Несмотря на изматывающую тяжесть во всем теле, в первые дни после отлета все были заняты работой. Внутренность Корабля следовало переоборудовать, чтобы выдержать первую часть пути. Начались будни длительного путешествия.
На Корабле имелось множество ровных поверхностей, на которых сразу же возникли биопленки — скользкие, с трудом отмывающиеся колонии микроорганизмов. Помимо них питательной средой для роста бактерий служили органические остатки, продукты жизнедеятельности членов экипажа — лоскутки кожи, волосы, слизь. Все это необходимо было уничтожить. Капитан Андрес заявила, что на Корабле должно быть чисто, как в больнице.
Наиболее эффективным способом достижения цели — и наиболее «живучим», по неизменному выражению Андрес, — являлся старый добрый ручной труд. Работа была обязательной для всех, даже для самого Капитана. Русель каждый день проводил за уборкой свои полчаса, яростно скребя стены, пол и потолок цеха производства нанопищи, за который он нес персональную ответственность. Его устраивала эта механическая работа; он искал способа отвлечься от тяжких мыслей.
Он ненадолго заболел. В первые две недели все члены экипажа подхватили друг от друга простуду. Но немногочисленное население Корабля быстро одолело вирусы, и Русель подозревал, что он никогда больше не заболеет гриппом.
Через несколько дней после отлета Дилюк пришел проведать его. Русель возился по локоть в связующем растворе, пытаясь заделать дыру в вентиляционной трубе установки. Проводя дни и ночи за работой, он редко видел брата. Дилюк удивил его своей жизнерадостностью, энтузиазмом, с которым тот окунулся в свою работу — наладку систем регенерации воздуха. Брат живо рассказывал о своих «детках» — вентиляторах и насосах, увлажнителях, осушителях, фильтрах, промывателях и оксигенаторах.
Русель заметил, что экипаж разделился на две группы. Часть людей вела себя так, словно не существовало ничего, кроме Корабля; они разговаривали шумно, дерзко, слишком радостно, смеялись неестественным смехом. Члены другого лагеря — Русель чувствовал, что относится к ним, — замкнулись и углубились в себя, во тьму, полную неясных теней.
Но сегодня Дилюк казался озабоченным.
— Брат, ты считаешь дни?
— С отлета? Нет. — Он не желал вспоминать об этом.
— Сегодня седьмой день. Можно посмотреть. На одной из наблюдательных площадок. Капитан Андрес говорит, что это необязательно, но если…
Русель не сразу понял, о чем речь. Седьмой день: сегодня корабли Коалиции должны достичь Порт-Сола. При мысли об этом Русель вздрогнул. Он вспомнил худшее из того, что произошло с ним в тот страшный день, — когда он сбил обезумевшего отца семейства и поехал дальше, даже не найдя в себе мужества оглянуться на свою жертву. Может быть, сейчас настал момент искупления.
— Пойдем, — сказал он.
Корабль № 3, подобно своим четырем «родичам», представлял собой приземистый тор, то есть имел округлую форму с отверстием посредине. Если смотреть на него издали, то казалось, что это летит гигантский бублик. Чтобы попасть на наблюдательную площадку, братьям пришлось миновать в лифте несколько палуб и пройти по плоскому носу Корабля, к его внешнему краю. Комната, уставленная оборудованием для генерации виртуальных изображений, уже была подготовлена для следующей фазы — большую часть мебели переместили на стены, которые должны были стать полом. В помещение, вмещавшее около пятидесяти человек, уже набился народ; Руселю и Дилюку пришлось протискиваться сквозь толпу.
Фараон Андрес — теперь Капитан Андрес, напомнил себе Русель, — сидела в глубоком, тяжелом кресле, обращенном к огромному сверкающему виртуальному экрану.
Перед ними величественно вращался ледяной шар. Разумеется, это был Порт-Сол; Русель сразу узнал рисунок древних кратеров, на который наложились очертания созданных людьми карьеров и шахт, жилых комплексов, кораблей, космодромов. В домах горели огни, вызывающе яркие в слабом свечении солнца. Планета напоминала белоснежную посеребренную скульптуру, не заметно было даже следа хаоса и паники, которая должна сейчас свирепствовать в этих коридорах.
При виде этой картины у Руселя перехватило дыхание. Где-то там, внизу, была Лора; мысль об этом была почти невыносима, и он всей душой захотел оказаться сейчас рядом с ней.
На экране возник флот Коалиции.
Корабли материализовались на краю трехмерного изображения, словно прорвавшись сюда из другого мира. Армаду возглавляли пять — нет, шесть, семь боевых Кораблей, каждый больше километра в поперечнике. Они были захвачены у изгнанных Квэкс. На огромных сферах, ощетинившихся орудиями и сенсорами, красовалось грубое изображение зеленого тетраэдра — символа свободного человечества.
У Руселя внутри что-то сжалось от ужаса.
— Мощный флот, — выдавил он.
— Они пришли за Фараонами, — мрачно ответил Дилюк. — Коалиция демонстрирует свою силу. Не сомневаюсь, что сейчас это зрелище транслируется по всей Галактике.
И тут началось. Первое прикосновение вишнево-алых смертоносных лучей показалось почти незаметным; но на льду Порт-Сола возникли каскады сверкающих осколков — часть осыпалась обратно на поверхность, часть унесло в космос. Новые лучи прочертили ледяную корку, и здания начали взрываться, таять, разлетаться на части. Порт-Сол окутало облако кристалликов, образовав жемчужно-белую атмосферу. Все произошло безмолвно, почти изящно. С такого расстояния нельзя было увидеть, как гибнут люди, и картина казалась даже величественной.
— Мы с этим справимся, — бормотал Дилюк. — Мы справимся.
Русель ничего не чувствовал, даже горя — лишь стыд за себя, за свое равнодушие. На его глазах рушился его дом, его мир, но это зрелище не трогаю его. Он попытатся сосредоточиться на отдельном человеке, на Лоре, представить, что она сейчас делает — если она еще жива, — может быть, бежит по обнашивающимся туннелям, задыхается в давке в подземном убежище. Но здесь, в сводящем с ума спокойствии этой комнаты, среди свежего запаха нового оборудования, он не в силах был ничего вообразить.
Атака продолжалась, и по экрану бежали кощунственные цифры — предполагаемое число убитых.
* * *
Порт-Сол погиб, но по-прежнему было необходимо продолжать налаживать системы жизнеобеспечения, от которых зависело существование экипажа.
Русель внезапно вспомнил, что он является старшим нанохимиком Корабля; его задача заключалась в запуске установок производства нанопищи — они играли решающую роль в переработке отходов в продукты питания и другие необходимые товары, например одежду. С самого начала работа оказалась нелегкой. Установки основывались на внеземных технологиях, наноустройствах, украденных у оккупантов-Квэкс. Никто до конца не понимал принцип их действия, они были капризными и сложными в обращении.
