Ознакомительная версия.
Он так и не успел принять никакого решения — хохот и крики оборвались, огненная фигура исчезла вместе с серой стеной, и обнаружилось там уходящее к горизонту свежевспаханное черное поле. По полю бродили еще более черные птицы, очень похожие на ворон. А может, это и были именно вороны.
«Вот так, — подумал Герман, убирая „глок“. — Явился — не запылился будда-херука, а в очереди уже стоят лев-человек, и тигроголовый, и кто там еще, в тибетской „Книге мертвых“? Ворон и сова? Или ворон уже разгуливает там, на поле?»
Приближаться к полю он не стал, потому что пункт его назначения находился немного в другом направлении, и Гридин это направление просто чувствовал.
«Мы тебе в голову компас запихнем, — говорил Скорпион, — так что не ошибешься».
В подробности Стас не вдавался, а Герман не расспрашивал. Во-первых, не принято было у них расспрашивать. Что сочтут нужным сказать, то скажут, все остальное — лишнее. А во-вторых, можно ведь вообще не знать о принципах, на которых основано, например, телевидение, и не иметь представления о том, из каких деталей собран телевизор — это ничуть не мешает успешно им пользоваться. Так и с внутренним компасом. Все-таки их контора — не какие-нибудь там «Рога и копыта», а заведение более чем серьезное, и разного хай-тека в нем навалом. Наш ответ блоку НАТО…
Гридин шагал параллельно полю, позади все было чисто, впереди тоже, и вороны не обращали на него никакого внимания. Он шагал и думал о том, что зона, безусловно, реагирует на его присутствие. Всё, что виделось ему здесь, было отражениями каких-то кусочков его сознания и подсознания. Точнее, не всё, но — какая-то часть. Об этом Скорпион ему тоже говорил. Но что именно можно отнести к отражениям, а что — к реальности? Моторка без мотора… Да, он такие помнит с детства, они десятками сновали по Волге, а зимовали на Тьмаке, за мостом, у крутого склона, над которым вздымалась громада универмага, прозванного в народе «Бастилией». Но отражение ли это — или местное плавсредство, кем-то брошенное в зоне? Листья с пальцами… Из какой-нибудь детской страшилки? Огненный будда… Вернее, то, что он принял за книжного будду, хоть и не разглядел как следует — здешний ли это мутант или, опять же, отражение? Да и почему он, Гридин, решил, что это именно будда из тибетского заупокойного текста? Будду и всяких прочих интересных персонажей видят мертвецы — если верить «Книге мертвых». А с чего бы это ему, Гридину, считать себя покойником? Как говорится, не дождетесь! Может, это просто завалявшийся на свалке бытовых отходов памяти фрагмент какого-нибудь видика. Или застрявший на сто пятнадцатом уровне подсознания образ огненного божества африканского племени ндембу, попавший туда из библиотечной книжки, прочитанной в пятом классе…
Герман покосился на птиц. Они по-прежнему бесцельно разгуливали по пашне и улетать не собирались. А может, и не могли летать. Вот кто они, что они? Хотя почему бы им и не быть самыми обыкновенными воронами? Их, кажется, везде хватает, что в Вологде, что в Благовещенске… И никакие зоны им нипочем. Или все-таки он видит здесь ворон именно потому, что находится в зоне? Потому что такая вот она, зона?
«Не парь себе мозги насчет того, почему там именно так, а не иначе, — советовал Скорпион, а Скорпион знал, что советовать. — Это для тебя не главное, Командор, и к твоей задаче не относится».
Стас был, конечно же, прав. Выяснять природу зоны — дело специалистов. А для него, Гридина, главное — вовремя почувствовать опасность, избежать ее или устранить и выполнить задание. Обязательно выполнить. Остаться живым и более-менее здоровым. Но это уж как получится, насчет здоровья… Да, главное — вовремя почувствовать, откуда пахнет жареным. «Незнание опасности рождает героев» — вот потому-то в герои зачастую приходится записывать посмертно. Он, Герман Гридин, совершенно не собирался становиться таким героем. Зачем маме такое горе? Да и сам вроде еще не устал от жизни. В тридцать семь — мужик ягодка совсем… Или «совсемь», для полной рифмы.
Безусловно, нашлись бы в «Омеге» исполнители и более опытные, и более проворные, и более смекалистые, — но в зону послали именно его. Потому что была у него внутренняя сирена, которая не подводила уже много лет и выручала не раз, и не два, и даже не десять. И если «компас» ему в мозги засунули совсем недавно, именно в связи с заброской в зону, то сирена впервые дала о себе знать еще в дошкольные годы, и откуда она взялась, Герман не имел ни малейшего понятия. Досталась в наследство от предка из каменного века? Почему бы и нет? Или, может быть, тут замешаны и вовсе не кроманьонцы, а жители Атлантиды, обладавшие разными необычными способностями, а потом забывшие о духовном — за что некие высшие силы их и наказали? Это уже давало о себе знать увлечение Гридина всяческой эзотерикой, нахлынувшее и благополучно схлынувшее лет десять назад. Считать себя потомком атлантов было круто — так тогда казалось Герману. Не из каких-нибудь мы, мол, псковских-рязанских, не из лапотных, а из самых что ни на есть атлантических атлантов, четвертой земной расы. Хотя каким ветром могло бы задуть атлантов в верховья Волги, где тогда обитал Гридин?…
Ушла назад пашня, сменившись чем-то вроде ссохшейся глины, и снова не за что было зацепиться глазу. Нет, возникали иногда впереди, в легкой дымке, какие-то контуры — деревья? опоры ЛЭП? телевышки? — но тут же и исчезали, как только Гридин начинал к ним присматриваться. А потом над головой у Германа что-то зашуршало, как газета на ветру, и в десятке метров от него, прямо по курсу, упало на землю небольшое желтое колесо. Подпрыгнуло — и покатилось вперед, медленно покатилось, словно предлагая то ли догнать, то ли следовать за ним. Как за сказочным клубком, который приведет если не к Бабе Яге, так к Кащею. Ничего опасного в нем вроде не было, и Гридин позволил себе на мгновение выпустить новинку из поля зрения, чтобы поднять голову и посмотреть, откуда взялось это колесико. Но ничего и никого там, в вышине, он не обнаружил.
Догонять желтый кругляш Гридин не только не собирался, но даже остановился, чтобы тот укатился своей дорогой. Но не тут-то было! Кругляш тоже остановился, развернулся на девяносто градусов — и Герман наконец разобрал, что это вовсе не колесо, а круг сыра. Точно такой же, каких полно на прилавках супермаркетов. Точно такой же, как на картинке в детской книжке, где три медвежонка никак не могут поделить между собой поровну этот полезный молочный продукт. «Трапеза без сыра — это красавица, у которой не хватает одного глаза»…
Как следует поразмышлять на эту тему Гридин не успел. Равнина, посреди которой он стоял, стремительно трансформировалась в наклонную — ну очень наклонную! — плоскость, и сыр, все больше ускоряясь, поскакал вниз. А вслед за ним отправился на собственной спине и не удержавшийся на ногах Герман. Сила трения куда-то запропастилась, он мчался словно с хорошо раскатанной ледяной горки, и зацепиться руками было просто не за что. Желтый кругляш нырнул в невесть откуда взявшуюся сизую пелену, и туда же, секунду-другую спустя, угодил и Гридин.
Ознакомительная версия.
