Ознакомительная версия.
— А что изображено на крышке часов? — спросил учитель.
— Снежинка, — ответил я и покраснел. Неспроста эта снежинка оказалась там. А я на нее обратил внимание только как на простое украшение или как на какой-то фирменный знак.
— Так вот, лейтенант Снежинин, — сказал учитель, — это ваш личный знак. Эти часы вы будете носить на руке постоянно, и проводить дальнейшие исследования над ними. Питание пока не прошло апробацию, но по расчетам оно не должно закончиться и через пятьсот, и через тысячу лет, потому что теоретический период полураспада заключенного там изотопа измеряется десятками тысяч лет, просто не было времени подтвердить этот расчет на практике. Часы изготовлены из особопрочных материалов, снять их не удастся, они изготовлены персонально для вас и даже кварц генератора рассчитан на частоту вашего сердцебиения — шестьдесят ударов в минуту. На эту вашу особенность я давно обратил внимание. У вас сердце тренированного человека, хотя вы не злоупотребляете физическими занятиями и откровенно ненавидите бег в любой форме. Врачи говорят, что в этом нет ничего страшного. Стабильный организм, а стабильность в нашем деле важное качество. Вы должны слиться с часами и должны работать в унисон. Не бойтесь, явления резонанса не произойдет. Ваш организм этого не допустит, но нам нужно смотреть, что будет происходить с вашим организмом.
— Сколько же лет будет продолжаться этот эксперимент? — спросил я.
— Те, кто придут на смену мне, продолжат это дело. Не волнуйся, ты не останешься без внимания, — улыбнулся мой начальник.
— Так я постоянно буду под колпаком? — Мое удивление граничило с возмущением.
— Никто за тобой следить не будет, — успокоил меня подполковник. — Пока еще не разработана система, которая позволяла бы определять местонахождение человека на местности. Для этого нужно иметь много спутников, аппаратуру, поддерживающую связь со спутником и передающую информацию о местонахождении. У американцев есть достаточно перспективные разработки. Наши партия и правительство поставили нам задачу работать в этом же направлении. Но для тебя есть особая задача. Ты, как мне помнится, мечтал стать космонавтом. Мечта еще сохранилась?
А я уже не знал, хочу я стать космонавтом или не хочу. Стать космонавтом, значит — обеспечить себя на всю жизнь. Будет положение, квартира, зарплата, карьерный рост и все такое прочее. Если меня не пустили в летное училище по здоровью, то как меня возьмут в космонавты? Отказаться тоже глупо. А вдруг это не шутка и я откажусь от своего шанса. Поэтому я и сказал бодро:
— Так точно, товарищ подполковник, готов в любой момент.
— Добро, — сказал начальник, — давай сюда руку. — Он взял часы надел мне на руку и защелкнул замок браслета. — Вот ты и обручился с космосом. Поздравляю тебя. О нашем разговоре никому. Ты переводишься на особый режим жизни. Будешь проходить подготовку и жить нормальной жизнью. Дам один совет. Не заводи семью. Общение с женщинами не противопоказано. Но не доводи дело до женитьбы и до скандалов. Неприятно быть на заседании партийной комиссии, а тебе как кандидату в члены партии нужно быть образцом поведения и работы. Давай, иди. И постарайся приобрести себе энциклопедические знания.
— Как это энциклопедические знания? — удивился я. — Все знать невозможно.
— Конечно, все знать невозможно, — согласился учитель, — но эрудированный человек должен знать понемногу обо всем и все о немногом. Так вот, это немногое должно быть несколько шире, чем у просто эрудированного человека. Ты должен уметь и знать все.
— Как все? — я еще не улавливал сути вопроса.
— Да так, все, — мой бывший преподаватель не терял своего терпения в беседе со мной. — Например, скакать на коне, летать на самолете, прыгать с парашютом, водить всю движущуюся технику, знать иностранные языки, уметь общаться с людьми, выживать в одиночку во всех условиях, драться, стрелять, да и мало ли еще чего должен знать человек. Быть ученым в любой отрасли и образцом во всем…
— Это что, вы меня будете готовить в разведку? — спросил я.
— Стоять, — сказал начальник лаборатории, — я и так сказал тебе много лишнего. Иди отсюда и забудь все, о чем мы говорили.
Перед обедом меня вызвали в отдел кадров и сказали, чтобы я зашел в первый спецотдел. Неужели из этого первого спецотдела мне не могли позвонить сами и пригласить к ним? Какая-то дурацкая конспирация. Неужели началось то, о чем мне говорил учитель. Слово учитель я не пишу с большой буквы, потому что главным моим учителем была Жизнь, которая учила меня на каждом шагу в рядах ВЛКСМ, Всесоюзном ленинском коммунистическом союзе молодежи, а сейчас в КПСС, Коммунистической партии Советского Союза, и в трудовом коллективе.
Первый спецотдел являлся самой секретной организацией, в которой работали люди, напускающие на себя таинственность и знание чего-то такого, до чего не допущены простые смертные в нашем научно-исследовательском институте. Самое интересно, что все секреты были у нас, но мы не надевали на себя шпионские маски и, вообще-то, достаточно халатно относились к тем секретам, за которыми гоняются все разведки мира.
В спецотделе проверили мои документы, завели в маленький уголок, где стоял столик размером шестьдесят сантиметров на шестьдесят сантиметров, старый стул с коричневым дерматиновым сиденьем и инвентарным номером на спинке, и положили передо мной на стол бумажку, где было написано, что это подписка и подписывающийся, имея допуск по форме номер два (что это такое, я даже сейчас не представляю), обязуется хранить в тайне все ставшие известными мне сведения секретного и совершенно секретного характера и что я несу за них ответственность по всем статьям Уголовного Кодекса.
Прочитал. Расписался. Отдал бумажку начальнику первого спецотдела. Тот взял ее, зачем-то просмотрел на просвет и положил в красную сафьяновую папку с золотым тиснение "На доклад".
— Того, кто нарушает эту подписку, выносят ногами вперед. Шутка, — и начальник отдела громко расхохотался.
Чуть более пятнадцати лет прошло с тех пор, как прекратились расстрелы несогласных. Сейчас их держат в лагерях и в лечебных заведениях закрытого типа, приписывая им вялотекущую шизофрению. Разве может нормальный человек усомниться в правильности курса коммунистической партии?
Вечером, в конце рабочего дня, состоялось внеочередное партийное собрание цеховой партийной организации нашей лаборатории. Повестка дня: утверждение моей партийной характеристики. Все в недоумении, в том числе и я.
— Ты что, за границу собрался? — спрашивали коллеги.
Ознакомительная версия.
