Она ничего не сказала. Слова им были не нужны. Он подошел к ней, лег рядом и поцеловал ее так страстно, как еще ни разу не целовал. Ее поразила его пылкость. Ей показалось, что он вложил в этот поцелуй всю страсть, накопившуюся за эти годы, будто он просил прощения за свою язвительность в прошлом… …или… …или будто они в последний раз вместе.
Она тут же отбросила эту мысль, как нелепую и излишне подозрительную, сочла ее остатком антипатии, которую они испытывали по отношению друг к другу все те годы. Сейчас настало их время, и ничто не сможет испортить этот мо…
Дверь в спальню распахнулась. Лондо мгновенно сел в постели, оглядываясь, и Тимов увидела, что в дверях стоят несколько гвардейцев с Дурлой в центре.
— Если вы не хотите смотреть на город с высоты вашей головы, посаженной на пику, — прорычал Лондо, — то вам надлежит придумать очень веское объяснение своему появлению в этой комнате.
Дурла сделал два шага вперед и произнес ровно и жестко:
— Ваше Высочество… с сожалением должен сообщить вам, что мы получили доказательства того, что леди Тимов замышляет заговор против императора.
— Это же чушь! — тут же ответила Тимов. — Вы что, шутите?
— Неужели вы думаете, миледи, что я стал бы выдвигать обвинение, не имея на то достаточных оснований? — не скрывая презрения, спросил Дурла. — Я лучше всех понимаю тяжесть обвинения и уровень ставок в этом деле. Так что уверяю вас, что не делал бы подобных заявлений, не обладай я неопровержимыми фактами.
У нее есть сообщники, Ваше Величество. Сообщники, которые только и мечтают о том, как свергнуть вас с трона и нанизать вашу голову на ту самую пику, о которой вы только что упоминали. Она выискивает ваши слабые места и, когда обнаружит их, то, вместе с сообщниками нанесет удар.
— Лондо, прогони его! — ярость Тимов росла с огромной скоростью. — Не слушай эту клевету! Они… он…
Лондо посмотрел на нее с таким выражением на лице, которого она не могла понять. Казалось, на его лице смешались гнев, ужас и боль великой потери.
— Я должен был это предвидеть, — спокойно произнес он.
Она оторопела от того, сколько уверенности было в его голосе.
— Ты… ты же не хочешь сказать, что поверил в эту ложь? Ты…
— Почему нет? — резко переспросил он. — Зачем еще ты устроила все это обольщение? Как ты хотела это провернуть, а? Может, при помощи яда? Или просто воткнуть кинжал промеж ребер? Или ты хотела усыпить мою бдительность настолько, чтобы я выболтал тебе что-то, что ты могла бы потом использовать против меня?
— Лондо! — она не знала, плакать ей, или смеяться и рассердилась еще больше. — Неужели ты действительно так думаешь обо мне? Обо мне?
— Убирайся вон, — прошептал он.
— Лондо?..
— Вон отсюда! — взорвался он. — Взять ее! В камеру! Немедленно!
— Ты сошел с ума! — вскрикнула она, вскочив на ноги, а потом гвардейцы схватили ее и выволокли вон.
Лондо следил за тем, как ее уводили. Ему показалось, будто вместе с ней вырвали его сердца. Ее голос эхом отдавался в коридоре: она протестовала, крича от ярости, но он ничего не мог поделать. Ничего не смел поделать. Он все еще внутренне содрогался от омерзения, думая о том, что дракх наблюдал за его любовным порывом, как исследователь, изучающий поведение подопытной мыши.
Дурла подошел к Лондо. Он был осторожен, как никогда прежде.
— Довольны ли вы, Ваше Величество? — тихо спросил он.
Лондо даже не посмотрел на него.
— Убирайся! — произнес он совершенно замогильным голосом.
Впервые за всю жизнь Дурле хватило ума без возражений принять его приказ и удалиться.
На следующее утро Тимов привели к нему. Лондо не мог даже смотреть на нее без боли, но сумел натянуть на лицо маску безразличия и невозмутимости…. сходную с той, что была на лице Тимов. Гвардейцы, стоявшие по бокам, не спускали с нее настороженных глаз. Лондо эта настороженность показалась весьма забавной. Они держались так, будто всерьез боялись, что эта маленькая, хрупкая женщина сумеет разделаться с ними.
Он сидел на троне, а рядом стоял Дурла, который, прищурившись, наблюдал за всем происходящим.
— Тимов, дочь Алгула, — произнес Лондо, — есть доказательства, указывающие на ваше участие в заговоре против правительства.
— Да. Уверена, что есть, — тут же ответила она.
— Если вы замешаны в этом…. то понесете наказание.
Это заявление просто поразило Дурлу. Он повернулся, поднял глаза на Лондо и произнес:
— Если она в этом замешана, Ваше Величество? Но убедительные…
— Мы приняли решение, — продолжал Лондо, не обращая на него внимания, — что правительство не станет больше проявлять снисхождения к подобным действиям. Как мы всегда это делали, мы стараемся залечить раны и заложить фундамент для будущего величия Республики Центавр. Но осуждение и казнь жены императора никак не пойдет на пользу Республике. Если нас вынудят принять такое решение…. тогда нам придется пойти по этому пути. Но сейчас мы предоставляем вам возможность удалиться от нас, раз и навсегда. Вам сохранят титул и положение, но вы отныне не должны приближаться к этому месту ближе, чем на сто миль. Если же вы продолжите вести подрывную деятельность, то это решение будет пересмотрено. Вот вам мое предложение, моя леди, — он на мгновение умолк, а потом добавил, — полагаю, вы примете его.
Она долго рассматривала его.
— Что случилось, Лондо? Я что, слишком сильно напоминала тебе о том, каким ты был… или каким мог бы стать? Или не давала забыть, кто ты есть на самом деле? Ты что, всерьез поверил сфабрикованным обвинениям…
— Ваше решение, миледи? — холодно спросил он.
— Ладно, дай подумать, — ответила она, не скрывая сарказма. — Выбрать ли мне смерть… или избрать изгнание, чтобы больше никогда не приближаться к этому месту и воздерживаться от действий, которых я никогда не предпринимала и не собиралась предпринимать… Весьма затруднительный выбор. Пожалуй, я выберу последнее.
— Очень хорошо. Твои вещи уже собраны. Слуги проводят тебя, куда пожелаешь.
— Как бы мне хотелось проводить тебя туда, куда я хочу, — отрезала.
Тимов. — Или подобные слова тоже являются подрывной деятельностью?
— Нет, это просто грубость. Прощай, Тимов! — на мгновение его голос сорвался, а потом, справившись с собой, он хрипло произнес: — Радуйся… жизни.
— Прощай, Лондо. Катись ко всем чертям! — беззлобно ответила Тимов.
Когда она ушла, Дурла снова повернулся к Лондо:
— Ваше Величество… вряд ли это было благоразумно. Кое-кто может принять вашу снисходительность за слабость…
