— Прозвище, имя — не знаю. Может и имя. А может и нет. А дальше… Иду в субботу на свидание. Потом — будет зависеть от субботы.
Вновь молчание.
— И что, думаешь, тебя примет ее родня? Позволит с нею гулять?
Я неопределенно пожал плечами. Все эти мысли роились в мозгу и так, и ответа на них не было.
— Она говорила, у нее строгий отец. Это плохо. Но он незнатного происхождения. Это хорошо, может и разрешит. Так что честно, дружище, не знаю. Но мне кажется, я ей нравлюсь.
— Кажется?
Я вспомнил лавочку, ее реакцию. И ее неловкое поведение в кафе.
— Да, нравлюсь. Шансы у меня есть. А там будь что будет.
— Слышали, нашего Шимановского подцепила богатенькая сучка! Аристократка и мод! И будет развлекаться с ним, пока не видит папочка! — Сзади раздался дружный девичий смех. — А что, экзотика! Принцесса и нищий! Я бы тоже так на ее месте поступила. Обожаю плебеев — они такие забавные! — Вновь взрыв смеха.
Я медленно обернулся. Мы и не заметили, что нас слушали, притом внимательно. Вся «банда» Эммы. Сидели и ехидно улыбались. Сама Эмма тщательно отводила глаза, как бы говоря, что не при делах, но остальные скалились в цвет.
Карина, заводила в этой шайке-лейке. Она же загадавшая меня «хозяйка». В отличие от Долорес, девочка с мозгами, хотя внешне ей уступает сильно — низенькая, пухленькая, с вытянутым лицом и неправильным носом. Но ее отец — владелец сети супермаркетов экономкласса, и ей плевать на внешность. В конце-концов, не уродка.
Я почувствовал, что закипаю. Только силой воли, жесткой, тренируемой все выходные, удалось подавить готовую сорваться ярость. Она не стоит того, чтобы провести остаток жизни в тюрьме!
— Что, зацепило? — усмехнулась Карина, глядя мне прямо в глаза.
Молчать! Молчать и не связываться! Я не в том состоянии, чтобы играть в словесную дуэль. Сейчас я проиграю.
Медленно развернулся к Хуану Карлосу и невинно пожал плечами.
— Кажется, какая-то тупая шлюшка решила, что у нее есть мозги. Не стану ее разочаровывать!
— Зацепило, да? — донеслось в спину. — Ну, Хуанито, прости! Я же не виновата, что ты плебей и неудачник. Какой есть — такой есть!
Я сделал вид, что не слышу.
— Подумаешь, богатенькая нашла себе игрушку. Не обижайся на нее, правда, знаешь, как скучно без экзотики?
— Кстати, Бэль мне привела очень интересную теорию! — я принялся с энтузиазмом пересказывать мысли девушки из парка, напрочь игнорируя шлюх сзади. — Научно доказано, что люди подсознательно проявляют агрессию к человеку, который им нравится, но с которым не могут быть вместе из-за завышенных требований.
— И что? — не въехал Хуан Карлос. Он понял, что мне надо подыграть, но не понял, как.
— Представляешь, у меня есть тайная поклонница. И не кто-нибудь, а сама Карина Руис де Гуэррера!
— Да ну, с чего взял? — он картинно округлил глаза. Начало доходить, что делать. Компания сзади превратилась в слух.
— Понимаешь, она влюблена в меня. Но у меня слишком высокие требования к женщинам, по которым она не проходит, и знает об этом. Ну, не люблю я шлюх! Вот она меня всячески пытается задеть. Зацепить, подставить, в «лотерею» вот подруге загадала…
Я получил злорадное удовольствие, бегло бросив взгляд на козырек, на задний видеовыход. Эмма покраснела от стыда. Карина от ярости. Пока получалось.
— Слышишь, Шимановский! Да ты на себя посмотри! Кому ты нужен! — Карина попыталась рассмеяться, но вышло как-то натужно и зло. — Ты никто! Сын проститутки! Тебя чморит вся школа! Да я не посмотрю на тебя, даже если ты останешься последним мужчиной на планете!
Я медленно обернулся и вернул ехидную ухмылку.
— Не льсти себе, детка. Если я останусь последним мужчиной на планете, до тебя не дойдет очередь.
Сидящие вокруг и волей-неволей прислушивающиеся к перепалке одногрупники рассмеялись. 1:1.
— Ты меня любишь, но тебе кажется, что я тебе не подхожу. Отсюда и злость. Так, моя красавица?
— Да ты…
Вдруг она откинулась назад и расслабилась. Плохо, она — не Эмма, с ней концерт на публику не пройдет.
— Конечно, зайчик! Я тебя люблю! Обожаю! Больше всего, конечно, люблю за то, что ты — не умеющий постоять за себя хлюпик, который раскрывает рот, чтобы вякнуть не по делу всегда, когда возможно. Но ты же герой, какая разница! А еще люблю тебя за то, что ты — холуй. Оно ведь знаешь как, когда тебе прислуживают, это всегда нравится…
— Ты хочешь сказать, что я тебе прислуживал? Это когда же было?
Она пожала плечами.
— Все еще впереди, пупсик. Не мне — так другому.
Ты холуй, халдей, холоп — какие там еще синонимы в вашем русском? А еще неудачник. Как же, я тебя обожаю! Обожаю неудачников!
Она картинно причмокнула, отправляя мне воздушный поцелуй. 1:2. Нет, все же зря я ввязался в эту баталию.
— Ах да, я забыла! Ты же у нас еще и император! Конечно, как же без этого! Ты же взойдешь на престол, и тогда все, кто не любил тебя, об этом пожалеют! А я уже люблю, видишь? Какая я корыстная!
Вокруг вновь засмеялись. 1:3. И главное, я не мог слету сообразить, что ответить. Я проигрывал, безудержно проигрывал. А потому решил не мудрить.
— Знаешь, Карина, я, конечно, не самого благородного происхождения. И семья у нас не богатая, в отличие от твоей. И работать буду со временем не на себя, а на кого-то. Ты во всем права. Но только то, чего я добьюсь — я добьюсь сам. А ты — так и останешься паинькой, сидящей на шее папочки, всем ему обязанной.
Ты — тупая дура, которая ничего из себя не представляет. А тупизна твоя в том, что вместо того, чтобы найти человека, который был бы рядом и тянул тебя по жизни, за спину которого можно спрятаться, ты занимаешься обратным — разгоняешь всех, выпячивая то, что у тебя от рождения и к чему сама не приложила руку.
Аудитория замолчала. Я вновь «грузанул».
— То есть, ты хочешь сказать, что я должна хвататься за тебя и тащить наверх, потому, что ты — способный?
Я кивнул.
— Необязательно меня. И необязательно тащить. Но тебе нравлюсь именно я, так уж вышло, и ты понимаешь, что добьюсь в жизни многого. Почему бы не сделать это, наплевав на происхождение?
Судя по ошарашенным глазам, я ее удивил.
— То есть, я должна хвататься за такое быдло, как ты, бросать на семью несмываемое пятно, только потому, что люблю, и что это быдло когда-то что-то там сможет?
— Именно. — Я выдавил слащавую улыбку. Карина не смогла даже рассмеяться. — Я тебе больше скажу, когда-нибудь, не ты, другая, и не такая голозадая голытьба на понтах, сделает это. Сделает — и до конца жизни ни разу не пожалеет. А ты будешь кусать локти. Долго кусать, тоже до конца жизни. А я буду защищать ее, свою принцессу. А заодно править этой гребаной планетой.
