И довольный Ортега полез по лесенке подальше от краденой Призмы.
4
Наконец завершились попытки вернуть для свидетельства Шлика. Не вернули — отчаялись.
И Флорес сказал:
— Продолжаю.
Всё говорило за то, что теперь-то пойдёт в рассмотрение эпизод, относящийся к здешней шахте. Это значило, Барри Смита попросят к Призме Правдивости. Типа для очной ставки с мальцом Эссенхельдом — чтобы вместе под Призмою определить, в чём и насколькто тот Эссенхельд виноват.
Будут, понятное дело, шить зомботворчество.
— Ныне для очной ставки с подозреваемым приглашается Барри Смит, охранник их Ближней шахты…
Да. И опять рассусоливать будем на все голоса ту историю про зомбокрыс в вентиляции.
Перед Смитом открылась решётка, а короткий тычок намекнул: пора выходить. Можно было и не толкаться, да только охранник Кох — очень уж верный мендосовец. Все, кого только Мендоса зачислил в свои враги, враги и для Коха. А врагов у Мендосы много: человечек он мелкий и склочный. То есть, почти что любого пихай, верный мендосовец Кох, не ошибёшься.
— Стало быть, первый вопрос к подозреваемому, — проговорил Флорес. — почему ты решил, что ты нужен был в качестве ксенозоолога в той частично зомбифицированной и погибшей следственной экспедиции, посланной… ну, короче, сюда, на Ближнюю шахту?
— Это решение принималось не мной, а пришло из Башни учёных.
— Подтверждаю, — сказал Барри Смит, экономя время.
— Тем не менее, важно услышать мотивировку.
— Мотивировку, — проговорил Эссерхельд с плохо скрытой иронией, признать за серьёзную не могу. Кто-то решил, что на шахте может водиться рептилия хвандехвар. С этой целью призвали специалиста по хвандехварам. Но когда этот специалист объявил своё мнение, что хвандехваров на глубине не бывает, почему-то его отказались слушать.
— Кто отказался?
— Начальник следственной экспедиции.
— Подтверждаю, — сказал Барри Смит, экономя время, — так и было, начальник следственной экспедиции Кай Гильденстерн отказался внимать доводам эксперта.
— Хм… Подтверждение дело хорошее! — Вот только тоном Флорес сказал об обратном. — Но чего не могу взять в толк, это сколько имеется в нашем деле людей по имени Кай Гильденстерн?
— Лишь один, — сообщил Барри Смит.
А вот Майк Эссенхельд объявил:
— Двое.
Флорес обрадовался расхождению, тут же спросил о причинах.
Эссенхельд «объяснил»:
— Это имя — пароль для галактических ассасинов.
— Тьфу! Они тут при чём?! — рявкнул Флорес.
— Одного из двоих, — пояснил Эссенхельд, — устранил ассасин.
— И поэтому ныне остался только один? — некий просвет перед Флоресом, вроде, забрезжил.
— Нет, — сказал Майк Эссенхельд. — Ни одного не осталось.
А великая издевательница Призма Правдивости подтверждала каждое слово. И откуда взялась эта слепая вера в её всесилие?
5
— Нет, ничего не понятно, — констатировал Флорес. — Может быть, сам что-то спросишь, эксперт Бек?
Бек собрался со многими мыслями и постепенно начал:
— Правильно ли говорить, что причиной исчезновения второго из Гильденстернов стал твой страх перед ассасинами?
А Эссенхельд:
— Нет, неверно. Страх подосланных ассасинов сильно влиял когда-то — но не сейчас.
— Что же сейчас принуждает тебя говорить, что ты безымянен?
— Очевидное осознание множественности имён.
— То есть?
— Все последние дни нарастает моя идентификация с той фигурой, которая…
— …входит в пророческий фонд горнорудной колонии Эр-Мангали! — закончил магистр Бек, позабыв о том, что задача его состояла в проверке правдивости слов подозреваемого, а не в демонстрации личной догадливости как таковой.
— Да! — Майк Эссенхельд, тем не менее, подтвердил догадку.
— То есть в данный момент ты тот самый герой-спаситель Эр-Мангали, чьё бесчисленное множество имён тождественно безымянности?
— Да!
А ведь крыша у парня поехала, подумалось Барри Смиту. Очень жаль.
— Всё, — заявил между тем начальник всей горнорудной колонии, — дальше нечего спрашивать: мне надоело. Главный вопрос подозреваемому: зомби на Ближней шахте — не твоих ли рук дело?
— Нет, не моих.
— Ну а чьих же?
— Точно не знаю. Но, поскольку главная цель провокации в Ближней шахте состояла в возвращении Хереса-де-Мендосы-и-Веги-де-Коммодоро на оставленный было пост шефа шахтной охраны…
— Ах ты ж скотина! — раздались голоса подмендосников. Трое шкафов, не владея собой от негодования, принялись надвигаться на щуплого Эссенхельда.
— Подтверждаю слова подозреваемого, — быстро произнёс Барри Смит. Ну подумаешь, его не спросили. По большому-то счёту, давно забывали спросить.
— Я тебе подтвердю! — сплюнул под ноги Кох.
— Между прочем, здесь Призма, она не даёт соврать.
— Да чихал я на эту клизму!
Этот демарш охраны выглядел как неуважение к следствию, но Барри Смиту почудилось, будто Флорес такому и рад.
А вот Барри — не рад. И тогда он сказал надвигающимся охранникам, что успели попасть под действие Призмы:
— А скажите-ка парни, что вы думаете о Мендосе?
— Он мудак, каких мало! — заявил, обмирая, охранник Сикейрос.
— Просто говнюк. Мерзкий тупой говнюк, — произнёс охранник Да-Сильва.
— Он великий начальник! — молвил охранник Кох.
От недобровольно произнесённых признаний все втроём остановились как вкопанные. Но Барри Смиту того недостаточно.
— Подтверждаю слова Сиекйроса и Да-Сильвы! — и добавил, пока не закончилась их немота. — Кстати, ребята, я вам ни на что не намекаю, но вот этот уродец Кох, кажется, слышал ваши слова о Мендосе. Он донесёт, как пить дать, на всех нас донесёт.
5
— Эй, разойтись! — последовал окрик сверху.
Здорово запоздал. Ну и здорово, что запоздал.
И вот в этот-то самый момент о себе заявила проблема зомби на Ближней шахте.
На галерею к разоблачителям резво вбежал запыхавшийся Торрес, телохранитель Флореса. Кажется, в данный период он был среди тех, кто вёл тщетные поиски Шлика и Нека, но явился сейчас с сообщением об ином.
— Там, — сказал Торрес, — у рудокопов паника. Ломятся к выходу, осаждают шахтёрские клети, требуют, чтоб поднимали…
— Из-за чего? — спросил безмятежно Флорес.
— Говорят, что видели зомби.
— Все они видели?
— Нет. Большинство просто верит. Видел кто-то из них. Но уж тот, кто видел тех зомби, говорил, что зомби ужасно много, и они почти все в форме охранников шахты.
— В форме охранников? — а не кажется ли тебе, что ты видел не панику, а настоящий бунт?
— Нет, не бунт! — Торрес не дал себя сбить. — Но настроение там такое, что от страха и взбунтоваться — один момент. Если их не поднимут.
— Ладно. Что же, пускай поднимают, — рассудил тогда Флорес. — Но тогда уж с концами! А обратно потом принимать через такие штрафы, чтобы навек разучились, мерзавцы… паниковать.
Из-за колонны зааплодировал Рабен. Он-то такие методы обожает. Штрафы и санкции, всё в пользу своей утробы.
— Ну а я, — с весёлой улыбкой молвил эксперт Бек, — не удержусь от гипотезы. Кажется мне, что сейчас на всю Ближнюю шахту есть одни только зомби-волны: те, которые здесь, в оцеплённом стволе, обсуждаются нами. То есть, по-видимому, панику вызвал эффект «испорченного голофона». Кто-то из малых сих что-то услышал про зомби — и понеслась!
— Да, — молвил Рабен, — и мне показалось, что зомби нет.
И аккурат после этих слов дознаватели все, как один погрузились в молчание. Словно надеялись что-нибудь всё же услышать…
Барри Смит даже что-то услышал, но явно не то. Кто-то тихонько, но с сильным надрывом бубнил:
— О Маммона-Маммона…
6
