Ознакомительная версия.
Тишина раскололась.
— «ZERO-FIVE… ZERO-FOU… ZERO-THREE… ZERO-TWO… ZERO-ONE…»
Мягкий голос бортового компьютера, выговаривающий цифры обратного отсчета на безукоризненном английском языке, подействовал на Наумова шокирующе.
Он вдруг ясно понял, сколько миллионов километров отделяет его от Земли…
Его душа, которая, как ему казалось, очерствела в боях и разучилась испытывать иррациональный страх перед неизбежными событиями, на этот раз взбунтовалась. Полковник был и оставался отличным солдатом, прекрасным, закаленным и проверенным в боях командиром, но этого оказалось мало — он был хреновым космонавтом, а это сейчас вдруг стало главным.
Он привык управлять стропами парашюта, делать все своими руками и, случись что, пенять лишь на себя. Но, как выяснилось в эти секунды, он не верил ни компьютеру с мягким, явно женским голосом, ни любой другой системе посадочной капсулы.
В эти секунды Наумов ощутил себя уложенным в гроб, ящик с бронированными стенками, который спустя секунду кувыркнется с орбиты…
Цепь замкнулась.
Внезапное ускорение неприятно отозвалось во внутренностях ощущением их щекотливого зависания — это капсула, освободившись от магнитных захватов, начала свой разгон по стволу стартовой катапульты, будто пуля, — только что не вращалась по нарезам этого самого ствола…
Воздух, насильственно вдуваемый в его сжавшиеся легкие, имел горьковатый привкус.
Полковник зажмурился.
Он знал, что уже не в силах что-либо изменить, — оставалось лежать, дыша часто и равномерно.
Что он и делал.
«Какого черта они послали сюда именно меня?»
Наумов впервые задал себе этот вопрос. Всю жизнь он подчинялся приказам, убеждая себя, что только так и нужно поступать настоящему офицеру… Но сейчас, падая в бездну космического пространства, отделенный от нее лишь утлой скорлупой брони, он вдруг осознал, что его назначение на Ганимед выглядело по меньшей мере абсурдным. Он не имел никакой специальной космической подготовки, не был ни полиглотом, ни космополитом, — при желании он мог бы назвать еще с десяток критериев, по которым его кандидатуру должны были неизбежно отвергнуть…
Единственное, что он умел, — это грамотно воевать на земной тверди.
Ощущение невесомости пришло подкатившей к горлу тошнотой. Затем он почувствовал, как в недрах капсулы что-то завибрировало, задрожало, и динамик внутренней связи вдруг выдал какой-то отчет о производимом действии. Мозг полковника не отреагировал на это сообщение. Словарного запаса его английского не хватило, чтобы осознать смысл доклада бортовой системы.
Зато он осознал нечто другое — его вызов в Москву и назначение на Ганимед выглядели так странно и скоропалительно, что не оставалось сомнений — он понадобился тут именно в силу своих военных навыков, и этот критерий перевешивал все остальные.
Полковник падал в бездну, не видя, но ясно ощущая ее. Чтобы не концентрироваться на этом пагубном чувстве свободного падения среди необъятной пустоты, он попытался вызвать в своем воображении какие-нибудь воспоминания, но добился лишь того, что перед мысленным взором встал тот самый злополучный день, когда его, вырвав из боя, отправили в Москву…
Ганимед. Российский сектор освоения. 25 августа 2029 года…
Рывок парашютной системы Наумов мог отличить от тысяч других внезапных динамических перегрузок.
После рева двигателей, выматывающей, тошнотворной невесомости и столь же изнурительной тяжести при коротких включениях тормозных сопел замедленное куполами падение показалось ему чуть ли не райским ощущением.
Однако в данный момент полковника продолжало заботить несколько другое.
Могло ли его командование на Земле предвидеть ту ситуацию, в которую сейчас попала «Альфа», еще девять месяцев назад, когда его внезапно откомандировали на борт?
Логика подсказывала ему: предвидеть могли, но только в том случае, если «Гарри Трумэн» покинул орбиту Земли чуть раньше, чем «Альфа», и направился к Ганимеду с вполне определенной целью…
Он не успел закончить свои логические выкладки — на выступающей приборной панели капсулы одна за другой начали загораться зеленые искорки индикаторов.
Очевидно, спуск подходил к концу.
Точно…
Удар о землю, вернее — о Ганимед, показался ему сопоставимым с падением в металлической бочке с высоты нескольких этажей. Каркас под полковником просел, принимая на себя часть удара, но и ему досталось изрядно — казалось, в теле перетряхнуло все кости.
На индикационной панели вспыхнуло еще несколько предупреждающих искр, что-то пробубнил динамик внутреннего оповещения, а затем раздался неприятный, протяжный скрежет, вслед за которым на скафандр Наумова посыпалась окалина.
Люк над его головой открывался.
Электромагнитные замки ремней щелкнули и отключились.
Он был на месте…
* * *
Двигаться в скафандре оказалось крайне неудобно. Наумов провозился несколько минут, прежде чем сумел освободиться от захватов амортизирующего каркаса и вылезти из капсулы.
«Да, на бравого космодесантника не тяну…» — с внутренним раздражением подумал он, оглядевшись по сторонам.
Как показалось Наумову, скафандр не только стеснял движения, но и ухудшал видимость — дымчатое стекло гермошлема видоизменяло мир вокруг, сглаживало тени и пропорции, скрадывало расстояния. Возможно, он просто не привык к такой экипировке…
Вокруг было пусто и тихо. В прозрачном фиолетовом небе царил яркий серп Юпитера. Из немногих познаний в астрономии Виктор Сергеевич помнил, что Ганимед всегда повернут к планете-гиганту одной своей стороной, точно так же, как спутница Земли — Луна.
Впрочем, имело ли это сейчас какое-то значение?
«Скорее всего, что — нет…» — мысленно решил Наумов, продолжая изучать местность, одновременно стараясь свыкнуться с таинственным сумраком и мягкими, размытыми тенями, что отбрасывали хаотичные нагромождения каменных глыб, раскиданные повсюду, насколько хватало глаз.
Рельеф Ганимеда, сформированный вторжением сюда людей, имел весьма удручающий и крайне незамысловатый вид. Прежде этот спутник Юпитера был покрыт толстым панцирем ископаемого льда, а теперь, когда на его орбите зажглось маленькое термоядерное солнце, лед растаял, превратившись поначалу в разреженную и ядовитую атмосферу, а уж потом, после запуска процессоров переработки, — в пригодный для дыхания человека воздух. В результате таяния льдов каменные глыбы, которые на протяжении миллиардов лет были впаяны в толщу ледников Ганимеда, просто опустились до уровня твердой поверхности, образовав хаотичные непроходимые нагромождения.
Ознакомительная версия.
