Экипаж неплохо приспособился и к меркурианской силе тяжести. Лучше всех, «как дома», чувствует себя один из участников нашей экспедиции, побывавший на Марсе. Меркурий притягивает к себе тела, находящиеся на его поверхности, с такой же силой, как и Марс. Те, кому привелось бывать на Луне, ощущают себя, напротив, в два раза тяжелее, чем там.
Интенсивность падающих здесь солнечных лучей настолько велика, что нагретые ими газы давно бы вырвались в мировое пространство, если бы не относительно большая сила притяжения планеты.
Напротив, на неосвещенной стороне Меркурия, где температура близка к абсолютному нулю, более тяжелые газы и пары затвердели. Поблизости от холодной части планеты нам удалось обнаружить мощные азотные глыбы и твердый кислород. Эта находка облегчит освоение Меркурия. Можно будет уменьшить запасы кислорода, забираемые с Земли для работы двигателей и для дыхания участников экспедиции.
Как ни грустен безжизненный пейзаж Меркурия, экипаж не чувствует себя заброшенным и одиноким. Только что мы говорили с Землей. Поздравляем пилота. У него два часа назад родился сын. Предлагаем ему в честь нашего путешествия назвать мальчика Меркурием.
Сегодня последний день нашего пребывания на Меркурии. Ровно в 19 часов мы оторвемся от него и помчимся через безбрежные пространства Космоса обратно на родную планету, по которой, признаться, очень соскучились.
Делаются последние приготовления к отлету. Опустошенные нами в пути баки для плотного водорода, которые служили нам жильем на Меркурии, мы оставляем здесь для будущих посетителей планеты.
Топлива у нас осталось немного. Но на обратный путь нам понадобится его меньше, чем в пути на Меркурий. Взлетать с него хорошо: не мешает тормозящее сопротивление воздуха и можно набрать скорость, разгоняя корабль горизонтально, что также дает экономию топлива. Мы оторвемся от сферы притяжения Меркурия, когда разовьем скорость в 11,3 километра в секунду.
Ровно два часа назад произошла первая вспышка газа в нашем двигателе. Прощай, Меркурий! Но еще 108 с небольшим дней отделяют нас от того радостного момента, когда мы сделаем первые шаги по Земле.
— Не предсказывай заранее! — говорит мне товарищ. — Мало ли что может произойти за это время! Ты забыл о метеорах!
Да, он прав. Нет такого фронта, где не было бы несущих гибель снарядов. Есть они и на астронавтическом фронте. Это метеоры и астероиды. Вычислено, что скорость столкновения этих «космических снарядов» с кораблем не может превзойти 135 километров в секунду. А радиолокатор отмечает их приближение за тысячу километров. Значит, в нашем распоряжении свыше семи секунд для изменения курса корабля. Этого вполне достаточно. Автомат включает особый ракетный двигатель за долю секунды, а тот немедленно сообщает кораблю поперечный толчок в нужном направлении.
Мы уже неоднократно наблюдали работу этого автомата, в особенности на обратном пути. Хочешь — не хочешь, а на мгновение притаишь дыхание: сработает ли он? Но спустя полминуты мы успокаиваемся, и каждый острит как может. Одного из членов экипажа, который уже трижды в таких случаях хватался за сердце, мы прозвали «Фомой неверным».
Месяц назад я писал вам о том, как мы спасаемся от столкновений с метеорами. Сегодня мы едва на стали жертвой такой аварии. Видимо, наш прибор не безгрешен.
В час обеда над головой раздался пронзительный скрежет. Этот резкий и очень неприятный звук продолжался не более доли секунды, но сразу поднял на ноги весь экипаж.
Пилот и бортмеханик утверждали, что мы столкнулись с каким-то маленьким метеором. К счастью, корабль не получил пробоины, так как иначе весь воздух из нашей кабины немедленно устремился бы в мировое пространство. Тем не менее следовало проверить целость корабля.
Это задание было возложено на бортмеханика и вашего корреспондента. Мы надели скафандры, обернули вокруг себя и прикрепили к поясам длинные проволочные тросы, положили в карманы скафандров крохотные ракетные пистолеты. Затем мы вышли в тамбур.
Герметически закрыв дверь, ведущую из кабины в тамбур, мы распахнули вторую дверь, выходящую в Космос. Бортмеханик надежно закрепил концы наших тросов, обвязав их вокруг крюков в стенке тамбура. Затем он бесстрашно высунулся наружу, ухватился за поручень, проходящий вдоль всего корпуса корабля, и полез «на крышу». Я последовал его примеру.
На верхней части обшивки мы сразу заметили ожог длиной около полутора метров.
Бортмеханик успокоительно махнул мне головой и двинулся «по крыше» в обратном направлении. Он уже спустился к входу в тамбур, как вдруг от какого-то нерассчитанно резкого движения отлетел от корабля на всю длину троса, метров на пятьдесят, и повис в пространстве. Судорожно барахтаясь в пустоте, он задел за свой пояс и в довершение беды отцепился от троса.
Меня охватил страх. Я невольно взмахнул руками. И в тот же момент я тоже отлетел далеко от корабля.
Преодолев короткое замешательство, я ухватился за трос и, перебирая по нему руками, дотянулся до корабля. Уже стоя в открытых дверях тамбура, я увидел, как бортмеханик вытащил из кармана ракетный пистолет. Яркая вспышка пламени на мгновение окрасила однообразно темное космическое пространство. Бортмеханик плавно поплыл к кораблю. Спустя секунду он стоял вместе со мною в тамбуре.
Мы тщательно притворили за собой дверь, открыли вторую дверь и вошли в кабину, где освободились от скафандров.
— Так и есть, — сказал бортмеханик. — Это крохотный метеор, величиной с булавочную головку. Нам повезло. Он мчался с огромной скоростью, но под очень малым углом к кораблю. Он скользнул по обшивке, почти не повредив ее, а сам от трения испарился. Будь он в десять раз крупнее, нам бы не поздоровилось.
Сегодня 108-й день нашего пути с Меркурия на Землю и последний день пребывания в Космосе.
Наш обратный полет продолжался на одиннадцать с половиной суток дольше, чем на Меркурий. Мы могли бы избежать этой досадной затяжки, если бы улетели с Меркурия, проведя на нем ровно меркурианский год. Одно только «но». Прилетев к орбите Земли, мы бы не нашли на месте нашей родной планеты. Понятно, мы предпочли этой мрачной перспективе несколько лишних дней томления в кабине.
Солнце давно приняло свои обычные, земные размеры. Отчетливо видна Земля, висящая на небосводе. В телескоп различимы очертания континентов, океанов и морей. Мы «в окрестностях» Земли.
