мужчине на прощание. Повернулась и пошла к капсуле, борясь с желанием оглянуться.
Впрочем, через десяток шагов я не выдержала и малодушно оглянулась назад. И сразу поняла, почему для посадки капсулы Гроу выбрал именно эту чахлую с виду рощу. Кривые несчастные деревца скрыли инопланетника и взлетную площадку с моих глаз надежней маскировочной завесы. Я вздохнула. Ну и ладно. Этот эпизод уже окончен. Нужно возвращаться домой. Носитель с украденной информацией буквально жег карман. Еще и полученная травма. Инопланетник же сказал, что облегчение кратковременное. Надеюсь, я успею вернуться на Землю. Я отвернулась от серых зарослей. И едва не уткнулась носом в грудь Мартину Гроу.
Бластер сам собой оказался в моей ладони, готовый к атаке. Мартин мягко отвел ствол в сторону:
– Тише ты! Свои!
Я облегченно выдохнула и позволила отобрать у меня оружие:
– Мартин, ты меня напугал! Зачем вышел? Надо убираться отсюда к черту! Пошли!
Мартин пожал плечами:
– Капсула уже готова к взлету. – И тут же поинтересовался: - Удалось добыть информацию?
Я кивнула:
– Да. Носитель у меня. Идем?
Мартин смотрел пристально и не двигался. И я насторожилась:
– Мартин, ты чего? Пошли. В институте уже сработала система самоуничтожения. И я начинаю побаиваться, что вся эта чертова планета тоже может самоуничтожиться. Не даром же ильдаррцы в такой панике ее покинули.
Но Гроу даже не дернулся. Только медленно вытянул в мою сторону руку. И я ошарашенно уставилась на черный глазок собственного десантного бластера:
– Мартин, ты чего?!
– Отдай мне носитель.
Я онемела. Что? Гроу рехнулся? А пилот деревянным голосом повторил:
– Энди, отдай мне носитель. Не вынуждай меня тебя убивать!
У меня во рту разлился кисло-горький привкус предательства. Стало страшно до одури. С трудом сглотнув вязкую слюну, я тихо поинтересовалась:
– А если не отдам, то что? Выстрелишь? А что дальше? Что ты на Земле скажешь?
Мартин скривился в отвращении:
– А что тут говорить? Вы оба погибли под развалинами. Информация осталась там же. Не первая и не последняя провальная операция.
– Ну и мразь же ты! – Мне стало противно, словно я нечаянно наступила босой ногой в экскременты.
Гроу зашипел на меня:
– Хватит болтать!...
В этот момент раздался характерный звук выстрела. В воздухе отчетливо запахло паленым. Пилот с выпученными глазами стал медленно оседать к моим ногам.
– Вот теперь мы в расчете, солдат.
Уже знакомый хрипловатый голос заставил меня оторвать потрясенный взгляд от мертвого пилота. У ближайшего кривого дерева стоял инопланетник с бластером в руках. Я сглотнула.
– Жизнь за жизнь. Теперь я тебе ничего не должен. – Инопланетник медленно вложил оружие в набедренную кобуру. – До встречи, Энди.
Огненноволосый мужчина повернулся и исчез за деревьями.
Я еще некоторое время продолжала стоять, в шоке таращась на мертвого Гроу. Почему он так поступил? Зачем? Чего ему не хватало? Ведь он один из самых лучших. И чудом оказался на Земле в тот момент, когда командование спешно подбирало кандидатов для рискованной вылазки. Я не могла придумать достойный повод для такого предательства. А это было несомненно предательство. Вряд ли на Земле можно было куда-то пристроить информацию, что сейчас прожигала дыру в моем внутреннем кармане.
В чувство меня привел какой-то низкий, зловещий гул. Я вздрогнула, словно просыпаясь. На планете явно происходило что-то очень нехорошее. Чужая природа вокруг меня замерла в ужасе перед предстоящим. Затаилась, словно маленький зверек перед огромным хищником. В той стороне, откуда я пришла, казалось, сгущался сероватый сумрак, поглощая собой несчастные кривые деревца. Я передернула плечами и помчалась к капсуле. Надеюсь, Мартин не солгал, и она действительно готова к вылету. Иначе мне конец.
Небольшая десантно-штурмовая капсула, рассчитанная на трех пассажиров и двух членов экипажа, стояла там, где мы ее и оставили. И действительно было готова к вылету. Это была единственная хорошая новость. Самой главной неприятностью стало то, что боль в моем животе проснулась, едва я только ступила на палубу капсулы. А едва села в кресло пилота, внутри меня словно атомная бомба взорвалась. Сидеть было совершенно невыносимо. Но и стоять тоже было немыслимо. Хотя бы потому, что я попросту не выдержу перегрузку на старте.
Запустив предстартовый отсчет, и молясь про себя, чтобы с кораблем все было в порядке, я почти наощупь нашла аптечку и сделала себе инъекцию обезболивающего. Но лекарство не помогло. Впереди меня ждало шестнадцать часов ада.
Выйдя на орбиту планеты, я трясущимися руками задала координаты Земли. Я не пилот. Но в академии нас обучали летать на небольших аппаратах. С одной поправкой: полеты подразумевались в пределах атмосферы одной планеты. Мне же предстоял межзвездный перелет. Надеюсь, автопилот здесь в порядке.
Весь полет я то проваливалась в забытье. То выныривала на поверхность своего горячечного бреда. Проверяла показания приборов. И снова проваливалась в небытие. Чтобы на границе между сном и явью раз за разом переживать гибель Макса и предательство Мартина. Снова и снова на пределе собственных возможностей бежать из разрушающегося института. Или красться по его бесконечным коридорам в поисках нужной лаборатории. Но чаще всего мне являлся высокий золотоволосый и золотоглазый мужчина, пристально вглядывающийся в защитный щиток шлема. И во мне крепла уверенность в правильности принятого решения: не выдавать чужаку свою суть.
Постепенно мне становилось все хуже. Я почти потерялась в своем горячечном бреду. Момент моего приземления вообще не отложился в воспаленном мозгу. Кажется, из капсулы меня доставал папа. Не знаю. Не уверена. Может, мне только привиделось, что серый от переживаний генерал армии Джон Мур собственноручно выудил меня из кресла пилота и понес на выход? Но я совершенно точно улыбнулась ему и тихо прошептала:
– Я вернулась, папа.
Шесть лет спустя
Корабль готовился к первому гиперпрыжку. Если все пойдет по плану, что через три четверти часа по внутреннему корабельному времени всем предложат занять специальные противоперегрузочные капсулы. Всего прыжков будет шесть. Далековато все-таки от Земли Аргола. Даже с гиперпрыжками полет займет почти месяц.
Я стояла на обзорной палубе и впитывала в себя картину родного космоса. Хоть я и искренне его ненавижу, но здесь мой дом. И я сейчас улетаю из дому на целых восемь месяцев. Как же я ненавижу космос!
После того самого первого, практически провального, задания, я больше ни разу
