что небо потемнело. Сначала он решил, что наступил вечер, но дело было не только и не столько в этом. На небе начали собираться тучи. Ещё он услышал звук, от которого за прошедшие сутки успел отвыкнуть – это шелестели по скафандру песчинки.
– Одно хорошо, на Оранжевой можно спокойно спать, не опасаясь, что тобой решит полакомиться какой-нибудь нетравоядный зверь, – пробормотал Мигель и сам поразился, насколько хриплым оказался его голос.
Впрочем, всё шло к тому, что подобной ночью хищников не стоило бы опасаться даже на более обитаемых планетах. Мигель хмыкнул: пора было перебираться под крышу, уж какая она у него есть.
Встать внезапно оказалось непросто. Тело просил оставить его в покое и дать умереть прямо тут.
– Я что, зря всё это строил? – Мигель выругался и, наконец, поднялся на ноги.
Он добрёл до своего сооружения и протиснулся внутрь. «Дверь» заняла своё место, Мигель включил фонарь на шлеме и сполз на песок. Невыносимо хотелось пить. Фонарь светил едва-едва, за стенами его ненадёжного убежища набирала мощь буря.
– Если на базе не поторопятся с поисками, им останется только назвать котловину моим именем, – пробормотал врач, устало прикрывая глаза.
Ночь была долгой. Время от времени Мигель падал в то ли сон, то ли забытье, а пробуждаясь от него, равнодушно смотрел, как сквозь щели текут, поблескивая в свете фонаря, ручейки оранжевых песчинок. Такого же цвета было пламя, в котором сгорела «Стрекоза». Жаль её… Хороший был самолёт…
Тут в голове вспышкой, прогнав даже измождённое отупение, мелькнула мысль, до которой раньше, занятый более насущными вопросами, Мигель не додумался. Почему «Стрекоза» вообще загорелась? Случайность или как раз-таки то, за чем должен был, по его замыслу, присматривать мельхиорец? И просмотрел или... поспособствовал?
Кому-кому, а Хидео устроить диверсию с самолётом того, кто заметил неладное в экспедиции, раз плюнуть. Какие доводы у него были в пользу мельхиорца? Никаких сколько-нибудь серьёзных, на самом деле. Эх, надо было не играть в героя с верным оруженосцем, а рассказать о своих подозрениях Фа. Пусть бы она не поверила, пусть посчитала бы плодом его больной фантазии или попыткой заработать дешёвую популярность, но, если он отсюда не вернётся, Фа продолжит считать всё происходящее на базе за несчастные случаи, диверсант же на достигнутом вряд ли остановится.
А он отсюда, лучше смотреть правде в глаза, не вернётся, если не случится чудо.
Стены убежища содрогались под порывами ветра всё сильнее и сильнее, буря и не думала утихать, а Мигель снова и снова прокручивал в голове события последних месяцев. В памяти всплывали лица коллег по экспедиции, не ведающих об угрозе, исходящей от кого-то из них же, и обречённых, если повезёт, как минимум на провал всей их работы. А если
