Джек Макдевит - Искатель

– О каких деньгах идет речь? – спросила она.

Я назвала приблизительную, довольно скромную сумму – исходя из того, сколько мы заработали на горстке трофеев с «Искателя». Сумма ее впечатлила.

– Вполне стоит того, чтобы отправиться с нами, – сказала я.

– Пожалуй. Ладно, Чейз. Вряд ли я смогу отказаться. Но до сих пор не представляю, зачем марголиане стремились перебраться на планету, которой предстояло насквозь промерзнуть. Что-то тут явно не так. Впрочем, что мы теряем?

Несколько минут спустя появилась Винди, и Шара сообщила ей, что летит с нами. Винди позеленела.

– Я была о тебе лучшего мнения, – сказала она.

Итак, в холодный ветреный день на исходе лета, в 1430 году со дня основания Всепланетной ассоциации объединенных государств Окраины, Алекс, Шара и я сели на челнок до Скайдека, где поднялись на борт корабля VHY-111, носившего название «Дух». Через час мы уже летели к Марголии.

«Дух» был вдвое больше «Белль-Мари» и мог вместить одиннадцать пассажиров. Жилая часть состояла из мостика, двенадцати кают (одна – для пилота), двух ванных комнат, компактной кладовой, операторской, тренажерного центра размером с большой шкаф и кают-компании, куда более просторной, чем та, к которой привыкли мы с Алексом. И все же на «Белль-Мари» было намного уютнее. «Дух» предназначался исключительно для доставки людей из одного места в другое: безликое транспортное средство.

Остальная часть корабля – отсек для челнока, грузовой отсек и машинное отделение, находившиеся внизу, – обычно пребывали в вакууме, для экономии ресурсов. Непосредственно под мостиком располагались также склад запчастей и системный отсек.

– Там стоят управляющие модули, – объяснила я Шаре, – на случай если потребуется что-то подкрутить. Черные ящики искина тоже там.

Проведя предстартовую подготовку, я настроила прыжок на девять часов после старта, затем вернулась в операторскую и увидела Шару, сидящую перед дисплеем.

– Вот и хорошо, – сказала она. – А я как раз собиралась тебя искать.

– Хочешь поговорить о цели нашего полета?

– Да, – она показала мне звезду и светящуюся точку поменьше. – Тиникум две тысячи сто шестнадцать. И Марголия.

– Вижу.

– Давай вернем Тиникум на девять тысяч лет назад. – В нижнем правом углу замелькали координаты; потом они замедлились и остановились. Звезда переместилась в центр помещения. – После катастрофы она проделала чуть больше половины светового года. В момент столкновения она находилась здесь. Судя по искажению орбиты, пришелец прошел под углом, близким к плоскости планетной системы. Мы также знаем, что на сегодня он и Тиникум прошли примерно одинаковое расстояние – около половины светового года.

– Ясно.

– Учти, что это лишь приблизительная оценка, но она достаточно верна. Мы не знаем лишь одного – в каком направлении он движется.

– Понятно. Значит, мы можем начертить окружность вокруг точки столкновения радиусом в половину светового года…

– И пришелец окажется где-то на ней. Да. – Шара начертила круг. – Вот область наших поисков. Цель может располагаться на дальней стороне окружности или внутри нее. Вероятно, она находится чуть выше или ниже плоскости окружности. Но она там.

– Обширные окрестности, – сказал Алекс. Я не заметила, как он вошел.

– Да, – согласилась Шара. – Но все же не настолько, чтобы сделать поиски бессмысленными.

– Как быстро движется карлик?

– Приблизительно с той же скоростью, что и Тиникум: около двадцати километров в секунду.

– Значит, он до сих пор может оставаться рядом с системой? поинтересовался Алекс. – Двигаться вместе с ней?

– «Рядом» – понятие относительное. Он прошел через систему, так что мы знаем о наличии определенного отклонения.

– Ладно. Откуда начнем?

– Мы направляемся к точке столкновения. Оказавшись там, мы разместим телескопы в противоположных направлениях от нее. На расстоянии, – она поколебалась, – скажем, в пять астрономических единиц от точки. Так, чтобы телескопы отстояли друг от друга на десять.

После этого я несколько часов изучала все доступные материалы о коричневых карликах. Шара была права, говоря, что их очень много. По данным разведки, в непосредственной близости от солнца Окраины обретались сотни карликов, и мне стало слегка неуютно. С другой стороны, в окрестностях солнца немало пустого пространства. Современные технологии позволяют путешествовать практически мгновенно, и порой мы забываем, насколько велик космос. Впрочем, где-то я об этом уже упоминала.

Коричневые карлики недостаточно массивны, чтобы сжигать водород, и потому не воспламеняются, подобно полноценным звездам. Тем не менее они выделяют достаточно большое количество тепла, в основном благодаря приливным эффектам. Их можно наблюдать в инфракрасные телескопы: карлик будет выглядеть слабой светящейся точкой.

Если приблизиться к среднему коричневому карлику, он покажется тусклой звездой. Яркость его составляет всего четыре стотысячных от яркости солнца – нашего или земного. И все же, судя по имеющимся данным, карлики достаточно горячи. Температура на их поверхности достигает трех тысяч двухсот градусов Цельсия, и такие вещества, как железо и камень, превращаются в газ.

Охлаждаясь, карлики выделяют метан. Газ конденсируется в жидкость, образуются облака, отводящие часть тепла. Но продолжающееся остывание приводит к бурям, которые, в свою очередь, разгоняют облака: тогда нагретая атмосфера излучает инфракрасный свет и карлик светится.

Шара не шутила, когда говорила про погодные явления. На самых горячих карликах шли железные дожди. На других, в достаточной мере остывших, дождь мог состоять из обычной воды.

Карлики делились на различные классы, в зависимости от спектрального состава.

– А мы сможем увидеть в наши телескопы любой из них? – спросила я Шару.

Она кивнула:

– В общем-то, все должно быть достаточно просто. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Что, торопишься на свидание? – спросила я.

– Чейз, я астрофизик, но это вовсе не означает, что мне нравится проводить здесь выходные.

Прыжок мы совершили по графику, но вышли из него в нескольких днях пути от цели. Шару это не обрадовало.

– Надо бы усовершенствовать технологию, – заметила она.

Я связалась с «Гонсалесом», командным кораблем экспедиции, и сообщила, что мы прибыли на место. Алекс воспользовался появлением связи, чтобы поговорить с Эмилем Бранковым о последних археологических находках. Бранков рассказал, что они нашли множество артефактов и человеческие останки: их оказалось немного, но все же они были.

Летя к цели, мы проводили время за разговорами, просмотром симуляций и тренировками. Шара забавлялась ролевыми играми, в которых, среди прочего, можно было разносить на куски различные предметы. Не знаю, намекала ли она мне на что-то, или это было проявлением ее природной драчливости. Я все лучше понимала, насколько изменилась Шара со времен нашей совместной учебы в колледже. В разговоре с ней заметила, что порой мне кажется, будто я едва ее знаю. Шара в ответ поинтересовалась, осознаю ли я, насколько изменилась я сама.

– В каком смысле? – спросила я.

– Ты была застенчивой и неуверенной в себе. И, насколько я помню, очень серьезно относилась к авторитетам.

– Я и сейчас застенчивая.

– Не сомневаюсь, – рассмеялась она.

Мы также развлекались «Беседами с Цезарем». Если вы еще не пробовали, то знайте: у вас есть шанс посидеть и поговорить с аватарами исторических персонажей. Шаре нравились стародавние времена, и целых два дня мы по большей части обсуждали религию с Клеопатрой, права женщин – с Фомой Аквинским и общественные отношения – с Генрихом Восьмым. Маринда Харбах объясняла, почему в нашей истории столько кровопролитий. «Серьезные хищники, – говорила она, – не убивают друг друга. Никогда. К примеру, тигр понимает, что нападать на другого тигра опасно. Никогда не знаешь, кто в итоге погибнет». Но люди никогда не являлись серьезными хищниками. Напротив, они были безобидными существами, ели то, что попадалось, и у них не развился инстинкт, позволяющий избегать ссор. «В конце концов, – продолжала она, – когда дерутся две обезьяны, кто-то получает несколько шишек, но не более того. Им это даже нравится, что подтверждает сканирование мозга. Но к тому времени, когда обезьяны изобрели совершенное оружие, было уже слишком поздно».

Мы говорили о войне и мире с Уинстоном Черчиллем, сталкивали вселенные вместе с Тайо Мышко. Образы каждого из персонажей создавал Калу, наш искин. Никто, конечно, не знал, как на самом деле разговаривал Черчилль, но стилю Мышко Калу подражал выше всяких похвал.

Он изображал и нас самих. Похоже, ему нравилось изрекать – взвешенно и холодно, как делал Алекс, – сентенции о преимуществах древностей как объекта вложений. Он превращался в Шару, рассказывая о том, как сталкиваются во тьме звезды, и всегда заказывал закуски моим голосом.