Десантники заржали, перекрыв блеяние диктора.
— Вот же зараза!
— Интересно, а за ногу повесит?
— Ну, раз администрат не признаёт слова Римова «доказательными», то он уже некролог напечатал!
— А Берг? Утёрся?
— Да тише вы!
Дым добавил громкость.
— Капитан Пайел заявил, что….
Рядом с голограммой ведущего появилось лицо неожиданно молодого для капитана крейсера блондина в камуфляже, вроде десантного:
— Раз сказал, что повешу, значит, будет висеть, — вполне доброжелательно улыбаясь сказал блондин.
— Какой день сегодня хороший! — Один из десантников раздвинул тарелки и поставил канистру с акватикой прямо на стол. — Поди, и трансляцию сегодня посмотрим, а? Дым, ну чего там? Прямой канал будет?
— А почему за ногу? — спросил Рэм. — Чтобы ему стыдно было?
Десантники захохотали.
— Вообще-то, если человека вниз головой повесить — он тоже сдохнет, — просмеявшись, пояснил Демис.
Дым нахмурился:
— Чего смешного нашли? Если казнь выглядит странно, это не значит, что она в шутку.
— Мучиться будет дольше, если за ногу…
— Ну, так там и парней погибло достаточно, чтобы помучился, — пожал плечами Демис. — Я бы его вообще в его же моче сварил!
— А зачем? — удивился Рэм.
— Скелет потом собрать можно. На память, — пояснил Демис. — Хороший такой скелет получается.
— Ничего! — Стак хлопнул Демиса по плечу. — Он и повисит тоже красиво!
— Ну, что? — Дым поднял кружку. — За красиво висящий труп Римова?
* * *
— И о чём вы с ним говорили? — Астахов снял китель и укрыл сопящего Валенштайна.
Сержант по личному составу сладко спал в кабинете Марвина на сдвинутых креслах.
Хантер донёс до него мысль, что сегодня у ребят было боевое крещение и за это обязательно надо выпить. Акватики.
Вальдшнеп выпил. Стакана как раз хватило.
Сам Марвин ушёл в ангар. Хотел лично принять шлюзовую камеру после ремонта.
Астахов и Хантер не стали его ждать, открыли коньяк.
Бутылка была красивая, чёрная, из настоящего стекла. Вместо пробки топорщила гребень петушиная голова, а горлышко украшала целая связка печатей, уверяющих, что коньяку уже сто лет.
— Ты не поверишь, — Хантер безжалостно свернул «петуху» голову и разлил благородный напиток по бокалам. — Про ферму. Мы с ним раньше пересекались на грунте. Мельком. Он меня узнал. И досье на меня глянул. А отец у меня был фермером.
— Ну и как он тебе? — Астахов расчистил на столе место для закуски.
Жестоко было заставлять Валенштайна пить акватику на голодный желудок. Зато эффективно, тут с Хантером не поспоришь.
— Зверюга дикая, — поморщился десантник, читая надписи на бутылке. — Неужели настоящий коньяк?
— Ты ж и принёс.
— Дарёный. Я не смотрел.
— Пахнет хорошо, — согласился Астахов. — Волнительно так, словно мне снова двадцать, и мы сидим в ресторанчике в Готто. Ночь, ресторан парит над спящим городом, и морем пахнет…
— Морем? Откуда в городе чиновников — море? — удивился Хантер.
— Оно рукотворное. Но красивое.
— Север ваш — как паноптикум в погрузочном ангаре. Всё-то там рукотворное, — усмехнулся десантник. — Настоящее море лучше…
— Ты недорассказал, — напомнил Астахов.
Спорить о Севере и Юге было смешно. Как защищать Север, если тебя оттуда турнули?
— А чего там рассказывать? Все кишки от него выворачивает. Поверишь — никогда никого не боялся, а тут — страх. Животный, липкий. Как будто он и не человек вовсе. Причём не всегда так. Он как-то генерирует этот страх. Посмотрел на меня, кишки вынул и улыбается. И всё схлынуло. Как волной слизало с песка. Смотришь: а вроде уже нормальный мужик. Молодой очень. И выглядит как ледяные экзоты — высокий, широкоплечий, белобрысый. Черты лица правильные. Может, и не вылитый Локьё, но похож. Я его на грунте издалека видел. В доспехах, в кровище — не бросилось так в глаза. А тут — в компрессионке, чистенький, улыбается. Огромного роста, тяжёлый, но гибкий. Натуральный экзот. И страх от него такой… Как от нечисти, что ли? — Хантер вздохнул, помотал головой, словно пытался забыть, вызванное из памяти. — Давай-ка за нас, за живых?
Он поднял бокал.
Астахов пригубил, покатал во рту коньяк — было и вправду неплохо. Может, и не враньё про сто лет?
— Капитан подарил? — спросил он.
Хантер кивнул, выпил и тут же налил по второй.
— Велел передать мне. Я бы не взял.
— А за что?
— Трёхгородье мы всё же зачистили. Хоть и со второй попытки. Он вроде бы без шуток посетовал, что нас тоже пришлось задержать. Но сажали всех, без разбора. Хорошо, у нас тяжелораненых не было. Извиниться-то он извинился, но проверяли всех очень жёстко.
— Машинами?
— На «Персефоне» — нет, про остальное не знаю. На крейсере были два экзота из храма Матери. Эйниты, знаешь?
Астахов покачал головой.
— Секта такая. В балахонах. С браслетиками ихними. Мужчина и женщина. Никогда так близко не видел. Коней мне перепугали. У них привычки нет, чтобы тебя наизнанку выворачивало. Жуткие ощущения.
Астахов покачал головой:
— Другому бы — не поверил.
Хантер развёл руками.
— Есть у нас и такое. С огнём играются. Как-то же Мерис справляется с ним… — он задумчиво повертел бокал, понюхал. — Вздрогнули?
Астахов поднял бокал но пить не спешил.
— Ты не гони. Куда мы торопимся? Давай Марвина подождём?
— И ему хватит.
— А может, Мерис — и сам такой же? — предположил Астахов. — Мутации на Юге — штука необратимая. Генконтроль сюда даже не лезет.
— Не скажи. Мне нашептали, что несколько раз бумаги приходили на этого Пайела. От Генконтроля. Но Мерис его не отдал.
— Так может, этим и держит?
— Может. Но тогда это цепь. И если она порвётся, то он ему такое небо в сапфирах устроит. Если бы ты на него глянул, ты б меня понял сейчас.
Хантер посмотрел коньяк на просвет.
— Я видел его, — признался Астахов. — Я его ещё по Северному крылу знаю. Если это он, конечно.
— То есть? — Хантер даже оторвался от разглядывания коньяка.
— Я знал сержанта. Второго пилота, который служил в Северном крыле с командующим. Мне кажется, это он.
— С Макловски служил? — коньяк был забыт.
История ссылки командующего наземной армией Юга лендсгенерала Макловски была запутанной и даже половины тайн до сих пор не раскрыла.
— Да, — кивнул Астахов. — С Макловски. Когда его сослали на Север. Фамилия у парня тогда другая была, но рожа — очень приметная. Я на Севере только в депах читал про ледяную аристократию, не мог сообразить, кого же он мне напоминает.
— Так может, не он? — Хантер был полон скепсиса.
Спецон славился таинственными биографиями и сменой личин.
— А про фермеров вы с ним как говорили? — спросил Астахов. — Со знанием дела?
Хантер подумал и кивнул.
— Да, вопросы он задавал правильные. Словно бы проверял. Но чего меня проверять?
— Может, и не проверял. Если я прав, то он сам родом с планеты-фермы. С Фрейи.
Хантер хмыкнул.
— Ну, что с фермы — поверю. А про Север…
— Я тоже сначала глазам не верил. Но чем больше смотрю на него, тем больше знакомое что-то ловлю. Опять же за ногу повесить… На Фрейе фермеры над муравейником ворьё вешают. Незаконно, но бывает. Он сымпровизировал, муравьёв на Мах-ми подходящих нету, но понятно, откуда ноги растут.
— И всё? Маловато намёков. Ещё что-то знаешь? — в лоб спросил Хантер.
— Тут дело такое… — Астахов посмотрел на мирно сопящего Вальдшнепа. — Мерис меня тогда специально посылал на этого дурака посмотреть. Он его и забрал потом. Странный был парень. Что-то в нём было не так, а что — я тогда не понял. Если мутант — то понятно теперь…
— А что в нём было не так? — Хантер отставил бокал.
Первоначально он явно собирался напиться, но тема оказалась интереснее коньяка.
— Ну, вот представь… Молодой мальчишка, без опыта. Глупый ещё, неуверенный где-то в себе. Пока я его тихонько курочил — он поддавался. Но стоило начать серьёзно ломать, и начинался обратный эффект. Чем сильней нажимаешь, тем меньше толку. Словно был в нём какой-то нечеловеческий стержень. А потом я перестарался и перебрал с давлением. Разозлил он меня. Я сунул его в тренажёр, и начал под нагрузками издеваться. Хотел посмотреть, что будет, если его из себя вывести. И это животное вылетело в боевой транс. Глаза дикие стали, я думал, он меня убьёт. Не потому, что хочет, а потому что не видит уже ничего. Не человек — зверь.
