Первый механизм уже остановился. Вместо рук у него присутствовали два штыря, которые он ввел в специальные гнезда стеллажа. Раздалось шипение, что-то щелкнуло, и робот без видимых усилий приподнял целый штабель контейнеров.
Хаким обернулся к Гамаюнову, который равнодушно наблюдал, как первый робот удаляется в сторону шлюза.
– А как с остальным? – повысив голос, чтобы перекрыть грохот работающих механизмов, спросил Аль Максуд.
Андрей Генрихович укоризненно покачал головой.
– У нас есть время, пока роботы перегружают товар, – напомнил он. – Мы давно не общались, думаю, у нас найдется что обсудить, верно?
Хаким бросил взгляд на своих телохранителей.
– Юсуф, проследи за погрузкой. Анвар, ты пойдешь со мной. – Он повернулся к хозяину корабля. – Я не удовлетворен. Мне нужно остальное!
Гамаюнов посмотрел на него, потом перевел взгляд на первого робота, который уже возвращался, транспортируя на борт его корабля пачку иссиня-черных, глянцевитых листов металловодородной брони.
– Думаю, что разговор за обедом пойдет нам на пользу, – с внезапной сухостью в голосе заявил он.
* * *
– Что это у него в лапах? – осведомился Рорих, постучав ногтем по экрану.
Вадим, который ждал этого мига два долгих, трудных месяца, не отрываясь, смотрел на робота, несущего стопку черных как смоль листов. Прямо в точку… Оружие, собранное с кладбищ космических кораблей, в обмен на листовые заготовки для обшивки…
– Броня, – ответил он, осознав, что Эрни задал вопрос. – Слышал про недавний анонс «Аллорских Космоверфей»?
Рорих кивнул, догадавшись, о чем идет речь.
Его взгляд скользил по контейнерам с оружием, а мысленно Эрни представлял, как фигуры в белоснежных скафандрах ползают в вакууме среди окоченевших, застывших трупов, обирая их…
Эхо войны… Злое, извращенное, неправильное эхо, ибо те, чьи тела плавали в стенах братских могил погибших кораблей, отдали когда-то жизнь ради рождения и жизни сегодняшних поколений…
Теперь, как он понимал, это оружие должно было пойти сюда, на Ганио, чтобы вооружать новые отряды головорезов, разжигать новую войну… но в эти секунды ему страшны и омерзительны были не ганианцы, а те, вторые, которые являлись представителями цивилизованного мира, те, кто с помпой мелькал на экранах сферовизоров, ронял слезу на публичных захоронениях останков, а в душе…
Впрочем, Эрни не знал, есть ли души у такого сорта людей.
Он вздрогнул, когда Вадим, на минуту оторвавшись от экрана, спросил:
– Ты заказал корабль?
– Да. Старт челнока через два часа.
* * *
Помещение, куда Гамаюнов привел своего гостя, предварял небольших размеров тамбур, в котором был установлен привинченный к полу стол в окружении нескольких кресел; стены украшали мониторы внутренней системы безопасности.
Телохранители, не дожидаясь особых команд, молча заняли кресла.
– Проходи, Хаким.
Следующее помещение космического корабля носило явный отпечаток той борьбы противоположностей, которую испокон века вели между собой два ставших уже антагонизмами понятия: «комфорт» и «функциональность».
Стол, заранее сервированный на двоих, был также привинчен к полу, его окружало узкое пространство, где вряд ли бы разминулись два человека, стены украшали вездесущие мониторы.
Хаким покосился на изображение пустых коридоров корабля, которое транслировалось большинством экранов, и молча сел в кресло.
Андрей Генрихович занял кресло напротив. Налив вино в два высоких бокала, он поднял свой.
– За возобновление нашего партнерства, Хаким.
Ганианец продолжал напряженно молчать. Взяв бокал, он выцедил его содержимое и только тогда, соблюдя свой взгляд на приличия, спросил, глядя на Гамаюнова:
– Меня интересует вторая часть сделки.
Представитель колониальной администрации Аллора, который уже принялся за еду, поднял взгляд от тарелки, заинтересованно взглянув на гостя.
– Пока не получается, – ответил он.
«Какой ты прыткий…» – неприязненно подумал Андрей Генрихович, сохраняя на лице выражение сдержанной заинтересованности.
– Андрэй, ты же знаешь, как это важно, да? – Аль Максуд исподлобья посмотрел на него, словно хотел этим взглядом еще раз подчеркнуть значимость сказанного.
– Понимаю, – согласился Гамаюнов. – Но я и так прыгнул немного выше, чем может позволить себе честный чиновник. Поставки металла на Ганио возобновлены. В следующем месяце ты получишь первую партию.
– Что это будет?
– Два крейсера.
Хаким покачал головой.
– Мало. Медленно…
Гамаюнов помахал вилкой, словно пытался отогнать от себя некий злой дух.
– Я получил лицензию на утилизацию нескольких кладбищ кораблей, – прожевывая, пояснил он. – Но наглеть тоже нужно с умом. Десять лет назад Совет Безопасности уже задал бы себе вопрос: не слишком ли много Ганио потребляет металла? А? И думаю, что парочка крейсеров Конфедерации уже болталась бы на выходе из гипера, у границ территориального пространства твоей планеты, верно?
– Конфедерации нет, – напомнил ему Хаким, без особого удовольствия принимаясь за еду.
Гамаюнов кивнул.
– Конфедерации нет, но эмбарго осталось. Я же не спрашиваю, куда ты деваешь старые крейсера. – Он усмехнулся, недобро посмотрев на Аль Максуда. – Большие такие крейсера, дырявые, но с пушками. Заметь: с исправными пушками, с рабочими движками… – Он откинулся на спинку кресла. – И зачем только ганианцам вдруг понадобилась большая партия устаревших кораблей? А главное, почему они так обнаглели, что начали нарушать условия договора? – внезапно, словно пулю, выпустил он новый вопрос.
Хаким насупился.
– Ты о чем?
– Не понимаешь?
– Нэт!
– Хорошо, тогда я объясню. – Гамаюнов чуть подался вперед, навалившись животом на стол. – Странные вещи начинают твориться на кладбищах старой техники. Мои фирмы покупают лицензии на их утилизацию, я трачу миллионы на то, чтобы легализовать этот бизнес, и что обнаруживают мои рабочие, когда дело доходит до освоения новых участков? Кто-то уже побывал там! – Гамаюнов продолжал в упор смотреть на Аль Максуда. – Мои люди видели странных роботов, которые дистанционно управляются через сеть Интерстар, по «плавающему» каналу ГЧ. Ты ничего не слышал об этом, Хаким?
– Нэт!
– Нехорошо… Зачем так высоко мнишь о себе? – Гамаюнов откинулся назад, в объятия мягкого кресла, но выглядел он уже далеко не таким безобидным и добродушным, как за несколько минут до этого. Сейчас в его чертах просквозило что-то жесткое, отталкивающее, презрительное. Он смотрел на ганианца, как на некую экзотичную тварь, которая вдруг попыталась отгрызть руку, ее кормящую.
