Незадолго до рынды во флат постучали. Я удивился, но открыл. И увидел белобрысого мальчишку — маленького, лет восьми, наверное.
— Тебе чего? — спросил я.
— Привет! — улыбнулся он. — Я Лео, брат Тамира, — он важно протянул мне руку.
— Нор, — я пожал ладонь.
— Я знаю, — кивнул он. — Ты же идешь сегодня в Лабиринт, правда?
— И ты уже в курсе, — я вздохнул, — ну иду, и что?
— Я пришел тебя проводить! Ты же не знаешь, где все собираются.
— Я бы и сам нашел, — буркнул я, но перешагнул порог и запер дверь. — Ладно, раз специально прибежал, то, конечно, провожай.
— Ой, а там, говорят, стра-а-ашно! Ты не боишься? — мальчишка от волнения то забегал вперед, то подпрыгивал рядом.
— Не боюсь. Кого бояться-то?
— А там, говорят, старые роботы!
— И что? Роботам нет никого дела до людей.
— Ну да! — не поверил он. — Как схватит, как утащит!
— И многих уже утащили? — поинтересовался я.
— Вообще-то я не слыхал, чтобы кого-то утащили…
— Вот видишь. Так что не повторяй ерунду, которую говорят другие.
— Чего это сразу ерунду? Если до сих пор не утащили — не значит, что совсем не могут!.. А Михась тоже с вами сегодня пойдет!
— Да? Такой кнопка?
— Чего это — кнопка? — он обиделся. — Ему четырнадцать уже исполнилось в прошлом месяце. А с четырнадцати берут в Игру! Он у Дорсета записался.
— Ну и дурак, — вздохнул я.
— Ага, он, значит, дурак, что идет, а ты умный.
— И я дурак, — согласился я.
Лео помолчал немного, но, видно, эмоциям у него внутри было тесно, и чуть погодя он снова решил поделиться:
— Я бы тоже пошел, только меня пока не берут.
— Правильно делают.
— Чего это правильно, если ты сейчас только говорил, что там бояться нечего? — он подозрительно уставился на меня.
— Бояться нечего взрослым. А если робот наткнется на такого, как ты, — подумает, деталь какая отвалилась, да и приварит куда-нибудь.
— А я буду визжать! И кричать! Я знаешь как громко умею!
— У робота все равно ушей нет, — усмехнулся я. — Он не услышит.
— Ну… может, другие услышат… — Лео призадумался, потом поднял на меня карие глазенки, прищурился и наставил палец. — Ты обманываешь! Робот не может меня перепутать с деталью Корабля, потому что я не из того материала сделан!
Я хихикнул.
— Ну, когда он разберется, из какого ты материала, то просто отшлепает по мягкому месту. Чтобы не лазал, где не надо.
Наверное, про роботов он все-таки ни в чем не был уверен, потому что опять ненадолго замолчал. А потом заныл:
— Нет, тебе-то чего, тебе везет — ты вот в Лабиринт идешь, а еще тебя в рейд брали. А мне до рейда еще неизвестно сколько расти и расти! И что — так все время и сидеть около брата: «Туда не ходи, сюда не лезь, туда не смей!». Я тоже хочу чего-нибудь героического!
Ага, куда уж более героическое — с малолетками по заброшенным конструкциям ползать…
— Вот будет тебе героическое испытание, когда Тамир ремень возьмет, — пригрозил я. — И всыплет обоим: и тебе, и Михасю.
— Он не возьмет, он добрый, — улыбнулся Лео. — Отругает — может быть. Но меня не за что, потому что я тебя сейчас провожу — и домой побегу. А если ты не скажешь — он про Михася и не узнает даже. Тамир думает, Михась будет возле входа ждать — он сказал, его встречающим назначили.
— Кем?
— Встречающим. Когда все играющие прыгают в шахту, наверху, в операторском зале, остаются двое встречающих — они записывают, кто во сколько вернется. У нас все по-честному.
— Конечно, по-честному. Только кое-кто врет родным.
— Чуть-чуть не считается! — искренне возмутился Лео.
Я не выдержал и засмеялся. Забавный он был — штаны на лямках закатаны почти до колен, карманы топорщатся от разных, но, несомненно, нужных вещей, едва поспевающие за хозяином ботинки на толстой подошве, и торчащий на затылке вихор.
Мы дошли до шахты атриума, в которую Лео, не замедляя шага, тут же и нырнул. «У нас даже дети прыгают», — вспомнил я слова Вена. Облизал губы, вздохнул и прыгнул тоже. И приземлился на задницу.
— Ты неправильно делаешь, — деловито сообщил мне провожатый. — Надо сгруппироваться, тогда устоишь на ногах.
— Я не успеваю, — пожал я плечами.
— Дело привычки. Сначала все падают, а потом научаются. Нет, научиваются. А, неважно!.. Это спальный уровень. Тут все общежития расположены. Нам еще ниже, — и не успел я охнуть, как Лео опять пропал в шахте.
Пришлось отправляться следом. На этот раз я шлепнулся не сразу, а целых две секунды постоял на своих двоих.
— Уже лучше, — одобрил Лео. — Со временем у тебя обязательно получится. Пошли! — и он поскакал куда-то в сторону.
Я старался поспевать за ним, поскольку понял: «Сам найду» — это я погорячился. Ничего бы я сам в такой темноте, когда от лампы до лампы ярдов десять, не меньше, не нашел. Или нашел бы, но гораздо позже рынды. А, с другой стороны, может, и ладно?..
Мы вышли в огромный зал и направились к большой яме с неровными краями, Лео скользнул вдоль нее и вдруг нырк — и пропал внутри. Когда я добрался до места, где он скрылся из виду, то обнаружил что-то вроде лестницы, образованной расплавленным бронелитом. Вернее, когда-то от невыносимого жара он расплавился и потек, а потом застыл слоями, так что теперь многочисленные поколения мальчишек спускались по нему к своим опасным развлечениям. Спустился и я.
— Заставляешь себя ждать, верхний, — с ленцой протянул голос Дорсета.
Их там кучковалось человек семь или восемь — я не успел еще ни разглядеть, ни посчитать. И опять эти синюшные лампы…
— Брось, Дорсет, мы вовремя, — не смолчал Лео.
— Вот это и есть Лабиринт? — спросил я.
— Лабиринт внизу, где коллайдер, — ответил мне Лейн. — Это бывший операторский зал.
— Так, подобьем ставки, — вмешался Дорсет. Он, по-видимому, не мог не командовать. — Я, Генри, Пауль, Михась, Джей и верхний уходим в Игру. Джон и Сердж остаются в операторской. Ничего не забыл?
— Забыл, — сказал я. — Лейна.
— Я не… — начал Лейн.
— Верно, и Лейн, — кивнул Дорсет и наступил ему на ногу.
Затем чуть склонился к его уху и что-то быстро зашептал, поглядывая на меня. Лейн сначала неуверенно отказывался, мотал головой, потом пожимал плечами, но вскоре кивнул.
— Значит, семеро, — громко объявил Дорсет. — Повторяю правила для верхнего, потому что остальные их знают. По сигналу рынды все прыгают вниз, в шахту. Где кого сдует — неизвестно. Задача — за двенадцать часов выбраться обратно. Кто придет последним, а также кто поднимется позже полуденной рынды — проигравшие. Единственный прибор, который есть у каждого с собой — фонарик. Применять какие-либо вспомогательные страховочные материалы типа цепей с карабинами — запрещено. Сорвался вниз — сам виноват и лезешь вверх заново. Не трусь, Норичек, это не рейд — на дне не ждут твои злобные друзья с излучателями. И гравитация там пониженная, не разобьешься. Так что не ори слишком громко.
Я на выпад никак не отреагировал.
— Ну, про награду победителю и наказание побежденному я тебе уже озвучивал, — Дорсет обращался исключительно ко мне. — Кстати, можешь познакомиться: Джон и Сердж находятся в моем подчинении с прошлой и позапрошлой Игры… Тебе еще не страшно?
— Я не привык бояться хвастунов, — процедил я.
Надоел он мне со своими рисовками — ужас как.
Лео отчетливо хихикнул.
— Надеялся меня задеть? — Дорсет шагнул навстречу. — Мне плевать, что ты думаешь. Потому что я три раза выходил из Лабиринта первым. И сегодня выйду в четвертый. А каким придешь ты — большой вопрос.
— Значит, ты трижды был дураком. И сегодня станешь им в четвертый раз, — откликнулся я. — Потому что только дурак в твоем возрасте будет ползать по разломанным конструкциям наперегонки с малышней.
В синюшном свете лицо Дорсета показалось мне еще более неприятным, чем в нормальном. Неужели я мог посчитать его безобидным?
— Не забывай, ты тоже согласился ползти — вместе с дураком и малышней, — прошипел он.
