– Они разлучили нас намеренно. Палатон кивнул.
– Возможно.
– Как думаешь, так решила Села?
– Не знаю. Но если так, она вполне могла направить тебя в тот коридор, чтобы выполнить свой замысел.
– Или кто-то другой воспользовался этой возможностью.
– Это всего лишь догадки, – небрежно обронил Палатон.
– Значит, они не хотят убивать меня, но не упустят такую возможность, если она представится.
– Ты уловил самую суть, – заметил Палатон. – Вспомни об этом в следующий раз, желая побродить по храму.
Рэнд пожал плечами и провел ладонью по волосам, приглаживая их.
– Тебе не следовало привозить меня сюда.
– Я надеялся… – Палатон помолчал. – Я – религиозное существо, Рэнд. Я верю в обычаи, в которых меня воспитали, несмотря на то, что они не могут излечить тезара от невропатии. Я надеялся, что если ты будешь со мной, мы сможем совершить то, что должны.
В него уперся взгляд бирюзовых глаз Рэнда.
– Ты и вправду так думаешь?
– Надеюсь. В таких делах нельзя ничего знать наверняка, – и Палатон слегка улыбнулся.
Рэнд вспомнил о мягком предупреждении Кативара. Насколько далеко зайдет Палатон, подвергая опасности Рэнда просто, чтобы получить свой бахдар, свежий и ярко горящий? Он смотрел на Палатона, и на мгновение перед его глазами встала другая картина – Палатон, вытаскивающий его из-под развалин на Аризаре, спасающий, подхватывающий на руки с нежностью, с которой мать могла бы держать ребенка.
Чоя и люди не были друзьями, но он считал, что если они с Палатоном имели взаимные обязательства, то можно положиться на них. Теперь Рэнд ни в чем не был уверен.
Мягкий стук в дверь прервал его замешательство. За ними пришел Прелат.
Вибрация ремонтных машин гулом отдавалась в его ушах. Привычный для абдреликов воздух орбитальной станции проникал в легкие, влажный и теплый. Джон Тейлор Томас поеживался под экранами досмотра, чувствуя себя почти больным, его желудок бунтовал против транквилизаторов, принятых во время межпространственного прыжка, а внутреннее чутье подсказывало, что он находится не на твердой почве. Осматривающий его абдрелик издал чавкающий звук, и Томас мельком увидел, как он вытирает свисающую изо рта слюну о плечо. Здесь у Томаса было мало возможностей, кроме как держать себя в руках, и он собрался. Абдрелик закончил осмотр, с тем же чавкающим звуком отвернулся и начал осматривать двоих охранников, в обществе которых прибыл посланник.
Что-то грохнуло внутри станции. Томас вздрогнул и оглянулся. За грохотом послышался гулкий скрежет металла. Искусственное притяжение на станции не могло избавить его от чувства потери равновесия, и Томас задумался, не сделал ли ГНаск это намеренно. От очередного грохота задрожали металлические переборки станции, и один из ближайших люков начал открываться.
Томас почувствовал, как сдавило у него желудок. Его дочь должна быть с ГНаском. Он дал обещание и таким образом нарушил принятое на Скорби правило нейтралитета – нарушил по собственной воле. Вряд ли ГНаск решился бы воспользоваться этим, чтобы прервать их отношения, хотя, безусловно, когда-нибудь у абдрелика не окажется другого выхода. Посланник не питал иллюзий относительно завершения их сотрудничества и не надеялся избежать разрыва. Но сегодня он решил действовать, поскольку не видел Алексу почти три года, и не мог поддаваться страху.
Но все равно его ладони увлажнились, Томас не мог сдержать нервный тик щеки при виде двух неясных фигур – одной громадной, а другой тонкой, следующей за большой, как спутник. Абдрелик был облачен только в шорты с поясом и высокие башмаки, его огромная кожистая голова походила на голову бегемота, высунувшегося из воды. Симбионт абдрелика уверенно восседал на его плече, изучающее глядя на Томаса своими глазами-стебельками.
– Вот счастье, которое я обещал вам, – возгласил абдрелик, протянул руку и одним движением послал свою спутницу вперед, но девушка остановилась, едва сделав несколько шагов.
– Алекса!
Она подняла голову. Бледное лицо Алексы было обрамлено пышными черными кудрями, глубоко посаженные темные глаза пристально смотрели на Томаса.
– Отец, – тихо отозвалась она, но не подошла ближе.
Томас похолодел.
– Что вы с ней сделали?
– Я? – удивился ГНаск. – Ничего. Спросите чоя, когда встретитесь с ними в суде – может, они вам ответят.
Алекса вздернула подбородок.
– Если хочешь, подойди поближе, отец.
Ее тон был холодным, неприятным и насмешливым, как будто она издевалась над любовью отца, его беспокойством… и страхом. Ее глаза поблескивали. Она протянула руку.
Томас с трудом сглотнул. Он обернулся и щелкнул пальцами. Сопровождающий его мужчина встрепенулся и выступил вперед, открывая саквояж. Когда он подошел к Алексе, в его руках уже поблескивал шприц.
– Вы гарантировали ее здоровье и безопасность, – произнес посланник, когда его сопровождающий взял девушку за руку, и она протестующе вскрикнула. – Если вы не возражаете, я сам позабочусь об этом.
ГНаск пожал плечами, и его лицо покрылось слоновьими складками.
– Как вам угодно.
Алекса шипела от боли, пока врач брал у нее пробы крови и кожи. Пристально взглянув на отца, она нахмурилась и молчала все время, пока врач продолжал беглый осмотр, брал пробы волос, ногтей, мазки и все, что ему было необходимо.
Наконец врач отпустил ее, и Алекса с облегчением отпрянула.
– Ты доволен, отец?
– Пока нет, но обязательно буду, – Томас наблюдал, как врач отошел в глубь станции, а охранник, стоящий между ним и абдреликом, настороженно поднял оружие. Томас вспомнил о своем ребенке – забавной девчушке, смелой, живой и смешливой, и от этих воспоминаний ком встал поперек его горла. Холодное и капризное существо, стоящее перед ним, лишь немного напоминало потерянную дочь. – С то бой все в порядке, Алекса?
– Пока ты не навестил меня? Мне было неплохо, но одиноко. Я очень одинока среди абдреликов, – она провела рукой по спутанным локонам и упрямо вздернула голову – жест, который не вязался с ее словами.
ГНаск зашевелился. Услышав шорох, Алекса вздрогнула, обернулась и издала тихий, нервный смешок.
– Может быть, тебе что-нибудь привезти? Алекса задумалась.
– Арахисового масла, – наконец попросила она. – Я соскучилась по нему. О, пожалуй, кофе.
– А книги? Пластинки?
– Нет. Они мне… не интересны, – она оглянулась через плечо, как будто ожидая сигнала от ГНаска, но Томас не заметил со стороны абдрелика никаких действий.
– Я хочу забрать тебя домой.
ГНаск вновь зашевелился, его лицо пошло морщинами и вновь разгладилось, но Алекса не обернулась, чтобы увидеть этот знак. Она вздернула подбородок, прищурилась и ответила:
