— Можно подумать, за дверями флата стоит очередь из желающих взять, — проворчал я, пряча за бурчанием распирающее счастье. — Вот тоже нашел сокровище…
Светлый Путь! Мы только что творили с ним в постели такие вещи, о которых я вслух разговаривать стесняюсь, я все еще ощущаю, как из моего заднего прохода, ставшего гораздо шире, чем его запланировала природа, стекает на простыни известная жидкость, а он во мне сомневается.
— Мое сокровище, — подтвердил Вен, оглаживая пальцами ямочку на моем подбородке.
— Тогда ты будешь моим сейфом, — предложил я и не выдержал — разулыбался.
Сразу захотелось стать еще ближе. Я придвинулся, потянулся обнять, зарываясь лицом в шею и в окончательно распустившиеся волосы. Вен повел рукой, откидывая их назад, обхватил меня покрепче, как раньше, когда мы спали рядом. Но старое «рядом» сильно отличалось от нового «вместе». Теперь прибавилось что-то невероятно важное, делавшее меня цельным, а мое место в этой кровати — правильным.
Правильными были и леденцы, которые все-таки действительно предназначались мне, и витающий по комнате запах лимонно-мятного секса и пота, и даже пятна, которые теперь останутся на наших простынях…
Вспомнив о предыдущих следах подобного рода, я встрепенулся и потребовал:
— И чтобы никакого Лейна!.. И Бена!.. И… и… — вместе с Лейном припомнились и его слова: «Что, здесь уже всех перетрахал, теперь любовников сверху таскаешь?», но больше никаких имен я не знал, так что категорически отвадить мне было некого. — И порно! — нашелся я.
Вен мелко затрясся, хихикая. Я даже не знал, что он так умеет, и чуть не расслабился от удивительного зрелища — как он давится смехом, пытаясь не обидеть меня. Но вовремя спохватился и требовательно стукнул его кулаком по голой груди.
— А порно-то за что? — веселясь, поинтересовался Вен.
— Там маленький на Лейна похож, — посопев, признался я. Еще вчера Вен ни за что не вырвал бы из меня правду. — А второй — здоровый. Я подумал, ты наверняка представляешь, как будто это вы, и… — нет, дальше я точно не мог произнести вслух. — В общем, никого больше. Только я! Слышишь?
Он ухватил меня за плечи, уронил на себя, прижал и сказал в макушку:
— «Только ты» мне вполне подойдешь.
Я удовлетворенно вздохнул, облапил его, устраиваясь поудобнее, успел услышать смешок, раскатившийся в его груди прямо под моим ухом, а потом позволил себе провалиться в умиротворенную негу.
У меня была ночь просто бессонная, у него — еще и тяжелая, и хотя, вроде бы, пока и полуденная рында не била, мы стали засыпать, не собираясь отпускать друг друга даже на время сна.
40
Больше всего я боялся просыпаться. Мне кажется, даже во сне боялся. Потому что вдруг все неправда? Вдруг наяву ничего не было? Только яркий эротический сон, который, уходя, оставит за собой шлейф сожаления. Ведь Вен должен был вернуться из рейда только сегодня…
И вдруг в тягуче-беспокойной дремоте передо мной встал мрачноватый незнакомый парнишка с темно-русой косой: «Убили наверху одного, говорят. Который первым шел», и меня буквально подкинуло на кровати, окатив приступом такого горя, что я чуть не задохнулся. Я распахнул глаза, сердце грозило выскочить из грудной клетки, мысли путались.
— Ты чего? — хрипло спросил рядом Вен, и я резко развернулся к нему. — Кошмар приснился?
Он сонно моргал, пытаясь прийти в себя. Ужасно родной и настоящий — раздетый, всклокоченный, со светлой щетиной на щеках. Я забыл, что он чувствует эмоции, и, значит, наверняка разбудил всплеском своего страха. Но Вен не сердился — напротив, протянул руку и подгреб меня к себе поближе.
— Кошмар, — признался я, с облегчением прижимаясь к нему, утыкаясь носом в любимую ложбинку между ключицами. — Мне утром сказали, что ты погиб.
Помолчав, Вен обнял меня крепче и ответил:
— Не я. Тор...
Я медленно поднял на него взгляд. Он смотрел куда-то поверх моей головы, и по лицу становилось понятно — вспоминал. Может быть, то, каким Тор был. Может быть, как он умер. А, может быть, что-то еще.
— Наверху шахты поставили датчики движения. Они сработали, Тор попал под излучение.
Я мало знал Тора, но и мне стало не по себе. Я представил на долю секунды, как рейдеры смотрели снизу на гибель товарища и ничем не могли ему помочь. И подумал о Фиалке, оставшейся без сына. И о Раде тоже подумал.
— Я ничего не почувствовал. Я чую только людей. Датчики не излучают эмоций, — голос у Невена был уставший.
И все-таки, все-таки, невзирая на окутавшую печаль, на тягостные мысли о родных Тора, я был эгоистически рад. Мне не хватало слов, чтобы объяснить свою радость Вену, чтобы сказать, не задевая его чувств, какое я испытываю счастье, что он жив. «Мне повезло!» — всплыл в памяти его утренний крик перед тем, как захлопнулась дверь в душевую.
— Мне повезло, — негромко повторил я его слова, закинул на него ногу, запустил руку в волосы на затылке и притянул для поцелуя.
И оказалось, что ничего не приснилось. Что все было по правде. Его губы с готовностью раскрылись мне навстречу, пропуская, позволяя хозяйничать внутри, и я закрыл глаза, наслаждаясь его покорной властностью. Именно так, да. Я прекрасно ощущал, кто доминант в нашей паре, но сейчас он разрешал мне вести, и я пользовался предоставленной возможностью.
Нет, я не был бесчувственным чурбаном, я очень жалел Тора, я считал его замечательным человеком, но мне необходимо было убедиться, что Вен — не плод моей фантазии. И то, что «мы» — есть. А беспощадно убегающее время пока еще ничего не успело изменить.
Наверное, надо было сходить в душ. И перестелить белье на постели не помешало бы. Но я не мог оторваться, не мог добровольно лишить себя удовольствия ощущать, как синхронно изменяется наше дыхание, как начинает частить пульс. Казалось, это еще один вид транса, в который я входил с готовностью и легкой душой, потому что там мы оказывались вместе, а весь мир оставался снаружи, за пределами не то что каюты — постели. Наша кровать сама была Кораблем, летящим в Пространстве, и имело значение только то, что творилось на ней.
Вен стиснул меня покрепче и одним рывком перевернулся, перехватывая инициативу. Теперь он нависал надо мной, одно его бедро вклинилось между моих ног, соприкасаясь с быстро наливающимся пенисом. Он оторвался от моих губ и принялся целовать лицо — быстрыми, короткими поцелуями. Виски, закрытые веки, скулы, подбородок. Добравшись до уха, он легонько укусил меня за мочку, от чего я вздрогнул и открыл глаза, прошептал:
— Хочешь меня?
И я закивал отчаянно, скользя ладонями по его груди к плечам, чтобы погладить ключицы и крепкую шею, обнять и подчиниться. Вен облизал мое ухо и направился ниже, мое сердце замирало в предвкушении предстоящего, а низ живота захватывала жаркая истома.
Неужели это всегда — так? Или так только когда все начинается, а потом привыкаешь и теряешь это неповторимое чувство восторга от того, что любимый человек с тобой рядом, что ты ему нужен и желанен?.. Я надеялся, что нет. И решительно собирался проверить, смогу ли привыкнуть.
Вен творил что-то невообразимое с моей шеей, я с готовностью подставлялся под его губы и язык, он положил горячие пальцы на мою грудь, а я опустил ладони по его спине ниже, оглаживая волосы и стремясь добраться до ягодиц.
Но тут в дверь постучали.
Мы замерли, глядя друг на друга.
Кажется, мир отказывался забывать о нашем существовании, в отличие от нас, почти забывших о нем.
И тем нестерпимее, тем острее стала моя жажда снова отдаться Вену, снова принадлежать ему и чувствовать в себе бесспорное доказательство принадлежности. Отнять у мира еще кусочек счастья — скорее, пока не стало поздно.
Похоже, Вен уловил резкий всплеск моего желания, потому что его зрачки расширились, закрывая половину светло-голубой радужки, и он с готовностью и страстью вернулся к моему рту. Я толкнулся бедрами вверх, одновременно удерживая его за ягодицы, чтобы усилить соприкосновение.
