Необходимо отсечь змее голову.
Дважды он мог лично убить Дуку, не удержи его Оби-Ван. Энакин не рискнул пойти против бывшего наставника. При всём своём мастерстве он по-прежнему полагался на советы Кеноби.
Иногда.
Когда Энакин в сопровождении четверых солдат вошел в пещеру, кончик его сапога зацепился за какой-то предмет на полу. На ходу подхватив предмет Силой, Энакин узнал в нём дыхательный аппарат Оби-Вана. Должно быть, учитель выронил его из подсумка на поясе во время последней короткой стычки с боевыми дроидами. Впрочем, неважно; на нижних уровнях форта у Оби-Вана не должно возникнуть необходимости в этом приборе.
Открыв один из кармашков на поясе, Энакин сунул дыхательный аппарат внутрь.
Он подозвал солдат: те приблизились и встали у него за спиной.
И они двинулись вверх — по норам, пандусам и шахтам, которыми пользовались только дроиды. Через рабочие и погрузочные зоны, через инкубаторы, наполненные визжащими личинками. Вверх — на сверкающие средние уровни цитадели. Через комнаты, большие, как ангары для космических кораблей, и от пола до потолка набитые… рухлядью. Бесконечные груды хлама, ритуальных даров, спонтанных покупок. Тысячи недолговечных механизмов, никогда не использовавшихся, но слишком ценных, чтобы их выбросить, подарить, отдать или уничтожить. Здесь было больше техники, чем, вероятно, существовало на иных планетах: собранной, рассортированной, сложенной, втиснутой в каждую нишу и каждый уголок.
Энакину оставалось лишь в изумлении покачать головой. В Мос Эспа на Татуине они с матерью жили скромно и никогда не стремились к роскоши.
Ухмылка прожила недолго.
Гнев и отчаяние заставили его вновь стиснуть зубы.
Вверх — пока они не достигли полукруглого выступа, где располагались ангары цитадели, из которых открывался вид на окружающее её озеро и гряду поросших лесом гор.
Энакин остановил отряд. Один из спецназовцев поднял руку ладонью наружу, затем хлопнул по виску шлема, показывая, что принимает сообщение. Солдат выслушал, затем передал Энакину условными знаками:
Свита Ганрея поблизости.
— Они прощупывают маршруты для побега, сбрасывая щит и запуская челноки-приманки, — тихо сообщил спецназовец. — Нескольким приманкам удалось уйти от огня турболазеров, миновать кордон и достичь кораблей-баз, находящихся на орбите.
Мускулы на лице Энакина напряглись.
— Тогда мы должны действовать быстро.
Никто не спорил, когда Энакин обозначил основную задачу. Спецназовцы без вопросов воспринимали тот факт, что личная броня и системы визуализации примитивны по сравнению с могуществом Силы. Они осторожно двинулись сквозь путаницу изысканных коридоров, покинутых в спешке и усыпанных пожитками, потерянными во время бегства.
Когда они приблизились к пересечению коридоров, Энакин подал знак остановиться.
Мгновение он прислушивался: доносившиеся из-за угла звуки напоминали тяжёлую поступь боевых супердроидов. Спецназовец слева от Энакина понимающе кивнул, затем протянул за угол голокамеру толщиной в палец и включил голопроектор в своей бронеперчатке. В воздухе сформировалось подрагивающее изображение: Нут Ганрей и его свита из избранных советников. Они спешили вниз по коридору под охраной рослых боевых дроидов: их высокие головные уборы покачивались, богатые мантии развевались на бегу.
Энакин жестом установил тишину и уже приготовился ступить в перпендикулярный коридор, когда с другой стороны вестибюля появился поцарапанный серебристый протокольный дроид и всплеснул руками в радостном удивлении.
— Добро пожаловать, господа! — громко провозгласил он. — Словами не могу выразить, какая радость — встретить во дворце гостей! Я ТиСи-Шестнадцать, к вашим услугам. Почти все хозяева покинули дворец — говорят, на нас кто-то напал — но я уверен, что мы сможем предоставить вам все условия для комфортабельного проживания, и вице-король Ганрей будет чрезвычайно рад…
Зажав рукой маленький прямоугольный динамик ТС-16, спецназовец оттолкнул его в сторону, но было уже поздно. Энакин прыгнул за угол и краем глаза успел увидеть, как неймодианцы бросаются бежать, а красноглазый, плосконосый Ганрей бросает нервный взгляд через плечо.
Что до боевых супердроидов, то они сделали разворот на 180 градусов и на вытянутых ногах зашагали по направлению к Энакину. Увидев джедая, они подняли правые руки и зафиксировали оружие в позиции для стрельбы.
И коридор наполнился бластерным огнём.
Квай-Гон Джинн не верил в эффективность ловли на приманку, пришло на ум Оби-Вану, пока они с бойцами спецназа ехали в турболифте на самый нижний уровень крепости. Ловля на приманку предполагает предварительное планирование, а у Квай-Гона не хватало на это терпения. Он принимал события такими, какие они есть, — расправив плечи и смело вторгаясь в центр происходящего, полагаясь на световой меч и свои инстинкты. Должно быть, ему было непросто находиться на попечении у Дуку — превосходного составителя планов и отличного дуэлянта, наставника, предпочитавшего методичный подход к обучению.
А теперь и сита.
Но в какой-то мере это было логично.
Жажда возвыситься и властвовать в таких людях преобладала.
Некоторое время назад те же самые разногласия стояли в центре конфликтов Оби-Вана с Энакином. Безусловно, Энакин обладал таким могуществом в Силе, какого не было ни у одного из джедаев, когда-либо заседавших в Совете. Но, как раз за разом внушал ему Оби-Ван, сущность джедая не в том, что ты в совершенстве владеешь Силой, а в том, что ты в совершенстве владеешь собой. Когда-нибудь к Энакину придёт понимание, и тогда он станет по-настоящему непобедим. Интуиция Квай-Гона позволила Кеноби понять это ещё более десяти лет назад, и он чувствовал, что обязан перед своим бывшим учителем — обязан помочь Энакину исполнить своё предназначение.
Его вера в Энакина была столь велика, что он стал самым стойким его защитником перед теми членами Совета, которые испытывали тревогу из-за геройства молодого человека и неудобство от его доверительных, почти родственных отношений с Верховным канцлером Палпатином. Если Оби-Ван был, как иногда говорил Энакин, отцом, которого тот был лишён в детстве, то Палпатин был его мудрым дядюшкой, советчиком и наставником во всём, что не касалось Храма.
Оби-Ван понимал, что Энакин завидует его назначению в Совет. Да и как ему было не завидовать — ему, человеку, которого чуть ли не причисляли к лику святых, называя «Избранным»; человеку, которого поддерживал своими похвалами Палпатин и который был движим желанием показать бывшему учителю, что из него ещё может получиться идеальный рыцарь-джедай.
