— А как же кормовая турель? — обиженно протянул испанец. Он что, только задний щит для командира, а самому стрелять нельзя?
— Только после того, как окажемся внутри их построения. Вот тогда, в задней полусфере, пуляй куда захочется.
— Внутри? Господин майор, они же нас гравитационками размажут!
— Без риска зацепить друг друга? Это вряд ли. В нас ещё попасть надо, — хмыкнул Павел и, стараясь использовать каждую оставшуюся до начала боя секунду, начал в виртуале прикидывать различные версии схватки с врагом. Откидывал вариант за вариантом, пока не нашёл несколько, пусть с не очень‑то высокой вероятностью, но все‑таки позволявших надеяться на успех.
Дистанция сокращалась, и майор переключил все внимание на противника.
Генаи, действуя строго по учебнику, используя подавляющее численное превосходство, пошли на обхват. Так никогда в земных учебниках по тактике космического боя такой вариант и не рассматривался. При безнадёжном исходе боестолкновения, в уставе чётко прописан отход к своим порядкам, сосредоточение истребителей в ударный кулак, и только после этого концентрация огня из всех видов оружия на противнике.
Вот что в генаях ему нравится, так это чёткое следование инструкциям — никакого полёта фантазии. Попробуем на этом сыграть. Глядишь, и удастся выбраться живыми из этой заварухи.
— Серхио, переход на ручное, — отдал команду ведомому, сам переключая все каналы управления «Зубастиком» на штурвал, педали и электромеханический пульт.
При стрельбе из гравитационных пушек образуются слабые волны возмущения метрики пространства. Слабые, но с очень широким высокочастотным спектром. Время в этих волнах попросту рвётся. Маленькие, еле заметные скачки на какие‑то пикосекунды. Но их вполне достаточно, чтобы тонкая электроника напрочь свихнулась. У компьютерщиков это, кажется, называется иголками. Когда сигналы из‑за неизбежных задержек в линиях связи приходят не вовремя. А тут эти задержки хаотически возникают прямо внутри электронных блоков. Распространяются волны возмущения на тысячи и десятки тысяч километров. При стрельбе главным калибром — аж на сотни тысяч. Человеку рваное время почти до лампочки — кратковременный отказ вестибулярного аппарата и лёгкая тошнота. При надлежащей тренированности переносится без проблем. А электроника скисает мгновенно. Поэтому в бой — только на ручном управлении.
— Готов лейтенант? — запросил Павел у ведомого.
— Так точно, господин майор! — лихо отрапортовал Серхио.
Бу–бух! Звук в безвоздушном пространстве не распространяется, но преобразование огромной накопленной в гравитационных генераторах энергии, как бы тщательно главный калибр отъюстирован ни был, вызывает небольшое сотрясение близлежащих элементов корабля, передающихся по корпусу в пилотскую кабину в виде громкого гула.
Павел разрядил генераторы пушки в направлении вражеского корвета, без малейшей надежды на попадание в цель. С восьмидесяти тысяч километров поразить противника даже из главного калибра эсминца невозможно. Что уж говорить о вдвое более слабом орудии тяжёлого истребителя–перехватчика. Эффективная дальность стрельбы «Зубастика» не превышала пятнадцати тысяч километров. Но теперь враг минимум на полчаса лишён возможности использовать гиперпространственные движки. Не запускаются они без компьютеров. А если корабли уже в гипере, но не успели уйти далеко, то выскочат в обычную метрику как пробка из бутылки тёплого шампанского. Теперь основная задача — войти в клинч.
Землянин, тем более ветеран, не говоря уже о лучшем пилотажнике фронта, таком как майор Затонов, выполняет манёвр в бою практически не думая — на одних отработанных годами навыках, а генаи даже командой не способны раз и навсегда запомнить мышечные усилия пилота, не дано. Потому и берут количеством, никак не качеством. В ближнем бою люди заметно лучше пилотируют, чем враги.
— Лейтенант, стимуляторы! — напомнил ведомому Павел, сам выжимая на пульте соответствующую клавишу. Игла дозатора воткнулась в шею и впрыснула в сонную артерию боевой коктейль, резко ускоряющий восприятие, увеличивающий силу и улучшающий способность переносить перегрузки. Гравикомпенсатор — это конечно хорошо, но без тонкой электроники он срабатывает с заметной задержкой. Что, соответственно, приводит к кратковременным, но от этого отнюдь не теряющим силу ударам по телу. Как будто кувалдой огрели!
— Выполнено! — доложил Серхио.
Ещё десять минут на сокращение дистанции. Мышцы наливаются силой, картинка на обзорном мониторе становится чётче, глаза начинают различать отдельные пиксели, несмотря на очень высокое разрешение экрана. Теперь затянуть ремни, плотно прижимающие к пилотскому ложементу.
— Промаркируй цели. Корвет первый, истребители с двенадцати часов от него по часовой.
— Есть!
Тридцать тысяч километров. Картинка мигнула, во рту появился привкус железа — противник открыл огонь с дальней дистанции. Щиты в передней полусфере на максимум.
— Скольжение вправо–вверх тридцать, — предупредил ведомого и увёл машину с осевой траектории идущего в лоб корвета. «Зубастик» Серхио прилип к хвосту истребителя Павла в каких‑то трехстах километрах. Молодец, хорошо держится.
— Левый косой вниз сорок пять!
Перегрузка ударила и пропала. Вираж получился достаточно крутым, и всего в десятке тысяч впереди почти точно в центре прицела оказался вражеский истребитель. Павел на глазок дал поправку — считать упреждение не было времени — и выжал гашетку главного калибра. Попадание — машина противника расцвела всеми цветами радуги, переливающимися на коконе защитного поля. На несколько минут его сенсоры вырубились — экипаж противника ослеплён.
— Бочка к корвету против часовой пятьдесят!
Перегрузка наваливалась и тут же пропадала, колотя по телу пудовыми кулаками. Отдельные приступы тошноты слились в непрерывную тенденцию желудка вывернутся наружу — противник стрелял без перерыва.
— В пятого из кормовой попал! — довольно крикнул Серхио.
Молоток, главное впритык держится. Избитое тело ныло, но давно привычная боль не мешала сосредоточится на главной цели, рывками гулявшей в прицеле. Пять тысяч, четыре с половиной — мажете гады! — четыре тысячи, три и пятьсот, три тысячи — ну ещё чуть–чуть — резкое нажатие на гашетку! Есть попадание! Генайский корвет расцвёл защитными полями и ослеп. А теперь главное — пуск торпед! Экипаж корвета их не видит — целеуказания с вражеских истребителей для зенитных турелей недостаточно точны. Есть приличная вероятность, что хоть один из девяти «Шершней» достанет врага. Обзорный монитор мигнул и погас. Черт, в «Зубастик» Павла тоже вмазали.
