Сереха появилась новая галактика, которая, однако вскоре исчезла. Это был не взрыв и не распад, объект просто исчез во вспышке. Между прочим, вместе с экспедициями, которые уже начала заявлять права своих государств на новые звёзды. После пропажи галактики перестала работать и двадцатипятимерная связь.
Надо признаться, местные власти сработали профессионально. На 90 % планет губернаторы сумели успокоить народ своими силами, в 9 % случаев пришлось призывать находившиеся рядом армию или флот, и лишь 1 % погрузился в анархию. К слову, приказы Кеннета слушали охотнее, чем указания с Эстивена, в четырёх миллиардах миров.
Далее корабли, уходящие в полёт через высшие размерности, заметили странность: там, где мощности должно было хватить всего на двадцать измерений, их было все тридцать. Раньше никто не обсуждал даже саму возможность подобного. Во Вселенной что-то изменилось.
Прекрасно известно, что существует двадцать пять пространственных осей и одно временное. Чем выше поднимешь свою мерность, тем быстрее сможешь двигаться, но и тем больше энергии будешь тратить. Сейчас как будто кто-то поменял расценки: если в прошлом количество нужной массы возрастало гиперболически, то теперь — всего лишь экспоненциально, а значит, любого измерения можно было достичь. Кстати, связь смогли восстановить, подвесив над каждой планетой по кораблю. Система потребляла много массы, но оказалась самым быстрым решением. Этого хватало пока только на передачу приказов, но скоро обещали наладить и гражданское сообщение.
По всему объёму Октета внезапно появились миры, населённые иными видами, причём, вероятнее всего, разумными. Кеннет, однако, решил не сразу вступать с ними в контакт, а установить незаметную блокаду планет и наблюдать. Департамент по делам иных видов уже создали, осталось правильно внедрить агентов.
Но самая главная новость заставила просто принять остальные. Члены Ордена Математиков разом потеряли свои способности.
Никто из них был больше не способен даже на простейшую формулу. Утратили свои чудесные свойства и их творения от мала до велика: чёрные дыры в системах Эстивена, Рэраки, Фигердорфа, Арахны и в прочих регионах вновь стали обычными сверхмассивными объектами и поглотили свои планеты. Вычислители, чей возраст превышал пятьсот лет, умерли на месте, а остальные стали выглядеть подобающе возрасту.
— Давайте ещё раз, — сказал Кеннет. — Государственные Компьютеры работают?
— Нет, они уничтожены.
— Школа Математиков?
— Упала в чёрную дыру со всем их столичным регионом.
— Нашим! — исправил король. — Это была наша столица, в которой я сам рассчитывал править! А теперь её нет!
Слуга выслушал всё спокойно. Вспышки гнева у его повелителя были редки, и никогда не приводили к поспешным решениям. Дождался чётких команд он и в этот раз:
— Позовите министров. Всех. Лично. Буду давать указания.
Кеннет имел возможность позвонить каждому из своих высших чиновников и просто сообщить, что он от них хочет, в крайнем случае — организовать онлайн-конференцию, но владетель не любил совещания. Собравшись вместе, министры чувствовали себя увереннее, начинали юлить и уходить от ответов. Увы, он не мог их полностью контролировать, как это делали государи Физматской Империи, Никитии или Клеона.
Монарх запоздало решил прояснить ещё один момент, хотя ответ был очевиден. Он позвонил слуге, недавно покинувшего его кабинет:
— Скажите, планета Единого Главного Университета уничтожена?
— Так точно, как и всё в системе Эстивена.
На глазах повелителя одной шестой части обитаемого космоса выступили слёзы. Он был младшим ребёнком в семье, а правителем стал, когда отец вместе с сестрой и средним братом погибли при покушении. Но имелись в положении принца, не наследовавшего престол, и свои плюсы: он получил образование в, без сомнения, лучшем вузе человечества. Правящей элите отводился механико-математический факультет, а отпрыскам планетарных губернаторов оставалось лишь идти на госуправление. Кеннет вспомнил корпуса Главной Планеты ЕГУ, высеченные из цельных массивов гранита и мрамора, её пропадающие в облаках шпили и башни, сады и газоны, так резко контрастировавшие с полуразрушенными общежитиями, последний ремонт которых состоялся, кажется, до Раскола. Ещё Алан-Ландау постановил, что все студенты, независимо от их происхождения, должны жить вместе, и ректорат неукоснительно следовал этому правилу. Руки западнофизматского короля сами потянулись к чековой книжке и одобрили Министерству Просвещения проект восстановления ГП ЕГУ: в точности, до последнего камня или дыры в обоях.
Окно кабинета распахнулось и внутрь влетел голубь. С учётом того, что помещение располагалось на высоте пятидесяти километров от поверхности, это было странно. Птица склонила шею, прокурлыкала на азбуке Морзе: «Мы согласны» и упорхнула обратно. Кеннет извлёк из этого ответа сразу два вывода: в отличие от математиков, экологи своих способностей не потеряли и готовы стать его агентами на чужих планетах. А ведь для получения их лояльности надо было сделать всего ничего: тридцать лет назад он официально объявил, что последний «зелёный» пойман и прекратил преследования защитников природы.
Начали подходить министры. Оборонное ведомство предложило начать крупномасштабное вторжение во все стороны, пока остальные не оправились от случившегося. Кеннет осадил рвущегося в бой маршала, сказав, что сначала требуется разработать новые уставы для ведения боевых действий без математиков.
У министра информации уже был готов проект новой системы связи, разработанный ещё давно и специально на такой вот случай, но Кеннет, на всякий случай, отправил того переделать финансовое образование.
Министр экономики отметил, что если математики не начнут рождаться снова, то можно будет провести модернизацию производств и исключить людей из большинства технологических процессов. Король не был готов к столь масштабным изменениям: оказывалось, что после роботизации лишь один человек из тысячи не потеряет работу. Задумка ему, однако, понравилась, и ответственный за хозяйство со своими идеями был послан к маршалу, чтобы обсудить, не утратит ли страна мобилизационный потенциал при резком сокращении численности населения.
Министр юстиции оказался единственным, кто пришёл не предлагать, а спрашивать. По итогам, правитель пока предложил убрать упоминания о математиках из всех действующих законов и кодексов.
А вот сам министр по делам вычислителей не явился: умер от старости. Ответ держал самый молодой из его заместителей, в речах которого уже слышанное государем перемежалось с «Не могу знать». Удалось выяснить и нечто интересное. Около половины математиков погибло либо в преклонных годах, либо из-за резко изменившихся условий. Утрата способностей многих застала во время выполнения своих опасных миссий: в вакууме, в высших измерениям, либо даже около какой-нибудь звезды. Вполне естественно, что и новые не родились: численность братства сократилась до трёх тысяч математиков и шестидесяти тысяч физиков. Меньше всего пострадали инженеры, так как доверяли технологиям больше, чем своим способностям.
Где-то пятьдесят вычислителей оказались в нечеловеческой форме. О них тоже было велено позаботиться: после отлова требовалось записать сознание и перенести его в другое тело.
Кеннет
