Оглянувшись, Молли увидела, что люди в пещере понемногу выходят из ступора. На лицах виднелся страх, но скафандр не позволял слышать, о чем они говорят. Индикатор рядом с люком загорелся зеленым. Молли откинула дверцу, пролезла внутрь и снова захлопнула.
Ожидание продолжалось, по впечатлению, бесконечно долго, но в ее мозгу не было ни одной мысли, только агонизирующее осознание неторопливости текущего времени. Потом внешняя дверь наконец открылась, и Молли выбралась в преисподнюю песчаной бури.
Гидравлические моторы притянули люк за ее спиной и захлопнули. Она сделала несколько неуверенных шагов во мраке ночи, ничего не видя, кроме кружащегося в свете нашлемного фонаря песка. Выключила фонарь и позволила тьме окутать себя. Вдалеке, едва различимые в буре, проявились огни Фронтеры.
Она упала на колени и вцепилась в глыбу застывшей лавы, не в силах держаться на ногах от облегчения. Время еще оставалось.
— Прием? — сказала она по рации скафандра. — Прием? Кто-нибудь здесь есть?
Пощелкала переключателями на груди, испытала аварийную частоту.
— ЧП, ЧП! Бога ради, ответьте мне кто-нибудь!
Конечно, никто не откликался. После того, как заревели сирены, все наверняка эвакуировались из-под купола. Она снова переключилась на КВ.
— Это Молли. Мне нужно поговорить с Маяковской, она здесь? Бога ради, если слышите меня…
— Маяковской нет, — отозвался голос в ее ухе. Она узнала второго русского космонавта, высокого блондина.
— Как так нет?
— Слишком поздно, — сказал голос. — Ничего уже нельзя сделать. Нельзя их остановить.
— Нет! — вскричала Молли. Снова вскочила, потеряла равновесие, съехала на четыре-пять метров по склону. — Нет, нет, нужно их…
Она подняла глаза: узкая, как луч прожектора, полоса рубинового света прочертила небо сверху вниз, направляясь к Фронтере.
— Нет! — истошно вскрикнула она, потом еще раз, уже без слов.
Гибель базы нельзя было назвать впечатляющей. Там, где луч лазера врезался в жилые секции, возникала едва заметная Молли вспышка пламени, но прежде чем огонь успевал распространиться, углекислота душила его. Луч равномерно перемещался по всей длине купола. Потом перечеркнул его крест-накрест.
На глазах Молли контрольный пост взорвался, послав во тьму, навстречу пыли, более яркие ошметки бетона и пенопласта. И наконец, перед тем, как исчезнуть, жуткая красная линия чиркнула по резервным кислородным бакам у северной стены, обратив их в слитную раскаленную сферу синего огня.
Она едва заметила, как за ее спиной снова открывается воздушный шлюз, как возникает из него одинокая фигура в скафандре с прибором ночного видения и револьвером в руке.
— Кейн? — позвала она, но человек в скафандре, поведя шлемом вокруг себя, задержался лишь на миг и не ответил ей. Фигура двинулась вниз по склону и вскоре исчезла в песчаном вихре.
Молли прислонилась к глыбе застывшей лавы и закрыла глаза. Она просидела так до тех пор, пока мимо не поползли к пещере первые выжившие.
В двадцати милях от «Салюта», только что ставшего светящейся точкой на экранах, Маяковская дала обратную тягу.
Сначала ее одолел порыв врубить движки на максимум и сбить корабль к чертям с орбиты, но затем здравый смысл взял верх. Еще через мгновение она увидела тонкую, как волосок, красную линию, и поняла, что все было напрасно, а ее усилия ни к чему не привели.
Они игнорировали ее сигналы, но она тем не менее попыталась снова.
— Это Маяковская. Остановите атаку. Вы…
У нее язык отнялся от ярости и фрустрации, она попыталась врезать кулаком по панели управления. Весом тела это движение подкрепить не удалось, вышло оно слабым и беспомощным, так что Маяковская просто вывела себя из равновесия и едва не вылетела из кресла.
Она заставила себя вернуться в прежнюю позу, аккуратно затянула ремни, компенсируя слабую обратную тягу, и сконцентрировалась на стыковке с кораблем.
За двадцать минут ее пронесло над дневной стороной Марса, над западным краем равнины Элизиум и Большим Сыртом. Она смотрела, как бортовая система отсчитывает сброшенные ступени и обнуляет вероятности различных угроз. Одна за другой отпадали мрачные перспективы: недостаточно топлива, чтобы выйти на скорость убегания от планеты, недостаточная высота для стыковки с «Салютом», недостаточная обратная тяга…
Теперь оставалось переживать только за стыковку, но и это больше не имело никакого значения.
Она предала начальство, ввязалась в гонку со временем и проиграла. В прежнюю эпоху ее бы вычеркнули из жизни, лишили пенсии или даже отправили в ГУЛАГ после показательного процесса. Интересно, каков будет современный эквивалент подобной кары? Сошлют на офисную работу в Якутск или автокатастрофу на пустом участке трассы устроят?
Она медленно перевела модуль на более высокую и медленную орбиту, приближаясь к «Салюту» — зеленому цилиндру с коническим навершием. Некогда величайшую радость ей доставляли часы тренировок на летном симуляторе, добытые по блату. Теперь она пилотировала настоящий корабль, испытывая меньше эмоций, чем в самый скучный момент тренировок, пребывая за пределами усталости и эмоционального восприятия.
Аккуратно впрыскивая гидразин из курсокорректирующих сопел, она уравняла нос модуля с причалом «Салюта» и почувствовала, как успокаивающе щелкают стыковочные узлы.
Она потянулась к переключателям, которыми накачивался воздух в переходной туннель между модулем и «Салютом». Ее рука замерла на полпути.
То, что ты замышляешь, сказала она себе, зовется убийством. Нет, не просто убийством, а кое-чем похуже, изменой.
«А как тогда прикажете назвать хладнокровное уничтожение купола?» — огрызнулась она. Там и русские погибли тоже, не только американцы и японцы.
Она возвратила руку на место. По лбу и щекам покатился жуткий холодный пот. Не так просто уговорить себя на подобное, подумалось ей. Это эмоциональное решение, и ты знаешь, что уже потеряла импульс, понимаешь, что на самом деле не станешь так поступать. Вперед, поверни переключатели, накачай воздух, проверь герметичность. Других возможностей нет, не надо о них думать.
Затрещав, ожила рация.
— Госпожа Маяковская, пожалуйста, закончите процедуру наполнения переходного узла воздухом. После этого, пожалуйста, будьте добры поместить себя под арест и сдать модуль…
Нахлынула новая волна гнева и отчаяния. Руки ее метнулись к консоли и набрали последовательность чисел. О числах этих Чаадаев никогда не слышал, они были известны лишь самым высоким функционерам земного персонала. Компьютер запросил подтверждения. Маяковская дала его.
Взрывные болты, удерживавшие дверцу воздушного шлюза, безмолвно отвалились, и модуль затрясся, словно кролик в челюстях пса. Но стыковочные узлы крепко держали ее у «Салюта», и спустя несколько секунд все успокоилось.
Погибли трое человек. Воздух высосало из легких, влагу из кожи, глазные яблоки чуть не вырвало из глазниц.
Они убиты.
Она закрыла глаза.
Вперед, подумала она. Слишком поздно останавливаться. Ты их не вернешь, ничего сделанного не отменишь. Действуй пошагово.
Но доведи все до конца.
Она откинула крышку люка и пробралась на борт «Салюта» по длинному узкому коридору. Ей померещилось, что на корабле полно звезд, что они мерцают и подмигивают в промежутках между медленно вращающимися трупами трех космонавтов; спустя секунду-другую до Маяковской дошло, что эти светлячки — не что иное, как крохотные кристаллики замерзшей крови.
Она протиснулась мимо тела Чаадаева и подключила рацию скафандра к передатчику.
— «Заря», это «Зенит». «Зенит» вызывает «Зарю». Маяковская на связи. Американская база уничтожена. Вынуждена с сожалением сообщить, что ваша информация не соответствовала действительности. Они… — Она остановилась, сняла палец с кнопки передачи, перевела дыхание и продолжила: — Транспортера… не существовало… не существует в природе. Я… изучила скалу, которую они предположительно уничтожили антивеществом. Я обнаружила следы пластидовой взрывчатки и признаки аналогичных закладок в соседних скалах. Это была… обычная подделка.
