«Судьбы людские неизменны, – подумал Картрайт. – Ни система классификации, ни все эти лотереи не улучшили жизнь. Неквалифицированные низы остались».
В начале двадцатого столетия проблема производства была окончательно решена; после этого оставалось решить проблему потребления, которая стала настоящим бичом общества. В 50–х и 60–х годах потребительские и промышленные товары в западном мире целыми горами скапливались на складах. По возможности их сбывали, но это грозило подорвать свободный рынок. В 1980 году было принято решение регулярно сжигать часть произведенной продукции – вполне пригодные товары стоимостью в миллиарды долларов.
Каждую субботу угрюмые горожане собирались в возмущенные толпы и наблюдали, как солдаты обливают бензином автомобили и тостеры, одежду и апельсины, кофе и сигареты, которые никто не купил, и поджигают все это. В каждом городе имелось место для сжигания – огороженная груда золы, где находили свой конец прекрасные вещи, не дождавшиеся потребителя.
Положение решили спасти, проводя лотереи, но они не очень помогли. Если люди не могут купить дорогие товары, то могут их выиграть. На несколько десятилетий экономика немного взбодрилась, продуманно избавляясь от тонн сверкающих товаров. Но на каждого человека, который выиграл автомобиль, холодильник или телевизор, приходились миллионы ничего не выигравших. С годами призами в лотереях стали не материальные предметы, а нечто иное: власть и престиж. А на вершине всего этого главный пост: распределитель власти – верховный крупье, в руках которого находилось управление самими лотереями.
Процесс распада социальной и экономической системы происходил медленно, постепенно, но неотвратимо. Он зашел так далеко, что люди потеряли веру в сами природные законы. Казалось, не осталось ничего прочного и стабильного, Вселенная утратила постоянство. Никто ни на что не мог положиться. Статистическое прогнозирование получило широчайшую популярность, похоронив понятие причинно–следственных связей. Люди потеряли веру в то, что могут влиять на свою среду обитания; все надеялись только на случайное совпадение – счастливый случай в мире вероятностных событий.
Теория Минимакса, или М–игра, явилась своеобразным отказом, уходом от сопротивления бесцельному водовороту, в котором барахтались люди. Играющий в М–игру ничего на самом деле не совершает, он ничем не рискует, ничего не приобретает… и ничего не ниспровергает. Он копит свои ставки и старается продержаться дольше других игроков. Он сидит и ждет окончания партии, больше ему не на что рассчитывать.
Минимакс, метод выживания в великой игре под названием жизнь, изобрели в двадцатом веке математики фон Нейман и Моргенштерн. Он применялся во Второй мировой, в Корейской и в Окончательной войне. Военные, а затем и финансисты широко использовали этот метод. В середине столетия фон Нейман был включен в Американскую комиссию по атомной энергетике, это было расцветом признания его теории. В последующие два с половиной столетия эта теория служила основой любого управления.
Именно поэтому Леон Картрайт, специалист по ремонту электронной аппаратуры и человеческое существо, обладающее разумом, стал престонитом.
Картрайт просигналил и подогнал машину к тротуару. Перед ним в лучах майского солнца стояло грязно–белое трехэтажное здание. Вывеска над дверью гласила: «Общество Престона. Вход в офис с другой стороны».
Это был черный ход, погрузочно–разгрузочная площадка. Картрайт открыл багажник и начал вытаскивать на тротуар коробки с почтой и литературой. Проходящие мимо люди не обращали на него никакого внимания; в нескольких ярдах от Картрайта разгружал грузовик торговец рыбой. На другой стороне улицы возвышалось здание отеля, облепленное разношерстной семьей магазинчиков и контор: ссудные кассы, сигарные лавки, агентства девушек по вызову, бары.
Картрайт взял коробку и направился по узкому проходу к кладовке. В сыром полумраке тускло горела единственная лампочка, у стен стояли штабеля ящиков и перевязанных проволокой коробок. Он нашел свободное место, поставил туда свою тяжелую ношу, потом прошел через холл и оказался в тесной маленькой приемной.
Офис и отгороженная барьером приемная, как обычно, пустовали. Дверь, выходящая на улицу, была широко распахнута. Картрайт взял пачку корреспонденции, уселся на продавленный диванчик и, разложив ее на столе, принялся просматривать. Там не было ничего особенного: счета за полиграфические услуги и перевозку, аренду, электричество, воду и вывоз мусора.
Открыв конверт, он достал из него счет на пять долларов и длинное письмо, написанное дрожащей старушечьей рукой. Было и еще несколько мелких пожертвований. Не стоило труда подсчитать, что Общество обогатилось на тридцать долларов.
– Они начинают волноваться, – объявила Рита О’Нейл, появившись в двери. – Может, пора начинать?
Картрайт вздохнул. Время пришло. Поднявшись с диванчика, он вытряхнул пепельницу, подровнял стопку зачитанных экземпляров книги «Пламенный Диск» Престона и неохотно последовал за девушкой. Подойдя к засиженной мухами фотографии Джона Престона, висевшей слева от крючков для одежды, он открыл незаметную дверь в потайной ход, который тянулся вдоль коридора, и вошел туда.
Завидев его, люди, собравшиеся в зале, сразу же прекратили разговоры. Все глаза были обращены к нему; в воздухе повисла смесь горячей надежды и страха. Затем несколько человек стали пробираться к нему; снова началось перешептывание, которое превратилось в гул. Теперь они все пытались привлечь его внимание. Когда он начал пробиваться к центру зала, образовался круг взволнованно жестикулирующих мужчин и женщин.
– Ну вот и дождались, – облегченно выдохнул Билл Конклин.
– Мы так долго ждали… мы больше не можем ждать! – взволнованно сказала стоящая рядом с ним Мари Узич.
Картрайт порылся в кармане и нашел список. Удивительно разнообразные люди собрались вокруг него: молчаливые и испуганные мексиканские трудяги, прижимавшие к груди свои пожитки, городская пара с суровыми лицами, техник–ракетчик, японские рабочие–оптики, девушка по вызову с ярко–красными губами, разорившийся торговец средних лет, студент–агроном, аптекарь, повар, медсестра, столяр… Все они потели, переминались с ноги на ногу, волновались и не сводили глаз с Картрайта.
Это были люди, которые умели работать руками, а не головой. Они приобрели свои навыки за годы практики. Они могли выращивать растения, закладывать фундаменты, чинить протекающие трубы, управлять машинами, шить одежду, готовить пищу. С точки зрения системы классификации все они были неудачниками.
