– Да, да, – согласился Маркхэм, все факты были неоспоримы, и все же его немного раздражало, что их преподносили ему в манере пулемета Гатлинга. Его раздражение, неведомое ему самому, было основано на человеческой и простительной гордости за свое время, отличного от нынешнего.
– Что ж, – продолжал Уоррен, – глаза людей, до сих пор слепых к этим неблагоприятным условиям, открылись благодаря хаосу. Автомобиль больше не имел прежнего значения, он больше не казался таким уж необходимым или, скорее, таким уж желанным ввиду последствий его сопутствовавших. Производство автомобилей пришло в упадок, перестало быть прибыльным, а со временем и вовсе прекратилось. Сегодня у нас есть вид наземного транспортного средства, используемого исключительно для удовольствия, который вы вряд ли узнаете.
– Наши дороги состоят из параллельных металлических колей, расположенных на расстоянии двадцати футов друг от друга, каждая шириной в фут. Транспортные средства имеют сорок футов в длину, пятнадцать в ширину и благодаря гироскопам, балансирующие на двух огромных резиновых колесах. В просторечии они известны как "капсулы", поскольку корпус состоит из небьющегося кварцевого стекла в форме капсулы. Ему придается стандартная форма, и в нем проделываются отверстия для входа и вентиляции. Капсулы комфортабельно оборудованы и автономны, поскольку они черпают энергию с помощью роликовых контактов и тележек, как вы могли бы их назвать, от металлической колеи, к которой они прикреплены с помощью своего рода электромагнетизма. Автоматические устройства безопасности останавливают автомобиль, как только он подъезжает на расстояние пятидесяти футов к другому. Любой, кто захочет воспользоваться одной из капсул, отправляется через Гудзон на склад и нанимает одну из них. Он несется по холмам и долинам, сохраняя равномерную скорость – пятьдесят миль в час.
– Пятьдесят миль в час! – воскликнул Маркхэм. – Это считается подходящей скоростью для увеселительной поездки?
– Конечно, – сказал Уоррен. – Это как раз та скорость, которая нужна, когда снимается вся ответственность и забота об эксплуатации. Кроме того, вы забываете, что мир развивается. За сто лет до вас скорость в двадцать миль в час считалась огромной.
– Верно, – признал Маркхэм.
Он был так поглощен разговором, что большую часть времени не отрывал глаз от тротуара перед собой. Они направлялись на север. Теперь его глаза, впервые поднявшиеся, наткнулись на огромное сооружение в миле от них, которое, казалось, заполняло весь квартал от горизонта до зенита.
– Нью-Йоркская башня, – объяснил Уоррен. – Единственный настоящий небоскреб, который сочли необходимым. Это не полая, а цельная конструкция, имеющая, как вы видите, пирамидальные выступы. Он не такой широкий, как другие здания, но вместе с большой площадью и садами, которые его окружают, занимает столько же места, сколько занимали бы четыре из них. Здание высотой в сто этажей содержит все исполнительные, законодательные и судебные органы муниципальных властей и правительств штатов, а также местные отделения различных федеральных ведомств. Это может показаться вам странным, но обязанности правительства были значительно изменены и сокращены. Количество муниципальных постановлений, например, составляет всего около трети от того, что было в ваше время. В подвале башни находится почтовое отделение, из которого письма и посылки распределяются по пневматическим трубам и туннелям в филиалы почтовой связи в каждом здании.
Он указал на свои наручные часы, странное устройстве с одной ручкой.
– Ах, да. Через мгновение вы увидите кое-что интересное. Смотри на вершину башни.
Маркхэм стал наблюдать. Вскоре он увидел, как гигантское сооружение, напоминающее сеть, медленно поднимается в воздух, поддерживаемое четырьмя воздушными шарами. Обретя форму, оно превратилось в большую квадратную воронку из сетчатой ткани, открытое отверстие которой находилось на высоте добрых пятисот футов над верхушкой башни, с которой оно соединялось тонким сетчатым желобом. Воздушные шары находились по углам.
– Теперь, – сказал гид, – посмотрите на запад.
С той стороны большой моноплан, выровненный по потоку, рассекал воздух в прямом, безостановочном полете. Он летел быстрее, чем Маркхэм когда-либо видел, чтобы летел самолет. Пролетая над воронкой, он выпустил большой мешок, который по желобу упал в само здание. Моноплан продолжал лететь на восток снижаясь.
– Западная почта, – сказал Уоррен. – В настоящее время перелет из Сан-Франциско занимает десять часов, но это будет исправлено в течение пятнадцати лет, к этому времени Трансконтинентальная авиалиния будет завершена.
"…перелет из Сан-Франциско занимает десять часов, но это будет исправлено…" – эта фраза пронеслась в мозгу Маркхэма, вызывая у него попеременные приступы смеха и изумления. У этих людей было совершенно невероятное представление о времени и скорости. Теперь он боялся комментировать или выражать восхищение тем, что Уоррен считал банальным, чтобы не выдать своего "провинциализма".
– Посмотрите еще раз, – крикнул Уоррен, – на этот раз на восток.
Далеко в небесах крошечная серебристая фигурка, похожая на пескаря в прозрачной заводи, неслась к ним, снижаясь по мере приближения. Через несколько минут Маркхэм увидел, что это дирижабль, почти такой же, как в его время, но несколько больше. Кабина представляла собой длинную конструкцию, которая плотно прилегала к газовому баллону, как большой киль. Преимущества такого расположения по сравнению с полудюжиной отдельных кабин и двигателей, к которым он привык, в том, что касается снижения сопротивления ветру и большей простоты управления, были очевидны для Маркхэма. По размерам кабины он предположил, что был использован новый механизм подъема, и выяснил, спросив Уоррена, что когда он приближался, направляясь, по-видимому, к Нью-Йоркской башне, его внимание привлекла конструкция в северо-западном углу крыши этого здания. Это была вертикальная шахта из металлических прутьев, уходящая на сотню футов в воздух. На его вершине виднелась мешанина колес, шестеренок и тросов. Дирижабль сбросил утяжеленный трос, который зацепился за верхушку этой конструкции, и когда он проплывал мимо, трос натянулся, и корабль медленно потянуло вниз, к открытой металлической шахте. И тогда Маркхэм с трудом подавил прилив гордости, подобный тому, который охватил его, когда он увидел, что его первый дом достроен. Верхняя часть шахты аккуратно прилегала к полу кабины дирижабля, и он мог видеть, как крошечная машинка быстро взбирается по шахте в саму кабину. Все это было идеей, которую он задумал и часто обсуждал со своими товарищами по профессии, – устройство причальной мачты, которая уходила бы в отверстие в дирижабле, так что лифт в шахте поднимался бы на уровень пола кабины. Но они посмеялись над ним, и вот она, чудесная реальность. Мгновение спустя он увидел, как лифт спускается, набитый людьми.
– Скажи мне, – он повернулся к Уоррену. – Мне не терпится узнать, какого прогресса добился мир, особенно в области социологии и транспорта. В мое время было много теоретиков, но из того, что я видел, я полагаю, что большинство из них либо преувеличивали, либо недооценивали истину. Этот дирижабль, например. Я полагаю, это трансатлантический транспорт, – Уоррен кивнул. – Неужели все океанские перевозки осуществляются подобным образом?
– Нет, – ответил гид, – на самом деле воздушные корабли перевозят только почту, приезжих и возвращающихся дипломатов, а также тех людей, которые могут убедить власти, что их путешествие требует максимально возможной спешки, и готовы заплатить за это. Перелет из Нью-Йорка в Париж занимает чуть больше пятнадцати часов. Обычное трансокеанское сообщение радикально изменилось. Возможно, вы заметили, что в поле зрения нет ничего, напоминающего порт или место для погрузки судов.
– Я это заметил, – признался Маркхэм, – но я думал, что это связано с преобладанием воздушных кораблей.
– В ваше время была небольшая агитация за развитие аэронавигации, – продолжал Уоррен, – которая продолжилась даже после хаоса 1975 года. Но эти планы в конечном счете были отложены по многим причинам, одной из которых стало неожиданное развитие средств наземного транспорта. Трансатлантические путешественники теперь путешествуют в гигантских крытых катамаранах, которые практически не имеют осадки и приводятся в движение как водяными, так и воздушными винтами. Они курсируют между крупным морским портом на восточной оконечности Лонг-Айленда и недавно построенным портом на побережье Франции, дорога занимает не более тридцати часов. Из морского порта пассажиров за десять минут доставляют по пневматическим трубам в Главное депо, расположенное в полумиле под Нью-Йоркской башней. Грузовые суда больше смоделированы по образцу так называемых океанских лайнеров вашего времени, и им требуется не более шестидесяти часов, чтобы добраться до Европы. Они также пришвартовываются в Восточном морском порту, но груз доставляется по трубе в Распределительный центр.
