Два дополнительных газовых баллона, при необходимости подававшие по трубкам сжатый воздух в систему реактивного маневрирования, утяжеляли скафандр еще больше. С пояса свисали кольца фала, прикрепленные к скафандру карабином. Бой-Баба сделала два неловких шага на резиновых подошвах, взяла с полки сложенную по уставу шапочку с встроенными микрофоном и наушниками, надела. Пристегнула шлем.
В наушниках стояло молчаливое сопение охранника и Живых, изредка перебиваемое отрывистыми возгласами.
— Дай-ка сюда, — просипел охранник. — Тадефи? Видишь вон ту фиговину?
— Где? — отозвался робкий голосок.
— Да не там! Во-о-н, видишь? — Это Живых.
Иллюминаторов в стыковочном шлюзе не было, но и без них нетрудно было представить картину: три неповоротливых скафандра в полной пустоте, вокруг ни вещества, ни тяготения. Они висят в черном, усыпанном недосягаемыми звездами ничто и, роняя привязанные к скафандрам гаечные ключи, ковыряются в проводке отражателя.
— Сейчас иду, — отозвался притихший от радости голосок Тадефи.
— Фал-то не отсоединяй, ё-мое! — воскликнул озабоченный голос Живых. — Цепляй карабином обратно! Да куда ж тебя несет?
Его голос насторожил Бой-Бабу. Рукой в перчатке она потянулась к приборной панели, нажала кнопку. Скафандр слегка раздулся и сжался обратно. Началась декомпрессия.
— Ребята, как слышите? — сказала она в микрофон. — Я иду к вам.
Но в наушниках стояло молчание. Она потрясла головой. Молчание.
Связь на запасном скафандре была отключена.
Она стояла, дрожа от нетерпения и ожидая, пока давление в скафандре опустится до трети земного. Обычно на эту процедуру уходит два часа, но сегодня пришлось рисковать и ускорить процесс. Она должна быть готова через двадцать минут, не позже.
Бой-Баба ждала, глядя на панель стыковочного люка, на блестящие кнопки. В голове мелькнуло: а Электрий-то этот откуда знал комбинацию? Как сумел самостоятельно открыть люк? Не так много осталось кораблей класса их «Голландца», да этот корпоративный карась и не летал никогда раньше, даже пассажиром. Но тут же отмела эту мысль, уловив паническую нотку в голосе Живых:
— Я сказал, цепляй фал!
Быстрое, взволнованное дыхание Тадефи:
— Мне… мне не дотянуться. Ай! Помогите, кто-нибудь!
Озабоченное бормотание охранника. Она расслышала — «фал не дотянется». Бой-Баба потыкала в кнопки на груди, на приборной панели.
— Эй! Эй, вы меня слышите?
Никакой реакции.
— Живых, что там у вас?
Тишина. Живых снаружи быстро заговорил:
— Тади, спокойно, — перевел дыхание, облизнул губы. — Не надо паниковать, ты в безопасности. — Живых помедлил. — Тади, как пользоваться установкой реактивного маневрирования, знаешь?
— Конечно знаю! — голосок девушки звучал испуганно.
— Включать умеешь?
— Вот эта синяя кнопка? Умею! — прерывисто дышала она в микрофон.
— Так нажимай! — голос Живых сорвался.
Пауза. Тишина.
— Я нажимаю! — в голосе Тадефи был испуг. — Она не включается!
На панели скафандра загорелась красная лампочка. Шесть минут, предупреждение. Да скорее же! Бой-Баба стояла, расставив неуклюжие руки, покачиваясь от нетерпения.
— Тади! — опять Живых. — Тади, постарайся не делать резких движений! Я иду!
Неразборчивое бормотание дяди Фимы: «Подсоединяй», «Два фала вместе достанут». Тяжелое дыхание трех взволнованных человек.
Красная лампочка на груди сменилась желтой. Готовность пять минут.
Возглас Живых:
— Какого черта! Карабин! Дядь Фим, держи нас! Да держи же!
Охранник. Опять он. Бой-Баба похолодела.
В наушниках охранник непечатно крыл отсоединившиеся от поручней фалы. Потом:
— Включайте реактивные установки! Своим ходом обратно!
Взволнованный матерок Живых. Обалдевшее:
— Дядь Фим… они не работают! Подача газа… — пауза, — она перерезана.
И вопль, заложивший уши:
— КАКАЯ СУКА ПЕРЕРЕЗАЛА НАМ ГАЗ?!!
Бой-Баба закрыла стекло шлема руками. Она все видела и так. Отсоединившиеся от поручней карабины. Фалы плывут в невесомости, удаляются вместе с привязанными к ним Живых и Тадефи. Реактивные установки в их ранцах в случае опасности должны доставить дрейфующих астронавтов обратно к кораблю. Но они работают на сжатом воздухе. А трубки, доставляющие газ к реактивной установке, перерезаны.
Бой-Баба, как могла, опустила голову в шлеме. Посмотрела вниз, на тянущиеся от баллонов к ногам трубки, подающие сжатый воздух. Вроде невредимы. Но, сфокусировав глаз как следует, она увидела на обеих тончайший, как волос, надрез.
У нее зашевелились на загривке волосы.
— Ребята, держитесь! Я иду! — заорала она и тут же вспомнила, что они ее не слышат.
Шестьдесят секунд. Пошел отсчет. Через минуту откроется стыковочный шлюз.
Спокойный голос охранника:
— Погодите, ребята. Моего фала хватит. Сейчас я вас заловлю. Не дергайтесь.
— Свой-то карабин проверь сначала, дядь Фим! — кричит Живых.
Бормотание охранника в наушниках. Ругательство.
— Карабины-то не цепляют! Погодите… Вот я его сейчас узлом…
Бой-Баба схватилась за притороченный к скафандру фал. Отцепила от пояса карабин, поднесла к глазу.
Язычок карабина был подпилен. Зацепиться им можно, зафиксироваться надежно — нет. При малейшем толчке карабин отсоединится, и астронавт на другом конце фала отлетит от корабля. Именно это сейчас и произошло.
Бой-Баба схватила другой конец фала, присмотрелась. Этот карабин тоже был поврежден.
Двадцать пять секунд. Загорелась красная лампочка над люком.
— Давай, дядь Фим! — радостный голос Живых. И звенящий голосок Тадефи:
— Спасибо, дядя Фима! Мы здесь!
— Руку, руку давайте! — хрипел охранник. — Закрепляйтесь! Держитесь все за меня!
Они весело кричали что-то, так, что заложило микрофоны. Бой-Баба поняла, что стоит и дрожит, обливаясь потом. Дядя Фима их спас. Пронесло.
Кошмар каждого астронавта, смерть в вечном дрейфе посреди пустоты.
Десять секунд.
— Готово, дядь Фим! Идем обратно! Отцепля… дядь Фим?
Удивленный, недоумевающий возглас охранника. И хриплый рык Живых:
— Дядь Фим, держи руку! Руку держи, мать твою!
Пронзительный крик Тадефи:
— Держитесь!
Бой-Баба стиснула фал мертвой хваткой. Сейчас она вылетит им на помощь.
Два.
Один.
Ноль.
Лепестки шлюзовой камеры распахнулись. Бой-Баба выплыла наружу, щурясь от сияющего солнца Сумитры. Твердой рукой привязала к поручню фал. Осмотрелась.
