Но это всё лирика, а суровая правда жизни такова, что уж если ты пришёл сюда работать, то работай, а не занимайся самокопаниями, от которых никому нет никакой пользы. Экипаж теплохода состоял из прагматиков, строго придерживавшихся незатейливой истины: а попробуй-ка где-нибудь ещё заработать такие деньги, которые тебе платят здесь! Вот отработаешь свои шесть месяцев, положишь в карман греющую душу приличную пачку "зелёных", вернёшься домой, а там - "хочешь - спать ложись, хочешь - песни пой!", как говорится.
И капитан, конечно, прав - на его месте сам Виктор наверняка поступил бы точно так же: не хватало ещё в довесок ко всем капитанским заботам грузить себе голову беспокойством о пьянках команды! Да, действия капитана по отношению к проштрафившемуся подчинённому оправданы, и строить из себя незаслуженно обиженного нечего. Однако имелось одно "но".
Отец-командир вызывал у Виктора чувство глухой неприязни вовсе не из-за своих карательных действий по отношению к нему, Виктору Корнееву. Дело в том, что капитан принадлежал к категории людей старой социалистической закваски, которых в изобилии штамповал конвейер по производству "человека нового типа", а подобных персонажей Виктор не переваривал органически. Кэп неплохо вписался в новые условия, оставив служение былым светлым идеалам, но прежних благоприобретённых привычек не бросил. И ярче всего это проявлялось в мухлёжке с питанием команды.
Вкусная еда в рейсе - это одно из немногих удовольствий, коих люди в море лишаться не должны. А когда четыре с лишним месяца питаешься одной бараниной с рисом, да при этом постоянно выслушиваешь жалобы прячущего хитрые глазки кока на дороговизну продуктов на берегу…
Вот только не надо тарахтеть as а prick in empty canister![17] Рассказывайте эти душещипательные истории кому другому, а не опытным морякам, видевшим на своём веку не один пароход, не одного капитана и не одного кока! На прошлом контракте, на контейнеровозе той же самой компании, кормёжка была на порядок лучше: на столах были и виноград, и мороженое, и даже креветки. У шипшандлеров в том же Сингапуре или в Индии всё можно купить, не выходя за пределы отпущенных на питание сумм - если, конечно, суммы эти не ужимать с вполне определённой целью, слегка прикрытой удобным словечком "экономия". Знаем мы, откуда ноги растут - в данном случае бараньи.
На пятом месяце рейса у людей многое может вызвать раздражение, а уж что касается еды… Тем более, что поделать с этой паскудной ситуацией ничего было нельзя, даже не рекомендовалось - во избежание нежелательных оргвыводов - громко распространяться на эту тему: служба внутренней информации начальства на судах с русскими экипажами (пусть даже под либерийским флагом) сохранилась нетленной с советских времён. И действовала эта информационная служба по принципу "на баке пукнул, на корме сказали: обкакался". А если к тому же у тебя у самого рыльце в пушку, то…
В последнее время Виктор избегал появляться в кают-компании, когда там ел капитан. Но на этот раз они обедали вместе, хотя и за разными столами, строго следуя субординации. Виктор дохлёбывал суп, удерживая норовящую спрыгнуть на палубу тарелку, когда услышал голос смаковавшего второе блюдо капитана:
– Эх, и хороша же баранинка! Удачно мы закупились в Австралии…
В глазах потемнело. Виктор осторожно разжал пальцы, стиснувшие вилку, - ни в чём не повинный столовый прибор жалобно звякнул о столешницу, - и опустил веки. И тут перед глазами моряка возникла странная картинка.
…Какая-то оживлённая городская улица, похожая на бразильскую (Виктору уже доводилось бывать в стране, где так много диких обезьян), много людей и много машин, резво снующих туда-сюда по проезжей части: в Бразилии правила уличного движения - понятие несколько эфемерное. И посередь всего этого живописного антуража по тротуару важно шествовал капитан в сопровождении кока и двух матросов, натужно волочащих объёмистые пакеты: продотряд, понятное дело. А потом…
Автомобиль вылетел неизвестно откуда. Наверно, водитель не справился с управлением, или в его моторизованной телеге образца тысяча лохматого года что-то отказало, но так или иначе, машина вылетела на тротуар и врезалась прямёхонько в строй продовольственной экспедиции.
Людей раскидало, словно тряпичных кукол. Кто-то закричал, народ засуетился, забегал, а виновница торжества застыла, уткнувшись покорёженным капотом в белую стенку дома, едва не въехав в витрину какой-то лавчонки.
Капитана подняли на ноги, осторожно поддерживая грузное тело с двух сторон. Похоже, он не очень сильно пострадал; вот только на левой стороне его лысоватой головы красовался и набухал солидный кровоподтёк…
В груди у Виктора вспух горячий ком, набряк и покатился вверх, к горлу. Корнеев резко встал, оставив нетронутой "баранинку" с чечевицей, и ушёл к себе в каюту. Там он долго лежал на спине, глядя в белый подволок, и спохватился только тогда, когда на часах было уже без пяти минут час. Пора в машину - обеденный перерыв кончился.
* * *
Заявление во Дворец Бракосочетания на Английской набережной Андрей и Наташа подали на следующий после их встречи день. Они сделали бы это сразу же по выходу из музея, будь у них при себе паспорта. Молодые люди ещё не успели представить друг друга своим родителям, и вовсе не потому, что по зачастую присущей молодости категоричности считали этот архаичный ритуал излишним. Нет, просто для них всё прочее меркло перед главным - перед самим фактом их неожиданной встречи; встречи, казавшейся невозможной. И они торопились сделать то, что не успели сделать сто лет назад.
Принимавшая заявления строгая дама хотела было напомнить несведущим девушке и парню, что во Дворце существует очередь, и что ждать придётся от двух до четырёх месяцев, а если они хотят удобное время, да ещё на выходных, то и того больше (хотя, конечно, это вопрос решаемый…), но почему-то вдруг осеклась, так и не начав свою длинную тираду. Посмотрев на Андрея с Наташей и ощутив на себе их взгляды (не то чтобы неприятные, но какие-то странные), служительница Гименея вдруг поняла, что этой паре непременно нужно пожениться, и чем скорей, тем лучше. Поэтому она, перелистав свою "книгу судеб", нашла нужную дату в начале осени и записала на неё молодых людей, скрыв непривычное для себя самой смятение за неуклюжими фразами: "Вы знаете, вам повезло… Как раз одно свободное окошко…"
А работница загса, ведавшая оформлением торжества и видевшая на своём веку тысячи и тысячи самых разных пар, поймала себя на том, что этой паре абсолютно безразлично всё, что она им рассказывает - все эти машины, услуги фотографа и прочее. Ей показалось даже, что эти её очередные клиенты пребывают где-то не здесь, и что между ними и ею невидимая стена. И когда жених с невестой ушли, она вздохнула с облегчением: пара была вежливая и очень симпатичная, но странная…
