— Мы все можем сказать то же самое!
Слова, произнесенные по переговорному устройству, принадлежали Кенту, новому начальнику экспедиции.
Кто-то пошептал Гросвенору на ухо так тихо, что ему не удалось разобрать слова. Звук сопроводился какой-то приглушенной трелью, которой также недоставало смысла.
Гросвенор невольно обернулся и посмотрел вокруг. Он находился в собственной студии записи и был совершенно один. Он подошел к двери аудитории посмотреть, не явился ли какой посетитель — и никого не увидел.
Сильно озадаченный, он вернулся за свой стол, спрашивая себя, не направил ли кто на него энцефалорегулятор, поскольку это было единственным объяснением слуховому феномену, которое он смог найти.
Но очень быстро понял, что это маловероятно. Регуляторы действовали только на близком расстоянии, к тому же, помещения его отдела были защищены от большинства видов излучения. В конце концов, он чересчур хорошо знал психический механизм возникновения подобных иллюзий. Он не мог оставить произошедший инцидент без внимания.
В качестве предосторожности он обследовал все пять комнат своего отдела и проверил регуляторы в зале технических средств. Все было в нормальном состоянии и располагалось на своем обычном месте. В тишине он вернулся в студию и продолжил изучение структуры светящихся гипнотических картинок, записанных во время нападения на корабль, предпринятого риимами.
Неожиданно накатила волна страха, заставившая его съежится. Затем вернулся шепот, такой же тихий, как и в первый раз, но теперь, хотя Гросвенор и не сумел определить почему, он показался ему явно враждебным.
В изумлении он поднялся. Надо полагать, это все-таки был энцефалорегулятор. Кто-то воздействовал на его мозг на расстоянии таким мощным аппаратом, что защитных экранов в переборках оказалось недостаточно для нейтрализации.
Поразмыслив, он решил, что атаке, по-видимому, неоткуда было прийти, кроме как из психологического отдела, и попросил соединить его с Зиделем. Тот подошел к аппарату, и Гросвенор начал рассказывать, что произошло. Он не успел закончить.
— А я как раз собирался связываться с вами, — перебил его Зидель. — Я считал виновником вас.
— Вы хотите сказать, что все почувствовали то же самое? — спросил Гросвенор медленно, пытаясь осознать по-новому повернувшуюся ситуацию.
— Меня особенно удивляет, что это почувствовали вы, принимая во внимание, насколько защищены стены вашего отдела. Вот уже двадцать минут мой коммуникатор перегружен, со всех сторон жалуются, а еще чуть ранее некоторые из приборов зафиксировали всплеск активности.
— Какие именно?
— Детектор мозговых волн, самописец нервных импульсов и самые чувствительные из электрических индикаторов. Кент собирает всех в рубке управления. Увидимся там.
Но Гросвенор не отпустил его так быстро.
— Уже было какое-нибудь обсуждение?
— Ну… говорят примерно об одном.
— Об одном?
— Мы сейчас подходим к галактике М31, и все предполагают, что это идет оттуда.
Гросвенор усмехнулся:
— Достаточно правдоподобная гипотеза. Я подумаю над ней. Присоединюсь к вам через несколько минут.
— Приготовьтесь к шоку, когда будете выходить в коридор. Воздействие здесь постоянно и на любой вкус: шумы, игра света, видения, полное смятение всех чувств.
Гросвенор поблагодарил за предупреждение и отключился.
Он едва успел расставить на места свои фильмы, как коммуникатор передал приглашение Кента на собрание. Через мгновение он открыл дверь в коридор и сразу же отметил, что Зидель ничуть не преувеличивал.
Волны возбуждения обрушились на его мозг. Встревоженный и обеспокоенный, он направился в рубку управления.
Он сидел среди своих спутников, а вокруг них ночь, необъятная ночь пространства, подступала к кораблю и нашептывала свои угрозы. Капризная и ужасающая, она множила предупреждения. Она насвистывала, потом ворчала. Она скулила от голода и трепетала от страха. Она умирала в медленной агонии, затем возрождалась, упиваясь жизнью. И все время она коварно угрожала.
— Я вам точно скажу, в чем тут дело, — произнес кто-то позади Гросвенора. — Этому кораблю пора возвращаться в порт приписки.
Не в состоянии опознать голос, Гросвенор обернулся посмотреть, кто говорит, но оратор уже замолчал. Приняв первоначальное положение, Гросвенор заметил, что Кент, их новый шеф, не отвлекся от окуляра телескопа, в который смотрел. Или же он счел реплику не заслуживающей ответа, или просто ничего не услышал. Больше никто из присутствовавших не высказывался.
Молчание продолжалось, и Гросвенор настроил коммуникатор на подлокотнике кресла; на экране перед ним возникло слегка размытое изображение того, что Кент и Лестер видели непосредственно в телескоп. Он понемногу забыл о своих компаньонах и сосредоточился на открывающемся виде. Они достигли дальних подступов большой галактической системы; однако даже ближайшие звезды были еще так далеки, что телескоп с трудом передавал с достаточной четкостью мириады светящихся точек, образующих спиральную туманность Андромеды, место назначения экспедиции.
Гросвенор поднял взгляд как раз в тот момент, когда Лестер оторвался от телескопа.
— То, что происходит, кажется невероятным, — сказал астроном. — Мы воспринимаем излучение, испускаемое скоплением многих миллиардов солнц.
Он помолчал, затем продолжил:
— Мистер Кент, думаю, что эта проблема не из области астрономии.
Кент, в свою очередь, обернувшись, ответил:
— Все, что включает в себя целую галактику, относится к разряду астрономических явлений. Или же вы можете назвать мне какую-нибудь другую науку, которая этим занимается?
Лестер помедлил, затем медленно произнес:
— Масштабы получаются просто фантастическими. Не думаю, что стоит сразу же говорить о галактическом феномене. Эти волны могут быть переданы сфокусированным лучом, направленным непосредственно на корабль.
Кент повернулся к собравшимся и спросил:
— Кто-нибудь имеет что-то сказать или предложить?
Гросвенор поглядел вокруг, надеясь, что анонимный автор недавнего замечания снова заговорит, но тот, кем бы он ни был, хранил молчание.
Стало уже очевидностью, что люди не чувствуют себя столь же свободно в выражении своего мнения, как было под руководством Мортона. Кент неоднократно давал им понять, что готов прислушиваться лишь к руководителям отделов. Не вызывало сомнений и то, что лично он отказывается признавать нексиализм отделом. В течение многих месяцев Гросвенор и он, всячески соблюдая по отношению друг к другу корректность, старательно уклонялись от необязательных контактов. Во время этого периода новый начальник экспедиции упрочивал свое положение, проводя различные решения, расширяющие полномочия его отдела, и объясняя это тем, что следует избавляться, насколько возможно, от дублирования функций.
