Андрей Ливадный - Резервный космодром

Рощин не надеялся, что останется жив.

Катапультирование произошло со сбоем, корпус спасательной капсулы не сумел герметично замкнуть в термостойкую оболочку пилот-ложемент, и вхождение почти неуправляемой конструкции в плотные слои атмосферы грозило ему неминуемой гибелью.

В такие моменты разум работает с кристальной ясностью и невероятной скоростью. Даже осмысление собственных действий приходит чуть позже: перехватив управление двигателями спасательной капсулы, Вадим сделал единственное, что мог предпринять для собственно спасения, – он включил их, расходуя небольшой запас планетарного топлива на совершение резкого геостационарного маневра, – проще говоря, он использовал двигатели, предназначенные для торможения, чтобы уравнять скорость дрейфа спасательной капсулы со скоростью вращения планеты.

Остальное за него сделала сила тяготения Алексии.

Огромный, распростершийся внизу мир притягивал крошечный обломок аэрокосмического истребителя, но теперь он не снижался по траектории, грозившей сжечь незагерметизированную посадочную капсулу, а падал почти вертикально, с небольшим смещением.

Короткий импульс торможения дожег остатки планетарного топлива, началось ускорение свободного падения, – пустяк для тренированного космодесантника, если бы не заклинившая оболочка капсулы, не позволяющая выбраться из пилот ложемента, покинуть обломок истребителя, воспользовавшись сначала ранцевым двигателем скафандра, а затем встроенной парашютной системой.

На поиски выхода отводились секунды, но Рощин использовал их с толком: полностью подчинив своему рассудку кибернетическую систему, он попытался скинуть мешающие спасению оболочки, а когда это не удалось, занялся системой встроенных парашютов.

Поменяв значения задержек, он теперь мог уповать лишь на везение. Удар будет жестким, система не успеет компенсировать ускорение в полной мере, но амортизационный каркас пилот-ложемента, рассчитанный и для таких ситуаций, должен выдержать.

От места крушения спасательной капсулы с подбитого «Х-Страйкера» до космопорта было меньше часа пути, но, учитывая повреждения, полученные всепланетным вездеходом во время схватки и полный отказ его кибернетических систем, дорога заняла чуть больше времени, в течение которого Рощин окончательно пришел в себя после всего пережитого.

С Ингой они почти не разговаривали.

Она сидела подле него, держа за руку, но ее кожа была холодна, лицо – бледнее смерти, разум молодой женщины все глубже погружался в пучины непонятных Вадиму воспоминаний, и он, не зная как ободрить ее, случайно не задев и не обидев, тоже молчал, лишь старался отдать частицу своего тепла ее ладони.

Вездеходом управлял Иван.

Удивительный образец человекоподобного сервомеханизма, как ни посмотри.

Личность, вне сомнения – личность, независимое сознание в механической оболочке, возникшее тут на Алексии, зародившееся в искусственных нейросетях андроида по мере накопления информации об окружающем мире, людях, явлениях…

Свою планету и своих создателей он… любил. Другого слова Вадим подобрать не сумел, видя, как отчаянно защищает Иван тех, кто находиться рядом с ним, как удручают его картины разрушений и погубленной природы.

Почему мы так боимся искусственных интеллектов?

Потому что они как совесть – частица и отражение нас самих?

Рощин, все же чувствовал себя скверно – он то проваливался в небытие, то возвращался в реальность, под непрерывным воздействием систем жизнеобеспечения боевого скафандра, которая, как известно, способна поставить на ноги даже тяжелораненого бойца[52].

Когда изуродованный вездеход пересек границу стартопосадочных полей Вадим уже чувствовал себя более или менее способным самостоятельно двигаться.

Он понимал, что времени на какую-то реабилитацию у него нет.

Сжав ладонь Инги, он поймал ее взгляд.

– Возвращайтесь с Иваном в форт. – Попросил он.

– Ты как? – Она как будто очнулась, вынырнула из омута своих потаенных мыслей.

– Все хорошо. – Постарался успокоить ее Вадим.

– Полетишь снова? – Тихо спросила она, наивно надеясь на отрицательный ответ.

– Полечу. – Не стал лгать Вадим. Он чувствовал себя неловко, – нужно найти слова, сказать ей что-то такое, что вселит надежду, передаст степень его благодарности, но Инга внезапно коснулась пальцем его губ.

– Не надо. Поговорим, когда все завершиться.

Рощин слабо улыбнулся, хотя уверенности, что все закончится быстро и благополучно, лично у него не осталось. Он дважды побывал подле инопланетного исполина, и успел провести свой собственный анализ его структуры.

– Обязательно. Поговорим обо всем. И о том, что тебя мучит. Поверь, многие проблемы не так страшны, как кажутся.

– Ты понимаешь, о чем сейчас говоришь? – Инга взглянула на него с испугом.

– Понимаю. По крайней мере, догадываюсь. Но все между нами. – Он с трудом привстал, заставив работать сервомускулатуру боевой брони. – Обещай не делать глупостей. Возвращайся с Иваном в форт. И не включай блокировку импланта, я постараюсь связаться с тобой, если появятся хорошие новости или просто свободная минутка, ладно?

Она кивнула, порывисто встала, хотела еще что-то сказать, но передумала, коротко попрощавшись:

– Иди.

На командном пункте Рощин застал полтора десятка офицеров.

– Капитан?! Живой?! – Сабуров окинул Вадима недоверчивым взглядом. – Тебя же сбили!

– Выбрался. – Не стал вдаваться в подробности Вадим. – Скафандр помогите снять.

К нему потянулись руки. Нехитрый психологический прием, позволяющий понять степень боевого родства собравшихся офицеров и их отношение к едва знакомому галакткапитану.

Освободившись от тяжелой и наполовину нефункциональной брони, он с облегчением вздохнул полной грудью.

В глазах галактлейтенантов, составлявших костяк боевых офицеров гарнизона Алексии, он не рассмотрел обреченности, что уже хорошо…

Хотелось есть и спать, но он подавил слабость, тут же «включаясь» в работу.

– Как сам, майор? – Негромко, чтобы не слышали остальные, спросил он, подойдя к Сабурову.

– Нормально. Не сработал автомат катапульты. Спасибо, ребята твои прикрыли… выкарабкался короче.

– Что-то радикально изменилось, пока меня не было?

– Нет. Сейчас анализируем добытые тобой сигнатуры. Многое прояснил боевой вылет, по крайней мере часть объектов теперь уверенно идентифицируется.

– Много у них истребителей?

– Хватает. С полсотни еще, точно.

– Все роботизировано?

– Да. Весь комплекс функционирует в автономном режиме. Внешнюю связь корабль даже не пытался задействовать. Поле низкой частоты по-прежнему работает.