Кирк трижды поворачивал, чтобы замутить воду подпространства, прокладывая ложные следы.
Самым очевидным было бы лететь по следу, ведущему в глубь клингоно-ромуланской границы, к Чалу.
Сулу немедленно отверг этот след как слишком очевидный.
Один из других трех следов вел в Клингонскую Империю, другой – назад в Федерацию, а третий – из плоскости Галактики.
Сулу решил проследить курс на Клингонскую Империю, потому что кто же может поверить в то, что капитан Кирк когда-нибудь захочет туда вернуться? Никто, кроме его бывшей команды, которая знала, что от Кирка можно ждать чего угодно.
Чехов осознавал, что если Сулу не прав, то в течение ближайших шести часов след закончится разворотом на прежний курс, и это будет означать, что направление было не правильным. За это время настоящий след «Энтерпрайза» станет засечь еще труднее.
Но Сулу оказался прав.
Пятью часами позже след «Энтерпрайза» закончился вновь, но не петлей разворота – это означало, что Кирк вновь сбросил скорость и поменял курс.
На этот раз они обнаружили три возможных пути.
Чехов был потрясен усилиями капитана Кирка.
А доктор Маккой был скорее заинтересован.
– Интересно, кто, по его мнению, его преследует? – пробурчал он, сидя за постом Ухуры. – Моя бывшая жена?
– Чьей бы погони он ни опасался, – заметил Сулу, – он не мог предположить, что это будем мы. Мы его найдем.
Спок узнал тот метод, которым воспользовался Кирк.
– Это тот же маневр, который он использовал в шахматах много раз: спрятать настоящую цель за ложными направлениями.
Чехов поднял глаза от своего дисплея.
– Не похоже на капитана – проводить один и тот же трюк дважды.
– Да, не похоже, – согласился Спок.
– Если только, – предположил Маккой, – он не проложил серию ложных следов, чтобы стряхнуть всех – кроме его друзей.
– Интригующее предположение, – допустил Спок. – Но, учитывая неустойчивое эмоциональное состояние капитана во время его последних дней пребывания на Земле, я нахожу это… маловероятным.
Все посмотрели на Сулу. Время выбирать, по какому следу идти дальше.
– Если мыслить логически, то мы должны выбрать след, который ведет в сторону от очевидного, – предложил Спок.
Маккой, вставший у кресла Сулу, возразил:
– Да ладно тебе, Спок. Кто, черт побери, может сказать, каким был «очевидный» выбор, кроме человека, который провел последние тридцать лет, переругиваясь с Джимом над шахматной доской? Ты сам сказал: к тому, к чему имеет отношение Джим, редко применима логика.
Мaккой скрестил руки и уставился на Спока, как будто давая ему время обдумать его аргумент.
Сулу посмотрел на Маккоя, затем снова на Спока.
Чехов столько раз видел, как Кирк попадал в такую же ситуацию.
Логика против чувств.
Сулу принял решение.
– Коммандер Спок, если мы видим повторение шахматной стратегии капитана Кирка, то какой из следов очевидный?
Спок дал отметку.
– Мистер Кертис, – сказал Сулу, – проложите курс на эту отметку. Коммандер Чехов, продолжайте отслеживать «Энтерпрайз».
Экипаж получил приказы.
– Вперед, максимальное ускорение, – приказал Сулу.
«Эксельсиор» мягко вошел в царство сверхсветовой скорости.
Маккой наклонился к Сулу:
– Ты стал чертовски хорошим капитаном, Сулу. Продолжай в том же духе.
Чехов знал истинную цель высказывания Маккоя. Он посмотрел на Спока.
Спок не отреагировал на подколку Маккоя.
Но Чехов подозревал, что он уже планирует какую-то логичную и неэмоциональную месть. А как же иначе – после тридцати лет?
Чехов улыбнулся своим мыслям. Все было почти как на «Энтерпрайзе»…
И тут «Эксельсиор» врезался в стену.
Главный экран загорелся оранжево-белым цветом.
Завыли сирены.
Мостик накренился, когда внутренние стабилизаторы не смогли справиться с внезапной потерей скорости.
Один из пультов взорвался снопом искр.
Энергия на мостике отключилась, но тут же восстановилась.
– Что это, черт возьми, было? – спросил Сулу Чехов вернулся к своему пульту. Его пальцы пробежались по консоли. Там не было ничего…
…ничего…
…а затем из этого ничего появилось…
…нечто.
На экране была прекрасная картинка.
Три клингонских боевых крейсера перешли на импульс прямо перед ними.
– Повреждения сравнимы с ударом фотонной торпеды, – объявил Спок.
– Капитан, – пытаясь перекричать сирену, доложила Ухура, – нас вызывают.
– На экран.
Глаза Чехова расширились, когда на экране показался мостик клингонского корабля.
Клингонский командир был молод, его глаза победно сверкали.
– Федеральный корабль, – пролаял он. – Вы вторглись в запрещенную клингонскую территорию.
Он широко улыбнулся, обнажая желтые зубы.
– Сдавайтесь… или умрите!
Кирк был один на один с ночью.
Он прислонился спиной к грубой коре неземного дерева, вслушиваясь в звуки окружающих его джунглей.
Жуткие крики охотившихся ночью птиц. Стрекот и свист невидимых насекомых. Над головой, под пологом джунглей перекатывались беспорядочные шорохи листьев и веток, а также древесных существ.
Но он не слышал ничего, что выдало бы присутствие пятнадцати чалцев, пробиравшихся вместе ним сквозь джунгли, приближаясь к базе анархистов. Его солдаты.
Кирку хотелось, что бы он мог поставить себе в заслугу их подготовку. Но, в действительности, они ни у кого не тренировались.
Вместо этого – врожденные способности скрытно передвигаться, соблюдать порядок, мыслить тактическими категориями. Казалось, все эти качества развивались из их детских игр.
Замысловатые игры в охоту и погони сквозь джунгли. Сложные стратегические и тактические игры разыгрывались с помощью камней и прутьев на квадратах расчерченных на песке побережья.
Когда Тейлани объяснила ему смысл этих детских развлечений, Кирк был поражен содержащимся в них высоким уровнем военных знаний. Но затем он напомнил себе, что имеет дело с нечеловеческой культурой.
Тейлани и ее народ явно получили типичное воспитание ромуланцев и клингонов.
Они усвоили свои уроки хорошо.
А в джунглях по направлению к Кирку двигалась тень. Его рука крепко сжала висевший на боку дизраптор. Затем расслабилась, когда тусклый луч света мерцающей луны Чала обозначил ему характерный силуэт.
Не производя ни звука, Тейлани кралась позади него.
Подобно Кирку, она была одета в темный комбинезон, который был униформой для всех, кто сражался за Чал. Как и у Кирка, ее лицо было затемнено камуфляжем для лучшей скрытности в ночи.
Но в отличие от Кирка, она впервые смотрела в лицо опасности настоящего сражения.
