Человек на экране обеспокоенно огляделся и исчез.
Ко мне придвинулся маркиз и прошептал на ухо:
– Отлично сделано. Никогда бы не догадался, что говорил не живой человек, а смодулированное компьютером изображение.
– Дела, маркиз, обстоят даже лучше, чем вы думаете. Говорил настоящий человек. И распределение голосов тоже настоящее. Будем надеяться, что и дальше все пойдет так.
Но получилось иначе. Приспешники Сапилоте не дремали, и после следующего сообщения счет оказался не в мою пользу. Так и пошло, из избирательных участков поступали результаты, и после каждого то я вырывался вперед, то – Сапилоте. Так мы с ним и шли голова к голове. Счет на табло постепенно увеличивался, напряжение в зале тоже.
– Весьма острые ощущения, – поделился со мной маркиз. – Выборы возбуждают не меньше, чем бои быков. У меня даже в горле пересохло. Я случайно прихватил с собой фляжку с роном девяностолетней выдержки. Чертовски хочется глотнуть. Не подскажете, долго ли еще до конца?
– Осталось четыре округа.
– Какие из них наши?
– Не знаю, – признался я. – Давно сбился со счета.
На первом участке победил Сапилоте. На следующем – я, но общий счет все равно остался не в мою пользу. Поступило сообщение из третьего участка. После него я отставал на семьдесят пять голосов.
– Лучше бы мы подделали все сообщения! – воскликнул маркиз.
– А еще лучше – пристрелили бы старого Канюка, – недовольно заявила Анжелина.
– Мы – демократы, – сказал я. – Разве забыли? Один гражданин – один голос, и результат неизвестен до самого конца…
– Внимание, леди и джентльмены. Поступил еще один результат. Последний!
На экране над нашими головами появилось очередное лицо, и мы вывернули шеи, силясь разглядеть его получше.
– Несказанно рад, что финальный результат принадлежит именно нашему Салисомбре – городу-саду на южном берегу океана… – Чиновник запнулся, слушатели недовольно забормотали, я заскрипел зубами. – В нашем городе по результатам голосования следующие итоги… Минуточку, сейчас сверюсь с записями…
– После выборов первым делом казню этого шута горохового! – донеслась до нас реплика Сапилоте.
Маркиз кивнул, первый и последний раз соглашаясь с диктатором.
– А, вот и бумаги. Рад сообщить, что жители великолепного города Салисомбре отдали 819 голосов за нашего дорогого генерал-президента Сапилоте…
– Итак, старый негодяй опережает нас на 894 голоса, – прошептала Анжелина. – Придется все-таки его отравить.
– …А за другого кандидата… Забыл, как его зовут… А, вот мне подсказывают – Харапо… За него отдано… постойте… О господи! – Глаза чиновника округлились, на лбу выступил пот. – Я вынужден сказать, что за него отдано… 896 голосов!
Люди в зале точно с цепи сорвались. Сапилоте покраснел до корней волос и погрозил мне кулаком.
– Вы победили с отрывом в два голоса! – воскликнула Анжелина. – Ты, мой дорогой, и замечательный маркиз де Торрес!
– Правда восторжествовала! – неистовствовал маркиз.
Я встал, поклонился залу, нагнулся, поцеловал Анжелину, обменялся рукопожатием с де Торресом и, показав Сапилоте нос, подошел к микрофону. На меня были нацелены десятки камер, от шума закладывало уши. Я поднял руки, призывая зал успокоиться. Гвалт стих лишь минуты через три-четыре, и я заговорил:
– Спасибо, друзья, спасибо. Я скромный человек… – Анжелина захлопала в ладоши, и зал поддержал ее. Ожидая тишины, я стоял и улыбался. Наконец смог продолжить: – Как я уже сказал, я скромный человек и от волнения едва говорю. Но публика меня просит выступить, и я выступаю. В эту историческую минуту я торжественно обещаю…
Выстрела я не услышал. Меня отбросило на несколько метров и швырнуло на спину. Моя голова безвольно упала на грудь. Последнее, что я увидел – расползавшееся по сорочке кровавое пятно…
Не исключаю, что где-то на задворках планеты есть люди, не знающие меня. Для них представлюсь. Мое имя – Рикард Гонсалес де Торрес, маркиз де ла Роса. Выполняя просьбу историков Параисо-Аки, я записывал события того черного для нашей планеты дня. Я – не профессиональный писатель, но мужчины из рода Торрес, как бы ни были обременены заботами, никогда не уклонялись от ответственности. Не уклонюсь и я, ведь мне больше других известно об обстоятельствах дела.
Начну, как и должно начинать рассказ, с начала. Я сидел позади благородного сэра Гектора Харапо, этого джентльмена, ученого, любящего и любимого отца. Любой самый возвышенный эпитет слишком беден для него. Но я отвлекся… Я сидел позади него, а он обращался к залу, к миру, ко всей Галактике. Это был час нашей величайшей победы, час, когда ненавистный Сапилоте потерпел сокрушительное поражение в ходе честных демократических выборов; сэр Харапо стал президентом Параисо-Аки, а ваш покорный слуга – вице-президентом. Мир в ту историческую минуту стал чище, лучше.
Прогремел выстрел. Стреляли из крошечного окошка под потолком, которым, как я полагаю, пользуются осветители или техники в ходе спектакля. Я видел, как от удара пули дрогнуло тело дорогого мне человека и он упал. Через мгновение я был рядом. В его глазах еще светилась жизнь, но взор его с каждой секундой тускнел. Я встал перед ним на колени, взял его ладонь в свою. Из последних сил он слабо сжал мою ладонь.
– Друг мой… – Он вдруг закашлялся, его губы посинели. – Дорогой мой друг… Я покидаю этот мир. Продолжи нашу работу… Борись за идеалы справедливости. Будь тверд. Обещай мне… Обещай, что построишь новый мир, мир, о котором мы мечтали вместе…
– Обещаю, я обещаю. – Клянусь, мой голос в ту минуту сорвался от переполнявших меня чувств.
Его глаза закрылись, но, должно быть, он услышал мое обещание, ибо еще крепче стиснул руку. Через секунду он был мертв.
Тут подоспела его верная жена, оттолкнула меня и с необычайной для ее хрупкого тела силой сжала его в объятиях.
– Этого не может быть! – кричала она, и мое сердце обливалось кровью. – Этого не может быть! Он жив!.. Врача, «Скорую помощь»! Его спасут…
Его вынесли, но ему уже нельзя было помочь. Я упал на стул и опустил глаза. Впервые я увидел на своей руке его благородную кровь. С трепетом я вытащил из нагрудного кармана носовой платок и прижал его к ладони. Капли крови впитались в тонкий шелк, и тогда я поклялся хранить окровавленный платок как величайшую реликвию.
Своей клятве я верен. Вскоре священный платок был помещен под стеклянный колпак и будет храниться в нейтральных газах вечно. Сейчас, когда я пишу эти строки, реликвия стоит на столе рядом с драгоценной королевской короной, которую нашли в личных покоях негодяя Сапилоте. Похоже, диктатор намеревался короноваться.
