Подойдя ближе и в деталях разглядев осунувшееся, выделяющееся белым пятном на фоне лётного кителя милое лицо, Алексей окончательно утвердился в мнении, что Эльмира возвращается в часть после ранения. Бледность и круги под глазами кричали, что курс реабилитации был отклонён, и Алексей нисколько этому не удивился. В этом была она вся. Красивая, умная и невероятно упрямая.
Почувствовав взгляд, Эльмира подняла глаза. Правильные, немного заострившиеся черты её лица на мгновение вспыхнули каким-то внутренним светом. Небрежно стянутые на затылке русые волосы всколыхнулись, но уже в следующую секунду искры в глазах подёрнулись ледяной коркой, а приобрётшее холодное выражение лицо вновь стало безучастным и равнодушным.
«Только не сейчас, — зная причину столь противоречивых эмоций, мысленно взмолился Алексей, — давай после, в любое время. Сейчас не надо строить из себя гордую дуру».
К его молитвам Всевышний остался глух. Нацепленная Эльмирой маска холодного равнодушия осталась на месте.
— Здравствуй, — присев за столик и по-прежнему не отрывая взгляда от безучастно ковыряющей в тарелке женщины, произнёс Алексей.
— Мы знакомы?
— Ну, если отбросить тот месяц, который мы провели в одной постели, то, наверное, нет.
— Память у тебя совсем неважная, — парировала Эльмира, — или ты не помнишь, чем месяц тот закончился.
В напоминаниях необходимости не было. После многодневной обороны Глупой всех, кому посчастливилось уцелеть, загрузили в транспорты и отправили в метрополию, подлечив и устроив пышную церемонию награждений, где Алексею вручили вторую Комету, а обласканным вниманием бойцам предоставили долгосрочные отпуска.
Недолго думая, Алексей отправился в экскурс по мирам республики и на одном из них повстречал Эльмиру. Позже она призналась, что её крыло временно вывели из района боевых действий, и, пробездельничав несколько дней, она навела справки о его местонахождении, а потом, пользуясь обширными связями, выбила себе и своим пилотам длительные увольнения.
Эти дни они ни на минуту не оставляли друг друга. По мнению обоих, проведённое вместе время оказалось ярким и незабываемым периодом в их жизнях. Оба от души наслаждались каждым мгновением, но время неумолимо приближало момент расставания.
За сутки до отъезда переживания за судьбу друг друга вылились в безобидный разговор на тему личной безопасности. Оба, искренне мотивируя идеи боязнью за жизнь любимого человека, — пытались склонить противоположную сторону чуть ли не к саботажу.
Как часто бывает, мелкий спор перерос в грандиозную ругань, в которую быстро вплелось природное упрямство и своеволие обоих. Оба понимали, что от них совершенно ничего не зависит и спор не стоит и выеденного яйца, но уступить никто не смог. Перепалка привела к тому, что в конце концов, дабы не терзаться судьбой друг друга, решили расстаться. Расстаться до конца войны, при этом помня друг друга со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. На эмоциях умудрились даже поклясться, что, случайно встретившись, ни за что не признают факта знакомства. Последнюю ночь ночевали в разных отелях. Позже, вспоминая взаимную великую дурь, Алексей признал, что сделай он или она хоть малейший шажок навстречу, всё было бы по-другому, но гордость и глупость всегда ходят рядом.
— С моей памятью порядок. Послушай, мне некогда препираться…
— Вот и не надо, — перебила снежная королева.
— Да послушай ты меня.
— Кончится война, так и будет.
Внутри забурлило, но съел и это. Мысленно присудив себе статус чемпиона мира по сдержанности, Алексей через силу улыбнулся. Он хотел рассказать ей, одной из немногих близких здесь людей, что с ним произошло и что впереди у него большие неприятности. Чутьё кричало об этом, а этой особенности собственного «я» Алексей привык доверять. Он хотел, чтоб она знала, где в случае чего искать концы, но сидящая напротив неприступная глупость ничего не хотела слушать. Чувствуя, как тают отведённые судьбой минуты, зашёл с другой стороны.
— Давно из госпиталя?
— Мы знакомы?
— Да послушай, ты, дура, — всё же не сдержавшись, воскликнул Алексей. — Мне нужно две минуты твоего времени, потом я встану и уйду.
— Мэм, у вас всё в порядке?
Оторвав взгляд от Эльмиры, увидел стоявшего возле их столика здоровяка с нашивками сержанта. Алексей и не заметил, как повысил голос, а сидящие за соседними столами новобранцы обернулись на возглас. Обернувшись, как один, ошалело уставились на одетого в пехотную форму рядового, повысившего голос на женщину в лётном мундире полковника.
— В порядке, сержант, садись и ешь, — ответил он за Эльмиру.
— Я не к тебе обратился, — по-своему расценив молчание Эльмиры, процедил сержант.
— Сел на место, — медленно, не сводя с сержанта взгляда, произнёс Алексей, — повторять не буду.
Что-то в глазах рядового подсказало сержанту, что не стоит. Не желая падать перед новобранцами в грязь лицом, он несколько секунд буравил наглеца взглядом, затем повернулся к Эльмире и со словами «если что — я рядом», вернулся к столику.
— А теперь послушай меня, — не дав Алексею открыть рта, произнесла Эльмира. — После тех слов, тех оскорблений, которые ты наговорил мне в отпуске, не люби я тебя больше собственной жизни, я бы больше её тебя ненавидела. Никогда ни от кого в жизни я не слышала столько мерзких слов. Я помню рассказы о твоём мире. Думаю, моё поведение кажется тебе странным, но мы такие, какие есть, и поверь, любая другая, услышав то, что слышала я, вообще не захотела бы иметь с тобой ничего общего.
— Подожди-ка, — возмутился Алексей, — по-моему, я услышал ничуть не меньше.
— Мы пришли к соглашению, устроившему нас обоих, и я неукоснительно его соблюдала и буду делать это в будущем. Кстати, если ты помнишь, это была твоя идея, и видеть здесь твои потуги для меня по меньшей мере странно. Запомни раз и навсегда, если я обещаю, то неукоснительно держу данное слово. Теперь уходи.
— Хорошо, — сказал он обледеневшим тоном, затем, хлопнув ладонями по столу, поднялся и, заглянув в холодные глаза, добавил: — Поведение твоё действительно кажется мне странным, но ведь ты такая, какая есть, да и хрен с тобой, купайся в своих принципах. Более того, несмотря на все твои принципы, следующий наш разговор состоится по твоей инициативе. Вот это я тебе обещаю.
— Так же, как обещал не подходить ко мне до конца войны?
— До встречи.
Пищеблок остался позади, а Алексей, не в силах успокоиться, мысленно крыл несносную дуру да и себя, любимого, последними словами. Идущие навстречу, видя злого, шевелящего губами солдата, уступали дорогу, но Алексей этого даже не замечал.
