В зале послышались возгласы удивления: тело космонавта без какого либо видимого усилия поднялось в воздух и поплыло вдоль стенок купола.
Ученые приникли к прозрачной преграде. Мимо них медленно проплывал обитатель неведомых глубин Космоса. Глаза его тревожно и глубоко заглядывали в глаза людей, будто спрашивая о чем-то.
Вот он закончил круг, остановился посредине своей камеры и утомленно закрыл глаза.
— Пусть отдохнет, — сказал Гордиенко. — Друзья, перерыв!
— Но что вы думаете делать дальше? Чем его питать, как общаться?
— Меня это тоже очень волнует, — ответил астробиолог. — Надо как можно скорее установить с ним контакт. Прикажите принести диск, найденный на астероиде. Может быть, он нам поможет.
Через полчаса посланный привез из Института физики загадочный диск. Его положили на высокий столик возле купола и стали ждать.
Между тем весть о воскресении космонавта проникла за стены Института Астробиологии. В толпе корреспондентов и радиокомментаторов, осаждавших Институт, поднялась настоящая буря. Но двери Института не открывались. В зале эксперимента стояла тишина. Ученые сидели вокруг купола и молча смотрели на слегка вибрирующую фигуру спящего космонавта. Да и о чем можно было говорить? Надо ждать… ждать, сколько понадобится… пока откроется хоть на минуту завеса тайны. Науке не привыкать к этому — она умеет ждать годами, столетиями, чтобы вырвать у природы хотя бы крупицу знания, нужного людям…
Прошло несколько часов. Космонавт снова зашевелился и раскрыл глаза. Теперь он смотрел более ясным и энергичным взглядом, глубоко проникавшим в душу ученым. Когда глаза пришельца встретились с моими, мне показалось, что в мой мозг вонзился острый нож.
Космонавт поднялся в воздух, подплыл к стенке. Он смотрел на свой диск! Плавно поднялась рука, коснулась преграды. Место, до которого она дотронулась, закрылось туманом.
Кто-то вскрикнул от неожиданности — там, где только что было тело пришельца, возникли спиральные завихрения разноцветных пятен. Стенка купола как бы выпятилась до столика, где лежал диск. Не успели присутствующие понять — что же происходит у них на глазах, — как туман исчез, зонтообразная фигура оказалась на прежнем месте, а стенка выровнялась и опять приобрела прозрачность.
— Диск! — глухо вскрикнул Любавин.
Все обернулись к столику. Диска на нем не было — его держал в руках воскресший космонавт!
— Что это? — спросил побледневший Гордиенко.
— Деформирование пространства, — как бы не веря самому себе, ответил Любавин. — Они пользуются другими измерениями.
— Мистика, — прошептал кто-то из молодых ученых. Любавин метнул в его сторону суровый взгляд.
— Не мистика, а явление, еще не известное нам!
Космонавт, подняв диск над головой, опустил державшую его руку. Я протер глаза, ущипнул себя, стараясь рассеять галлюцинацию, но ничто не помогло — диск, не поддерживаемый ничем, неподвижно висел в воздухе.
И вдруг что-то случилось. Что именно — я не смог бы объяснить ни себе, ни другим. Все было, как и раньше, но изменение произошло.
Диск начал пульсировать. Голубое сияние лилось из него, катилось вокруг волнами, постепенно охватывая все помещение. Очертания окружающих предметов становились туманными, расплывчатыми. Я видел, что все оставалось на своих местах, но сквозь привычные предметы начинает просвечивать что-то другое…
Наконец, исчезло все — зал, купол, воскресший космонавт… Растаяли в пространстве фигуры ученых. Я остался один. Меня окружал безграничный Космос. Из его глубины сияло голубоватое солнце, сверкали неизвестные мне созвездия.
Послышался голос Гордиенко:
— Товарищи… мне не снится? Вы здесь?
— Здесь, — прогудел Любавин будто из другого мира. Прозвучали приглушенные голоса и других ученых. Потом все стихло. Я остался один среди безбрежности звездных пространств.
Голубое солнце вдруг уменьшилось в размерах, превратилось в ослепительный схематичный диск. Возле него стали появляться шарики планет. Проплыла первая планета, вторая, третья… По соотношению в размерах они были похожи на планеты солнечной системы. Меркурий, Венера, Земля… Четвертым должен быть Марс… Но вместо него по орбите кружилась огромная планета, в пять-шесть раз больше Земли. Возле нее мчался спутник, по диаметру значительно превосходивший Меркурий. Показалась гигантская пятая планета, шестая, седьмая…
— Безусловно, солнечная система, — опять раздался бас Любавина.
— Кажется, да, — отозвался кто-то из ученых. — Меркурий, Венера, Земля похожи… Юпитер, Сатурн, хотя и без кольца. Уран, Нептун тоже… Но где Марс? Почему на его орбите этот гигант?
— Фаэтон, — торжественно сказал Любавин, — клянусь — это Фаэтон. А Марс — его спутник.
— Наваждение, — вздохнул Гордиенко. — Голубое солнце… Марс кружится вокруг неизвестной планеты… что с нами произошло?
— Подождите… Посмотрим, что будет дальше.
Голоса умолкли. Наступила мертвая тишина, астрономическая схема исчезла. Я опять очутился в беспредельном просторе, окруженный сиянием миллиардов звезд.
Откуда-то из тьмы появился и приблизился ко мне освещенный яркими лучами солнца обломок скалы. На нем я различил какие-то знакомые очертания…
И вдруг я понял…
Ведь это же уничтоженный мною астероид, на котором я нашел чужой корабль и двух космонавтов. Вот скалы… вот летательный аппарат… две серебристые фигуры… Одна из них шевелится… увеличивается в размерах… Совсем близко от себя я увидел голову в прозрачном шлеме, пронзительный взгляд больших глаз. Они смотрели мне прямо в душу, они говорили…
Да, да! Я не преувеличиваю. Взгляд чужеземца был взглядом Разума. Он проникал в сокровеннейшие глубины моего сознания, волновал его неведомой силой, создавая вихрь образов и представлений. Эти образы не были незнакомыми, таинственными созданиями чужого воображения. Они были ясны и понятны моей психике.
Я слышал, я думал, я видел.
Позже я узнал, что то же самое пережили все, присутствовавшие в зале. Но тогда мне казалось, что вокруг меня в звездной бесконечности не существует никого и ничего, кроме астероида и скорбного лица чужеземца.
Я слышал, или, может быть, представлял, его голос. Он говорил, он обращался ко всей Вселенной:
— Я — искра Разума среди беспредельности, обращаюсь ко всем.
К планетам. К далеким звездам, сияющим в бесконечной дали.
К животворному кругу Матери-Звезды.[1]