Синклер разорвал бумагу и вынул запечатанный инфокристалл и связку книг.
— «Границы смеха», — прочитал он на коробке, — «Двадцать четыре часа истории комедии в Северной Америке». Это чудесно! — Он тут же прошел в кабинет и начал просматривать их.
— Помню, как ты сказал, что послал свою единственную копию Малкольму, а для себя ничего не оставил, — сказала Сакай.
На экране появились начальные титры, но Синклер быстро промотал их дальше. На экране появилась сцена из старого черно-белого фильма двадцатого века, а потом — пожилая женщина, обсуждающая его с научной точки зрения. Внизу экрана появилась надпись: «Гемма Хильда Синклер, профессор, эксперт по североамериканской литературе».
— Моя мать действительно любила эти фильмы, — сказал он, глядя на сцены из фильмов двадцатого — двадцать первого столетий. — Она писала о них научные статьи и книги, но смотрела с искренним удовольствием. Когда я был мальчишкой, то не мог этого понять. Что она нашла в этих древних антикварных фильмах, думал я. Я думал, что когда-нибудь пойму это, пока не вырос и не увидел ее в этом документальном фильме. Боже, как я скучаю…
Синклер выключил программу, мгновение просто глядел на пустой экран.
— Мне не хватает стольких вещей, и людей, — сказал он и добавил, — но такова жизнь. Все время стремится вперед.
— Мне жаль, — начала было Кэтрин.
— Нет, — улыбнулся он, — спасибо. Это действительно прекрасный подарок. Как видишь, у меня здесь не так уж много развлечений.
Сакай подошла к книжным полкам и достала две книги, которые, как она заметила, были написаны на английском языке.
— Марк Аврелий? Ты это имел ввиду? — спросила она, положив книгу обратно. Взяла другой том и открыла наугад, не удивившись, что книга открылась на поэме Теннисона «Улисс».
— Признайся, Джефф, неужели это все, что ты читаешь из всех этих прекрасных стихов? — поддразнила она его.
Он взял книгу из ее рук с притворным негодованием и положил на полку.
— Я думаю, тебе известно, что все остальные стихи я помню наизусть.
— Но разве книга может все время открываться на «Улиссе»? — продолжала поддразнивать она.
— Признаюсь, что с тех пор, как прибыл на Минбар, я читал и слушал ее чаще, чем обычно.
— Полагаю, если мы поженимся, мне надо быть с тобой более откровенной, — сказала Кэтрин шутливо. — Меня никогда не трогала эта поэма. Думаю, что она довольно оскорбительна для Пенелопы — ведь там ее называют «старой женой», а Улисс думает только о своих друзьях, оставляя ее позади.
Синклер снова взял ее за руки.
— О, нет. Только не после того, через что они прошли, чтобы снова быть вместе. Он оставил ее однажды и тем самым совершил ошибку, которую никогда больше не повторит.
Синклер наклонился и нежно поцеловал ее, а потом продолжил:
— Когда он сказал, что «уплывет за горизонт», чтобы «искать новые земли», будь уверена, что на сей раз Пенелопа поплывет вместе с ним. Обещаю тебе.
Он прижал Кэтрин к себе и еще раз поцеловал, на сей раз дольше и с большей настойчивостью.
— Я не знаю, согласился бы с тобой Теннисон, — сказала она между поцелуями.
Синклер улыбнулся.
— К черту Теннисона!
Он подхватил ее на руки и потащил через комнату по направлению к спальне.
— Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так делаешь, — сказала она, шутя лишь наполовину.
— Боюсь, что мы будем анализировать поэзию всю ночь, — он опустил ее на кровать, — Думаю, что лучше заняться нашей собственной поэзией.
— О, Боже! — засмеялась Кэтрин, — Если бы только эти минбарцы, которые относятся к тебе с таким благоговением и уважением узнали, каким банальным ты можешь быть.
— Именно поэтому ты и нужна мне здесь, — ответил Джефф, целуя ее, — Когда к тебе относятся как к святому, это несколько утомительно. Это было бы невыносимо, если бы здесь не было кого-то, с кем можно поговорить, того, кто знает и любит меня так, каков я есть.
— Кто-то, кто был бы полностью откровенен с тобой, — сказала она поддразнивающе, — Кто бы ставил тебя на место.
Синклер засмеялся.
— Бог свидетель, у тебя никогда не было с этим проблем. Это одна из причин, по которым я тебя люблю.
— Ну, мы так и будем болтать всю ночь, — спросила Кэтрин, — или займемся какой-нибудь поэзией?
Синклер улыбнулся и ничего не ответил.
Глава 20,
в которой Синклер вспоминает годы учебы в Академии, а ворлонец пытается читать ему нравоучения
— Митчелл! Уходи! Уходи!
— Ну уж нет! Только не так! Если уж мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой!..
— Кто вы? Зачем вы это делаете?
— Совет вынесет свой приговор.
Деленн. Ратенн. Расин. Дженимер. Нерун. Турвал. Венак.
Кош. Улкеш.
Вален.
Легендарный минбарец одиноко стоял в круге света.
Как он узнал, что это Вален? Он пытался разглядеть его, но не мог. Но он знал, что это Вален.
Вален поднял Трилюминарий. Камень в центре вспыхнул.
Вален поднял зеркало. Синклер заглянул туда — и человек Джеффри Синклер посмотрел на него оттуда. Он поднял глаза, чтобы спросить Валена, но минбарец исчез.
Он увидел Улкеша. И Коша.
— Ты тот, о ком мы говорили.
— Не забывай, кто ты на самом деле.
— Джефф!
Это был голос Кэтрин. Он обернулся и увидел ее, стоявшую чуть дальше от круга света, наполовину скрытую тенью. Рванулся к ней, желая удержать ее, но она отпрянула от него с недоуменным лицом. Что-то не так? Внезапно он понял. Подняв руку, он нащупал минбарский гребень, выросший на его голове.
— Нет!
— Джефф! Джефф. Все в порядке, Джефф!
Синклера вздрогнул, пытаясь проснуться. Он почувствовал руки, пытающиеся удержать его, и голос, успокаивающий его.
— Все в порядке. Это всего лишь сон.
Голос Кэтрин. Он открыл глаза и увидел, что она тревожно смотрит на него. Вздрогнув, он прижал ее к себе.
— Извини, — сказал он.
— Не надо извиняться, — ответила Кэтрин, отбрасывая прядь волос с его лба, — Это все тот же проклятый сон?
— О, как обычно.
Она не поддалась на его бодрый тон.
— Они действительно стали хуже? И так каждую ночь?
— Нет, не каждую. Иногда я не помню, что мне снилось.
— Может быть, ты хочешь об этом поговорить?
— Нет, я думаю, что этого достаточно для одной ночи, — Синклер поцеловал ее, — Тем более, скоро вставать.
— Разве? — Кэтрин огляделась в темной комнате. — Этого не может быть!
— Уже почти рассвело.
— Я же только заснула, — возмутилась она.
— Тебе придется привыкать к коротким минбарским суткам. Видимо, это сыграло с твоим чувством времени злую шутку.
