записать. И вдруг её осенило! Она поняла, что всё дело в ней. Нужно было сопоставить то, что она поняла о своей гибели, и то, что Гитис для неё записал. Нужно было вспомнить всё в деталях. Страшные секунды: огнём охвачено всё тело.
Светлану Ивановну Свиридову лечили от ожогов.
— Светка, где это тебя так угораздило? — спрашивали друзья.
— В костёр упала.
— Что, пьяная была?
— Да нет, по рассеянности.
— А как до города добралась в таком виде?
— Не помню, кто-то подобрал по дороге.
Корчась от боли, Гитана вспоминала, с каким трудом ей удалось спасти матрицу Гитиса из костра инквизиции. А она горела в верхних слоях атмосферы Земли. У Гитиса не было, не могло быть её матрицы! Как же ему удалось обеспечить ей второе рождение, да ещё на Земле?!
Гитане срочно нужна была лаборатория. Она вернулась в Центр Регистрации аридонов. Времени у неё было очень мало. Теперь она это понимала. Сейчас, когда прошло около тридцати лет после гибели Гитиса, каждый день мог быть роковым.
— Ярослав, я должна буду вскоре вернуться на Землю. Мне проще будет вернуться, если мое исчезновение не заметят. Позаботься о письмах моим земным родителям и друзьям, свяжись с другими аридонами. Помогай. А Зита будет работать со мной в лаборатории.
Полтора года ушло на то, чтобы прозондировать и прослушать каждую клеточку в организме Гитаны, обработать результаты и сделать вывод. Он был ужасен.
— Зита, у тебя интуиция настоящего художника. Ты не могла бы найти для своей картины более достойного образа, чем твой отец. Это был великий талант, и в груди у него билось удивительное сердце.
— Мама, ты такая же, как и он. Но ты не сделаешь этого!
— Сделаю, Зита, сделаю. Это твой отец, и я люблю его не меньше, чем он любил меня.
— Но он не узнает тебя и никогда не вспомнит. А ты отдашь ему почти всю свою личную жизненную энергию.
— Не свою. Она у нас общая.
— Но цель? Это будет всего лишь короткая жизнь человека Земли!
— Это будет жизнь Человека. А аридоны второго рождения не боятся быть просто людьми. Наши с Гитисом родители ушли в Неведомое, и мы не удерживали их. Если они вернутся, то не будет даже вас с Ярославом. А вы ещё встретитесь с детьми Гитиса. Они могут услышать вас. Ведь мы с тобой хорошо поработали!
— А ты, мама? Как же ты?
— Зита, члены Общества не боятся уходить из жизни. А мы с Гитисом свою прожили не зря уже потому, что открыли Обществу тайну аридонов земного рождения.
Теперь Гитана знала всё, и даже то, как удалось Гитису восстановить её без матрицы. Она проделала то же самое. На это ушла колоссальная часть их общей жизненной энергии. Времени у них осталось на две короткие земные жизни. И Гитана знала, что она откажется от своей доли в пользу Гитиса. Ещё немного — и она встретится с ним. Подходит срок. Можно начать работу по восстановлению его вселенской памяти.
Светлана Ивановна Свиридова, новая учительница физики, входила в десятый класс. Ученики встали. Несколько секунд они изучали друг друга. Перед классом стояла немолодая уже женщина со следами былой красоты на лице, но что-то в ней было такое, что приковывало внимание. То ли пристальный пронизывающий взгляд больших глаз, оставляющий ощущение, что она смотрит только на тебя. То ли улыбка, вдруг озаряющая лицо. И сразу становилось непонятно, так ли уж она стара, как показалось вначале. И ещё бросался в глаза большой перстень из белого металла с жёлто-зелёным камнем на левой руке.
— Садитесь, — улыбнувшись, сказала она разглядывающим её ребятам. — Сейчас я буду с вами знакомиться.
Она склонилась к журналу и начала перекличку. Ребята вставали один за другим, а она ждала, когда поднимется юноша, сидящий один на первой парте, глядящий на неё потемневшими от тревоги глазами.
— Глебов Сергей.
— Я, — он поднялся с вызывающей улыбкой, которая была словно чужой на его растерянном лице.
Начался урок. Светлана Ивановна вдохновенно рассказывала о материи, о видах движения, о механических колебаниях. На доске одна за другой появлялись формулы. А Сергей Глебов сидел как в тумане. Он не понимал, что с ним происходит. Он смотрел на новую учительницу, серьёзную и строгую женщину, а видел молодую девушку с огромной копной золотистых волос, с сияющими зелёными глазами на лице с прозрачной кожей — и ничего не мог сделать, галлюцинации не покидали его. Ему стало страшно, и он возненавидел эту новую учительницу.
Физика была каждый день. И каждый день повторялось это жуткое наваждение. Он постоянно думал о ней, она снилась ему по ночам. Он не мог учить и не мог отвечать, но мысль о том, чтобы пропустить урок физики, ему даже в голову не приходила. А она спрашивала его каждый день.
Однажды она сказала прямо на уроке:
— Поздравляю тебя с днём рождения!
— Откуда вы знаете?
— Я всё про тебя знаю, — с улыбкой ответила Светлана Ивановна.
Он разозлился, отвернулся и демонстративно не смотрел в её сторону целый месяц. Страдал и мучился ужасно, сжигаемый непреодолимым желанием взглянуть ей в глаза, каждой клеточкой чувствуя её внимательный взгляд, её понимающую улыбку. Она по-прежнему спрашивала его каждый день. А он, отвечая урок, упрямо смотрел в сторону.
Светлана Ивановна давно подружилась со всеми ребятами в классе. Она умела слушать, легко разбиралась в их сложных и запутанных взаимоотношениях, и они доверяли ей. Однажды один из одноклассников Сергея в доверительной беседе вдруг спросил:
— Светлана Ивановна, вы ведь понимаете людей и умеете на них влиять. Почему же вы равнодушны к тому, что Сергей ненавидит вас? Вы всегда с ним терпеливы и ласковы, а ведь он терпеть вас не может и говорит о вас всякие гадости. Значит, и вы ошибаетесь в людях?
— Нет, Борис, я не ошибаюсь, в Сергее, по крайней мере. Это ошибаешься ты. Сергей не может меня ненавидеть. Это другое, и это скоро пройдёт. Вот увидишь. А тебе мой совет: читай классиков. Ещё Шекспир сказал: «Всегда найдутся добрые друзья, которые расскажут, какие гадости о нас говорят другие».
Борис обиделся.
Прошло несколько дней. И как-то на уроке, ни к кому не обращаясь конкретно, Светлана Ивановна сказала:
— Человеческий взгляд может многое сказать внимательному человеку. Но если на тебя демонстративно не смотрят, это говорит ещё больше.
Сергей вздрогнул и посмотрел на неё. Она улыбалась. И не было сомнения, что это было сказано именно для него. Он украдкой оглядел
