— Но тебя там никогда не бывает, разве нет? Я не видел тебя год, а то и больше.
— Неужели уже столько прошло? Ну, я была в Элладе. Ты же наверняка слышал?
— А кто бы мне сказал?
Она потрясла головой, сверкнув голубыми блестками.
— Фрэнк…
Она отвернулась, будто хотела уйти от расспросов.
Фрэнк сердито обошел ее и встал у нее на пути.
— Тогда, на «Аресе»… — сказал он. Его голос звучал сдавленно, и он подвигал шеей, чтобы освободить горло и стало легче говорить. — Что случилось, Майя? Что случилось?
Она пожала плечами и не ответила на его взгляд. Она долго молчала. А затем посмотрела на него.
— Спонтанность, — ответила она.
А затем пробило полночь, и они попали в марсианский временной сброс — промежуток в тридцать девять с половиной минут между 12:00:00 и 12:00:01, когда все часы отключались или останавливались. Так первая сотня решила сладить с тем, что сутки на Марсе длились чуть дольше двадцати четырех часов, и это решение, как ни странно, всех удовлетворило. Каждую ночь нужно было ненадолго забывать о сменяющихся цифрах, о беспрестанном движении секундной стрелки…
И в эту ночь с наступлением полуночи весь город сошел с ума. Почти сорок минут вне времени должны были стать пиком праздника — все подсознательно это понимали. Разрывались фейерверки, люди ликовали. А когда воздух пронзили сирены, ликование удвоилось. Фрэнк и Майя любовались салютом и прислушивались к шуму.
Затем этот шум изменился: теперь в криках появились страх и отчаяние.
— Что это? — спросила Майя.
— Драка, — ответил Фрэнк, вслушиваясь. — Кажется, что-то было сделано спонтанно. — Она пристально на него посмотрела, и он добавил: — Пожалуй, нам стоит сходить посмотреть.
Крики усилились. Где-то случилась беда. Они начали спускаться через парк, и шаги их удлинялись, пока они не перешли на марсианский бег вприпрыжку. Фрэнку стало казаться, будто парк вырос в размерах, и он на мгновение испугался.
Центральный бульвар был усыпан мусором. Люди, словно сбившись в хищные стаи, проносились сквозь тьму. Раздался режущий нервы вой сирен и сигнал тревоги, сообщавший о пробое в шатре. По всему бульвару разбивались окна. На траве навзничь лежал человек, на траве вокруг него виднелись черные полосы. Чалмерс схватил за руку женщину, склонившуюся над ним.
— Что случилось? — крикнул он.
Она рыдала.
— Они подрались! И до сих пор дерутся!
— Кто? Швейцарцы, арабы?
— Незнакомцы, — сказала она. — Ausländer,[11] — она слепым взглядом смотрела на Фрэнка. — Приведите помощь!
Фрэнк вернулся к Майе, которая разговаривала с другими людьми, собравшимися вокруг еще одного павшего.
— Что, черт возьми, происходит? — спросил он у нее, когда они двинулись к городской больнице.
— Это восстание, — сказала она. — Не понимаю, против чего.
Ее рот превратился в ровную черточку на коже, побелевшей настолько, что теперь лицо было не отличить от полумаски, все еще скрывавшей глаза.
Фрэнк снял свою маску и отбросил прочь. По всей улице валялись битые стекла. К ним подлетел мужчина:
— Фрэнк! Майя!
Это был Сакс Расселл — Фрэнк никогда не видел этого коротышку таким взволнованным.
— Джон… на него напали!
— Что?! — воскликнули оба.
— Он пытался разнять драку, но трое или четверо набросились на него. Они сбили его с ног и утащили с собой!
— И ты их не остановил? — вскричала Майя.
— Мы пытались… несколько наших погнались за ними. Но они оторвались в медине.
Майя взглянула на Фрэнка.
— Что же это происходит?! — воскликнул он. — Зачем вообще кому-то его куда-то уводить?
— Ворота, — сказала она.
— Но они же этой ночью закрыты?
— Может быть, не для всех.
Они проследовали за ней в медину. Уличные фонари были разбиты, под ногами хрустели стекла. Они отыскали начальника пожарной охраны и пошли к Турецким воротам. Он отпер их, и несколько человек поспешили пройти, с аварийной скоростью натягивая прогулочные костюмы. Затем вышли в ночь и начали поиски, освещенные огнями города. От ночного холода у Фрэнка болели лодыжки, и он буквально ощущал точные очертания своих легких, будто ему в грудь вставили два ледяных шара, чтобы остудить бешено бьющееся сердце.
Снаружи — ничего. Вернулись внутрь. Прошли к северной стене, до Сирийских ворот — и снова под свет звезд. Ничего.
Прежде чем вспомнили о ферме, прошло немало времени.
К тому моменту в прогулочниках было уже около тридцати человек, и они ринулись вниз, открыли замок и заполнили весь проход, после чего рассредоточились и забегали между растениями.
Они нашли его в редьке. Его куртка с аварийным запасом воздуха была натянута на лицо, должно быть, он сделал это бессознательно, потому что, когда они осторожно перевернули его набок, то увидели, что у него за ухом выросла шишка.
— Занесите его внутрь, — сказала Майя голосом, больше походившим на резкий хрип. — Поскорее, возьмите его.
Четверо подняли Джона. Чалмерс поддерживал голову, и его пальцы переплелись с пальцами Майи. Они поспешили вверх по ступенькам. Немного задержавшись у ворот фермы, они вернулись в город. Один из швейцарцев показал им короткий путь к врачебному пункту. Тот и без того был переполнен несчастными людьми. Джона положили на свободную лавку. Он был без сознания, его лицо выглядело измученным, но хранило решительное выражение. Фрэнк сорвал с него скафандр и, воспользовавшись своим положением, прорвался в приемное отделение и накричал на врачей и медсестер. Те сначала не обращали на него внимания, но вскоре одна из докторов отозвалась:
— Замолчите. Я иду.
Она вышла в коридор и с помощью медсестры подключила Джона к монитору, после чего осмотрела его тем отвлеченным, отсутствующим взглядом, что присущ врачам за работой, — ощупала шею, лицо, голову, грудь, взяла стетоскоп…
Майя рассказала ей все, что им было известно. Врач сняла со стены кислородный прибор, посмотрела на монитор. Ее рот сжался в маленький недовольный узелок. Майя села на край скамьи, ее лицо внезапно приняло безутешное выражение. Полумаски на ней уже давно не было.
Фрэнк склонился над ней.
— Мы можем пытаться еще, — сказала врач, — но боюсь, его уже не вернуть. Он слишком долго пробыл без кислорода, сами понимаете.
— Пытайтесь еще, — ответила Майя.
Разумеется, они попытались. Позже прибыли другие медики и увезли его в реанимацию. Фрэнк, Майя, Сакс, Саманта и горстка местных сидели в коридоре снаружи. Врачи входили и выходили. Их лица были пусты, будто они ощущали присутствие смерти, — защитные маски. Один вышел и скорбно покачал головой:
