большого окна я мельком заметил высокий силуэт Поля, который махал мне рукой, то ли приказывая остановиться, то ли прощаясь со мной. Фиолетовое сияние сделалось вдруг ослепительным, и я зажмурил глаза. Когда я снова открыл их, все вновь уже было нормальным, но я тотчас же понял, что случилось что-то непоправимое. Выскочив из машины, я плечом высадил запертую на ключ дверь.
Изнутри вырвалось густое облако дыма и клубами начало подниматься в безоблачное небо. В горящей лаборатории Поль лежал рядом с каким-то странным аппаратом. Я склонился над Полем: он, похоже, был мертв, на губах застыла улыбка. Чуть поодаль я обнаружил бездыханное тело его молодой жены.
Я вынес ее наружу, затем вернулся и с большим трудом вытащил из дома тело Поля, длинное и тяжелое. Едва я успел опустить его на траву, рядом с женой, как раздался глухой взрыв, и пожар уничтожил то, что еще оставалось от лаборатории.
Я уложил их в машину и на бешеной скорости помчался в клермонскую больницу, хотя надеяться можно было разве что на чудо. Увы, чудес не бывает! Оба были мертвы.
Вот и вся история. Гражданские и военные власти произвели тщательное расследование, переворошили и просеяли на пожарище весь пепел, но так ничего и не обнаружили.
У себя в лаборатории, среди почтовой корреспонденции, я нашел толстый запечатанный конверт, который накануне принес сам Поль и вручил моему ассистенту. В конверте была рукопись, которую вы прочтете. Как я уже говорил, Поль оставил мне кое-что из своего имущества, в том числе стереотелевизор, который сам он называл «пустышкой», и назначил меня опекуном своего сына. Жану сейчас двенадцать: думаю, это объясняет, почему я так долго не решался опубликовать рукопись Поля или, скорее, Хорка.
И пусть я наверняка знаю, что наследственность заключена в хромосомах, что Поль Дюпон мог передать сыну лишь свои собственные достоинства и способности, а не те, которыми обладал Хорк, порой у меня все же возникают сомнения. Жану, повторю, только двенадцать, но в его библиотеке, между «Швейцарским Робинзоном» и «Борьбой за огонь», стоят, тщательно аннотированные им самим, всевозможные научные труды, издававшиеся в различных международных центрах ядерной физики.
Сейчас, за пару часов до того, как эта рукопись уйдет в издательство, я хотел бы добавить к вышесказанному еще вот что. Этой ночью мне приснился странный сон, наведший на мысль о том, что Хорк действительно преуспел в своей попытке, по крайней мере частично. Успех и не мог быть полным, раз уж тела Поля и Анны Дюпон покоятся на клермонском кладбище. Мне привиделось, что мою спальню озарил яркий фиолетовый свет. Свет этот образовывал нечто вроде тубуса, в центре которого находился я сам. С другого, очень далекого конца тубуса мне улыбался высокий темноволосый мужчина, с виду совершенно незнакомый и в то же время, по ощущениям, донельзя близкий. Рядом с ним стояла белокурая женщина, также незнакомая, но улыбавшаяся той улыбкой, которую я так часто видел на лице Анны. А утром на ночном столике я нашел небольшой клочок восхитительной бумаги, на котором было написано: «Скажи Жану, что через несколько лет мы заберем его, если все будет нормально».
То был сон. Я точно не бодрствовал. Но как тогда объяснить записку?
Глава 2. Контуры будущего
Это я, Хорк, говорю с вами, Хорк Акеран, верховный координатор эпохи Великих Сумерек, перенесенный все еще необъяснимым способом в столь далекое прошлое, что мы, люди Геллеры, которую вы называете Землей, почти не сохранили о нем воспоминаний.
Порой, когда я закрываю глаза, все это кажется мне сном.
Сейчас я снова окажусь внутри своего кабинета, в Солодине, в самом сердце Хури-Хольдэ, на глубине шестисот метров. Мне кажется, что я слышу рокот этого огромного мегаполиса, этот рокот, что проникает сквозь покрытые изоляцией стены, это смешение шумов, вибраций, тишины – сердцебиение самого крупного из когда-либо существовавших городов. Мне кажется, что, стоит мне протянуть руку, нажать на такую знакомую кнопку, третью слева, как на экране, возникнут – смотря что я пожелаю – либо улицы этого города, либо черное небо Великих Сумерек.
Мне кажется – ох, до чего же мучительно это ощущение! – что я вот-вот услышу легкие шаги Рении, она склонится надо мною, заговорит со мной нежным и неизменно ровным голосом, так ободрявшим меня в те времена, когда на мне лежала ответственность за судьбу двух планет.
Еще более трагичным представляется мне призрачное присутствие Ареля, нашего единственного сына. В последний раз я видел его перед тем, как отправиться в лабораторию и приступить к опыту, который плохо закончился: он играл с друзьями в тельбирийских пиратов в антигравитационном парке. Странная штука, но единственное, что мало изменилось и кажется мне почти таким же в далеком прошлом, куда меня закинуло, – это игры детей. Представляю, как около примитивных пещер маленькие кроманьонцы играли в те игры, смысл которых легко уловили бы, наверное, и нынешние дети, и дети эпохи Великих Сумерек.
Но раз уж я решил, сам не знаю почему, приподнять завесу тайны, которая скрывает от глаз моих теперешних современников будущее Земли, самое время начать. Сначала – немного истории, все то, что я знаю, а это не так уж много, ведь мне все время было некогда изучать то прошлое, которое для вас является будущим. Как я уже говорил своему другу Перизаку, эти откровения едва ли смогут изменить ход вещей, да к тому же, как мне кажется, вряд ли что-нибудь вообще может его изменить.
С геологической точки зрения вы живете в конце вашей эры. Я не знаю, угрожает ли вам новая война и разрушит ли она, как вы того опасаетесь, вашу цивилизацию. Эти подробности до нас не дошли. Зато я могу сказать, что, помимо Луны, где уже высадились какие-то люди, вы завоюете еще несколько планет. Мы действительно обнаружили ваши следы на Марсе и Венере. Я сильно сомневаюсь, однако, что вы укрепились там надолго, потому что таких следов мало – я знаю это, так как лично видел их на Венере. Вы оставили Венеру в первозданном состоянии, даже не попытавшись приспособить эту планету для проживания человека.
Вероятно, ваши путешествия были прерваны войной или же пятым оледенением, которое уже подступало и началось внезапно. Могу легко представить себе, что произошло. Ваша техника была слишком слабой, чтобы бороться с наступлением льдов, хотя вы уже овладели ядерной энергией, а посеянные мною идеи тоже скоро принесут свои плоды. Должен предупредить вас: использование ядерной энергии против льдов без эффективного метеорологического контроля лишь ускорит оледенение. Это вызовет
