Все усиливающееся и обостряющееся противостояние остающихся и уходящих, в которое стремительно вовлекались политики всех мастей и рангов, военные, полицейские, мафиози и террористы, привело руководство проекта "Ковчег" к трудному, но единственно верному в сложившейся ситуации решению о сворачивании работ на Земле. И 29 марта 2107 года последняя космическая платформа покинула планету. Объединенные идеей "общего врага" геофанаты с утратой оного очень скоро нашли выход бушевавшей в них и неутоленной жажде разрушения. Начавшиеся междоусобные свары быстро переросли в локальные по характеру, но глобальные по общим масштабам вооруженные конфликты: они охватили всю Землю. Центробежные тенденции стремительно нарастали, и вновь прогремевшие в 2112 – 2113 годах ядерные взрывы довершили распад планетарной цивилизации человечества. И осталась надежда только на ее космическую ветвь. И эта ветвь не только не засохла, оторванная от материнской почвы, но и пустила побеги – вначале редкие, робкие, а затем все более густые и буйные. Пришедшие на смену ядерным реакторам экологически чистые генераторы гравитационного резонанса снабжали планетарные и межпланетные станции Космического Содружества Наций всеми необходимыми видами энергии. Комбинаты белкового синтеза обеспечивали хоть и не очень разнообразной, но питательной и содержащей все необходимые витамины и элементы едой, а столь желанное разнообразие в рацион вносили дары Зеленого Острова – огромного оранжерейного комплекса, построенного на Луне. Оснащенные самым совершенным оборудованием и новейшими технологиями, работали заводы и фабрики по выпуску строительных конструкций, средств защиты от жесткого излучения и метеоритов, транспорта, средств связи, энергоблоков и коммуникаций, медицинской и другой техники. Гравитационные генераторы создавали привычную для людей силу тяжести, а специальные электрические и магнитные системы излучали энергетический фон, практически идентичный земному. Совершенная голографическая техника, воссоздавая картины любых уголков родной планеты, и обязательные для каждой станции имитационные комплексы, где земная реальность воплощалась физически, несколько притупляли чувство ностальгии, которое психологи Содружества считали одним из самых опасных рифов на пути Звездного Ковчега человечества. Естественно, грозили ковчегу и другие рифы, таящиеся как в загадочной и до конца не понятой человеческой природе, так и в окружающем Мире. Хоть и не избежав отдельных пробоин, "Ковчег" уцелел и вышел на фарватер. К середине XXIII века общая численность Содружества достигла 50 миллионов человек, и, как отмечалось в аналитическом докладе специальной комиссии ВКС, "вопрос ВЫЖИВАНИЯ снимается с повестки дня и на смену ему приходят проблемы РАЗВИТИЯ и КОСМИЧЕСКОЙ ЭКСПАНСИИ человечества". К этому периоду относилось и эпохальное открытие Рихарда Рейли принципиальной возможности гиперпространственных переходов; техническая реализация открытия, над которой работали лучшие специалисты Содружества, заняла 20 лет и завершилась триумфальным полетом к Проксиме Центавра первого Р-звездолета дальнего радиуса "Разум". Человек сделал первый шаг по уходящей в бесконечность звездной дороге, а на родине человечества тем временем кровавый и огненный хаос сменился хаосом чахлым и унылым, изредка взрываемый, планетарными катаклизмами. Ностальгия привычной занозой сидела в сердце каждого человека, независимо от поколения, и взор Содружества, пристальный и полный щемящей боли, обратился к своей несчастной колыбели. Было снаряжено несколько экспедиций к Земле. И то, что увидели глаза исследователей и сняли видеокамеры, не могло не ужаснуть. Зоров вспомнил отрывки из отснятых материалов.
…Океаны с обширными нефтяными пятнами. Радиоактивные реки. Руины городов. Пепелища атомных электростанций. Громадные, занесенные пеплом пустыни и ядовитые пустоши. Ледники, опустившиеся до 40-й параллели… Особенно поразили Зорова чудом уцелевшие и найденные одной из экспедиций видеоматериалы о "втором всемирном потопе". В результате резко усилившейся тектонической деятельности произошла катастрофа, превосходящая даже трагедию Атлантиды. Японские острова и большая часть Камчатки рухнули в тектонический разлом в земной коре, образовавшийся в Тихом океане. С ревом, от которого и за тысячи миль сходили с ума люди, вода хлынула в образовавшийся провал, где встретилась с огненным океаном магмы. Чудовищный взрыв потряс планету, столбы воды и пара выросли чуть ли не в стратосферу. Исполинские суперцунами несколько раз обошли земной шар… Непроницаемые облака затянули небо, и ночь пала на землю, и дождь более двух месяцев беспрерывно шел над всей планетой… Это было страшно, и последствия суперкатаклизма ощущались даже спустя двести пятьдесят лет. Только одна запись ужаснула Зорова больше. Это был материал об уцелевших живых существах планеты. Химико-радиоактивные мутации породили монстров, на которых даже на экране невозможно было смотреть без содрогания. И где-то в городских развалинах, пещерах и чащах уцелевших лесов жили уцелевшие люди… Только были ли это ЕЩЕ люди? Один из первых исследователей сохранившихся поселений землян Сильвестр Ариаднов назвал увиденное "мутагенным кошмаром". И дело было не только в облике мутантов – развал генома привел к поистине жутким социальным извращениям. Все это могло лишь добавить яду в болезненно саднящую занозу в сердце, и ВКС принял решение засекретить поступающую от экспедиций информацию; так что подавляющей части граждан Содружества были доступны лишь наиболее общие обзоры. Неудивительно поэтому, что Зоров испытал близкое к шоку потрясение, получив возможность изучать все материалы. И чем больше он узнавал, тем с меньшим энтузиазмом относился к предстоящему полету. Однако Зоров совершенно не догадывался о том, что кое-кто из сидящих рядом в рубке испытывает подобные чувства. Только гораздо более сильные.
В состав отряда внутрисистемных кораблей входило всего семь планетолетов суперкласса "Онтарио-альфа". По степени защиты и энерговооруженности они мало чем уступали даже десантным звездолетам дальнего радиуса. Пять из них работали во внешнем поясе, в основном на Юпитер и Сатурн; два, в том числе и "Везувий", были подчинены Отделу специального контроля и использовались для десанта на Землю. Утверждение "командир планетолета "Везувий" Джон Корнуэйн не любил полетов к Земле" было верно, как и утверждение "бильярдный шар больше атома водорода", и в той же степени не отражало, качественной оценки содержащейся в нем информации. Впрочем, словами нелегко было бы выразить всю невыносимость овладевавшего им странного болезненного состояния, нараставшего с приближением к Земле; сам Корнуэйн окрестил его "геофобией". Состояние это действительно было сродни многочисленным фобиям, особенно боязни темноты. Так же как больному ноктофобией в темном помещении непреодолимо мерещатся всякие ужасы, Корнуэйн ничего не мог поделать с охватывавшим его липким знобящим страхом, пересилить который удавалось с громадным трудом. Началось это при третьей по счету посадке на Землю. У самой планеты, уже во время маневров торможения, предшествующих входу в атмосферу, корабль вдруг накрыло странное серое облако… Погасли экраны внешнего обзора, умерли индикаторы, отключились тормозные двигатели… Мертвлящая холодная волна прошла по телу, словно он попал в мощный ледяной поток, для которого телесная оболочка не была преградой, и кванты неведомой субстанции свободно проникали в каждую клеточку его организма, в каждый нейрон мозга, принося жуть и одиночество мертвой пустыни, над которой никогда не взойдет солнце… Он испытал ни с чем не сравнимый ужас, ему хотелось съежиться, уменьшиться до атомарных размеров; противоречивые желания самому стать квантом этой субстанции, слиться с ней, и в то же время вырваться из мертвого потока разрывали его сознание… Потом все исчезло, и Корнуэйн с не меньшим страхом узнал, что ни второй пилот, ни четверо летевших на корабле исследователей не видели и не ощутили ничего подобного. Также не зафиксировали никаких аномалий приборы, кроме вакуум-резонатора Росса: с поразительно точным временным совпадением прибор зарегистрировал необычно сильный всплеск так называемого белого шума вакуума. Последнее убедило Корнуэйна, что он не сошел с ума и что его организм прореагировал на неведомое воздействие, к которому другие оказались нечувствительными. С тех пор страх поселился в его душе. Он подал два рапорта в группу пилотов Дальнего Внеземелья, но оба раза ему было отказано. После второго рапорта, правда, его пригласил на собеседование сам шеф отдела; Корнуэйн долго рассказывал о том, как тяжело ему видеть мертвые ледяные пустыни на месте некогда буйных лесов, и что глаза тех, в кого превратились люди, снятся ему по ночам, и многое другое в том же духе. Все это не убедило Чалмерса, но кое-чего Корнуэйн добился – его отправили во внеочередной отпуск, и двухнедельная фиеста на Планете карнавалов подействовала на него, как ливень на иссушенную долгим летним зноем землю. Однако вскоре все вернулось на круги своя. И Корнуэйн так и не смог объяснить никому, и себе в первую очередь, почему он не сообщил о своих галлюцинациях и страхах. Впрочем, для себя он причину придумал: неизбежная после его рапорта медкомиссия (по самой полной программе, а то и сверх того), отстранение от полетов… А какой-то уголок сознания ядовито нашептывал, что самообман далеко не самое лучшее изобретение человеческого разума. Тем временем каждый полет к Земле давался Корнуэйну все с большим трудом. И наконец, он решил: этот – последний. Вплоть до того, что он вообще уйдет из Звездного Флота.
