В 1899 году, в самый разгар работы над опереттами, Штраус издал собрание сочинений отца, что отняло у него бездну времени и сил. Иоганн внимательно пересмотрел отцовские архивы, письма, наброски, переписывался с разными оркестрами, чтобы восстановить его разбросанные по миру произведения, сам их переписывал, редактировал. Как дань прошлому Иоганн Штраус-младший пишет «Императорский вальс» – апофеоз минувшим годам.
Несмотря на возраст, он был полон новых планов. Собирался написать балет. Но планам этим не дано
было осуществиться. 22 мая 1899 года во время дирижирования «Летучей мышью» у Штрауса закружилась голова. Борясь с недомоганием, через два дня он вновь дирижировал на большом празднике в Пратере. Ему стало совсем худо. Врач определил воспаление легких. Композитор умер на 74-м году жизни.
В последнюю свою ночь Штраус пытался напевать: «Братушка, видать, пришла тебе крышка…» Утром 3 июня, придя в себя, поцеловал жене руку. Адель сказала ему: «Спи». А он ей: «Только этим мне и придется заниматься впредь…» В 4 часа он заснул навсегда.
Вена погрузилась в траур. Даже уличные фонари были повязаны черным крепом. Тысячи венцев провожали Иоганна Штрауса-сына в последний путь. Оркестр исполнил реквием Брамса. «Короля вальса» похоронили на Центральном кладбище, где уже нашли упокоение Брамс и Шуберт.
И еще один печальный аккорд. Оперетта Штрауса «Венская кровь» не понравилась публике и выдержала всего лишь около тридцати представлений. Директор театра Яунер покончил с собой. Но все это произошло уже спустя много лет после смерти великого маэстро.
Другие Штраусы
Брат Иоганна Штрауса Йозеф умер рано, в 43 года. До 79 лет прожил другой брат, Эдуард, «красавец Эди», как его называли. Он был классным дирижером. Но как человек совершил ужасный поступок: в 1907 году сжег семейный архив, в котором были тексты с подписями Иоганна и Йозефа Штрауса.
Иоганн Штраус-сын был бездетным. У Йозефа была только одна дочь Каролина – род она продолжила под фамилией своего мужа – Айгнер. Поэтому только потомки третьего брата – Эдуарда – носят родовое имя Штраус. Двое из них унаследовали профессию музыканта. Это Иоганн III, сын Эдуарда, и Эдуард II, внук Эдуарда Штрауса.
Эдуард II как бы повторил «семейную историю». Его
отец (сын музыканта Эдуарда) Йозеф хотя и был музыкально одаренным человеком, но пошел совсем по другой линии и стал юристом. Своему сыну Эдуарду желал того же – «солидной профессии». Но тот, вопреки желаниям отца, окончил консерваторию по классу фортепиано, скрипки и даже рога. И соответственно стал профессиональным музыкантом. В 1960 году Эдуард Штраус II приезжал в Россию и дирижировал Московским симфоническим оркестром в Зале имени Чайковского. В его программе были увертюра к «Цыганскому барону», вальсы и польки Штрауса-сына.
Эдуард II умер внезапно от разрыва сердца. Сердце, наполненное музыкой, часто не выдерживает…
Вернемся к королю
Музыку Иоганна Штрауса-сына чтили Шуман и Берлиоз, Лист и Вагнер, Бюлов и Брамс. Если говорить о России, то и здесь у Штрауса было много горячих поклонников. Его вальсы вызывали восхищение у Чайковского и Рубинштейна, Рахманинова и Глазунова. Очень любил слушать произведения Штрауса Лев Толстой. От вальса «Весенние голоса» Лев Николаевич «вскрикивал от восторга, ахал, слезы были у него на глазах» (воспоминания Гольденвейзера).
Миллионы кинозрителей посмотрели замечательный американский фильм «Большой вальс» с участием Фер- нанда Граве и Милицы Корьюс. Эта лента – уважительная дань памяти «королю вальса».
Вспомним и то, как в осажденном Ленинграде звучали жизнерадостные мелодии Штрауса, помогая людям сохранить стойкость и выжить в нечеловеческих условиях. Словом, Иоганн Штраус-сын – не только австрийский композитор, но и, можно сказать, наш, русский, по крайней мере весьма приближен к русскому менталитету.
Ну а «прописан» он навечно в своей родной Вене. Одна из знаменитых скульптур в городе – своеобразный культовый знак – памятник Иоганну Штраусу- сыну работы скульптора Эдмунда Хеллмера. Памятник
был открыт в городском парке в 1921 году. Штраус с вдохновенным лицом играет на скрипке. Его фигуру на постаменте обрамляет арка. По всей площади арки изображены обнаженные женщины. Они слушают маэстро, нежно обнимая друг друга. Целуются, символизируя тем, что вальсы Штрауса – это сама радость жизни. Но венцы ворчат. Нет, не по поводу вальсов, конечно, а из-за идеи покрыть фигуру Штрауса золотом (раньше он был, как и все памятники, зеленым, в патине). Золото раздражает. Но в конечном счете любой культ – это золото. А Штраус давно уже стал культом, объектом восхищения и поклонения.
В новогоднюю ночь жители и гости Вены приходят на площадь Штефансплатц, к собору Св. Стефана. После мощных ударов колокола «Пуммерина» звучит неофициальный гимн Австрии – «На прекрасном голубом Дунае».
Звучит Штраус. Летят снежинки. Их кружево легко пробивают пробки от шампанского. Небо расцвечивают огненные цветы фейерверка. Бесподобное зрелище. Несравненное состояние души…
Париж – это любовь на всю жизнь
Он часть истории, идея, сказка, бред…
Валерий Брюсов. «Париж», 1903
На подступах к Парижу
Смею утверждать, что у каждого русского есть свой Париж. В мечтах или реальный. Воссозданный по прочитанным книгам, альбомам, кинофильмам. А для избранных – увиденный воочию и исхоженный вдоль и поперек.
С давних времен русского интеллигента тянет в Париж, как простолюдина – на водку, чтобы немного ошалеть, да простят меня патриоты за сравнение.
Тебя, Париж, я жду ночами.
Как сутенер приходишь ты… –
писал молодой парижанин Илья Эренбург. Очарование французской столицы таково, что в недавние советские времена только и говорили: «Рига – это маленький Париж», «Тбилиси – это маленький Париж»… как будто Советский Союз состоял из маленьких парижей. Но всем почему-то хотелось именно в большой, настоящий Париж, который, увы, был для простого человека недостижим: «железный занавес» скрывал и Елисей- ские поля, и Эйфелеву башню.
Признаюсь откровенно, что в те годы я в отчаянии написал «в стол» (излюбленное хобби советских времен) исследование-эссе «Моя мечта: Франция!» в сто машинописных страниц. Без всякого гонорара, просто так, по велению сердца. Более того, облек все это в форму поездки некой группы журналистов из отраслевых журналов: «Архив патологии», «Лен и конопля», «Физика горения и взрыва», «Вопросы ревматизма», «Огнеупоры» и других изданий – тогда в СССР их издавалось множество, и все они даже тихо процветали, как это ни покажется сегодня странно.
