Станция монорельса располагалась сразу за периметром – буквально в десяти шагах. Не успели пятеро путешественников подняться на высокую застекленную платформу, как подлетел поезд. Увидев его в первый раз – пять недель назад, когда они добирались сюда с космодрома – Иван немало удивился: крыша состава оказалась аккурат на уровне перрона. Теперь же он смело шагнул на нее с платформы, тут же в крыше распахнулся широкий прямоугольный люк, и вслед за нард-кором Лавгом курсанты по крутой лесенке спустились в вагон.
Внутри тот был разделен на просторные шестиместные купе. Первое же оказалось свободным, альгерд слегка тронул пальцем прозрачную дверь, та отошла в сторону, и путешественники вошли внутрь. Дверь за их спинами бесшумно закрылась.
Молча указав курсантам рукой на сиденья, нард-кор Лавг устроился возле выхода. Эмма поспешила занять место у окна, Иван сел между ней и преподавателем, оба китайца устроились напротив. Тем временем поезд уже снова набирал ход.
– Интересно, проезд у них что, бесплатный? – проговорила по-английски Маклеуд, глядя в окно.
Иван покосился на альгерда, но тот, похоже, против использования земного языка не возражал. Выходной же, в конце концов.
– Что-то я не заметил, чтобы кто-то покупал билеты, – сказал Голицын.
– У них тут целая система, – вступил в разговор Чан Бяо. – Много где, не только в поездах. Когда мы вошли, сканер считал информацию с наших браслетов. Когда выйдем – произойдет то же самое. Так определяется число пассажиров и продолжительность поездки. Потом деньги спишут прямо со счета Школы.
– Ну, хорошо, у нас браслеты, а как же другие пассажиры? Гражданские, например, – заинтересовалась Маклеуд.
– У тех свои примочки. Какие-нибудь кредитные карты, например. Принцип, короче, тот же.
– А если у тебя нет кредитной карты? – спросил Иван.
– Так тут не бывает. Вы что, не слушали в прошлом году нарда Шидда? – китаец стрельнул глазами в сторону преподавателя, но тот сидел, задумавшись о чем-то своем. – Он же рассказывал. Кредитная карта у них интегрирована в удостоверение личности. А ношение при себе удостоверения – обязательно. Ну, или браслета – для военнослужащих.
– То есть получается, если, допустим, ты забыл свою карту дома – то и денег с тебя за проезд не возьмут? – уточнил Голицын.
– Получается так, – развел руками Чан.
– Вот только штраф за отсутствие при себе удостоверения личности такой, что на эти деньги год можно на поезде ездить, – проговорил внезапно на хорошем английском нард-кор Лавг. Это были первые слова, услышанные от него сегодня Иваном.
– Да, ив-сун, – только и нашелся, что сказать, Чан Бяо.
Больше до самого конца поездки никто не проронил ни слова.
– Может, присядем где-нибудь? – робко предложил Иван.
– Присядем? – Эмма огляделась. – Где?
– Ну, например, вон в том кафе, – махнул Голицын рукой в сторону яркой вывески на противоположной стороне улицы.
– В кафе? – прищурилась девушка. – Больше похоже на паб.
– Да не, что ты! – мотнул головой Иван. – В паб нам нельзя.
– А в кафе, значит, можно?
– Насчет кафе в правилах ничего не говорится.
– Грань сия зыбка… – протянула Маклеуд. – Ладно, пошли в твое кафе!
Вообще-то, Эмма была права: заведение, в котором они оказались, действительно больше походило на паб или бар: деревянные столы без скатертей, длинная стойка, в меню – минимум еды, но зато множество напитков.
– Что тебе заказать? – спросил Голицын, когда они устроились за столиком – в углу, у самого окна.
– Ну, едва ли у них тут найдется хороший кофе… Как насчет пива? Зря, что ли, ехали…
Иван согласно кивнул.
Официант принес заказ очень быстро и вопросительно посмотрел на Ивана. Пошарив в кармане, Голицын протянул ему полученную от Боголюбова купюру. Удивленно приподняв брови – наличные деньги, похоже, были тут с некоторой степени редкостью, гарсон осторожно, двумя пальцами взял ассигнацию – словно опасался, что та его сейчас цапнет.
– Сдачу придется подождать, сэр, – проговорил он.
– Ничего, мы не спешим, – сказал Иван.
– Ну, это еще как сказать – не спешим, – произнесла, отхлебывая из бокала, Эмма, когда официант удалился. – Я еще собиралась по магазинам пробежаться… Кстати, извини, я не знала, что тут надо сразу платить, – она полезла левой рукой в карман. – Сейчас я отдам…
– Не надо, – остановил ее резким жестом Голицын. – Я угощаю.
– Опять эти твои русские штучки? – нахмурилась Эмма, впрочем, на ее губах мелькнула улыбка. – Ты хоть знаешь, что в цивилизованных странах это рассматривается как попытка дискриминации?
– Дискриминации? – Ивану показалось, что он ослышался.
– Именно. Не позволяя мне заплатить за себя, ты даешь мне понять, что я всего лишь женщина, очевидно, не способная себя обеспечить, и тем самым оскорбляешь…
– Погоди, – перебил ее Голицын. – Что за бред?
– Это не бред, это современный стандарт цивилизации!.. Хотя на самом деле бред, конечно, – рассмеялась внезапно она. У Ивана отлегло от сердца. – У нас в Австралии это еще пока не так сильно прижилось. А вот в Америке и Европе…
– Ну, здесь у нас, слава Богу, не Европа, не Америка и даже не Австралия, – проговорил Голицын. – Так что я угощаю.
– О’кей. Но тогда в следующий раз плачу я!
– Хорошо, – поспешил согласиться Иван. Само обещание следующего раза внушало определенный оптимизм.
Он поднял свой бокал. Пиво было непривычным на вкус – сладковатым и словно бы с каким-то цветочным ароматом – но в целом вполне ничего.
– Эмма, – проговорил он, аккуратно ставя бокал на стол.
– Да, Ваня? – живо откликнулась девушка.
– Эмма… Я хотел обсудить с тобой один вопрос…
– Я вся во внимании, – подалась вперед Маклеуд.
– Видишь ли… Не знаю, как начать… Что случилось, Эмма? – выпалил он и сделал большой глоток.
– А что, что-то случилось? – невинно спросила девушка.
– Не увиливай. Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Нет, – хлопнула ресницами Маклеуд.
– Да все ты понимаешь! Мы… То есть ты и я… Что-то разладилось… Мы… Мы почти не встречаемся…
– Скажешь тоже – не встречаемся! Раза два в день на занятиях, да на ужине еще. Я бы сказала наоборот: мы почти не расстаемся. Как и все, впрочем, в нашей Школе!
– Вот! – поднял вверх указательный палец Иван. – Ключевое слово. Как и все. А раньше было не как все! Только ты и я!
– Да, да, я все поняла, не кричи, – закивала Эмма. – Да, согласна, тут есть о чем поговорить… Только знаешь… Боюсь, к этому разговору я пока не вполне готова.
– Не готова? – вскинул голову Голицын. – Почему?
– Ну… Мне надо сначала самой во всем разобраться…
– Разобраться? В чем разобраться?
– В себе… Ты прав, сейчас все действительно не так, как раньше… Я не та, что раньше, если выражаться точнее. И началось это не вчера… Думаю, толчком послужила смерть Эллис. Других ребят тоже, но Эллис – Эллис особенно…
В прошлом году Эллис – Эллис Мур – училась в Школе вместе с ними и была лучшей подругой Эммы. Она погибла – вместе с другими курсантами – когда Школу, полагая, что уничтожает гнездо терроризма, разбомбила авиация США.
– Понимаешь, это – как детство вдруг внезапно кончилось, – продолжала Маклеуд. – Все, что было до этого лета, у меня – как в тумане… Словно все это было не со мной…
– Это было с тобой, – тихо проговорил Иван. Он ожидал чего угодно, но только не этого. – И со мной…
– Я знаю, ты тоже потерял тогда друзей… Но ты сражался. И твой лучший друг сражался вместе с тобой. А я… Сначала мы сидели здесь, на Сопроле, информации – ноль, только слухи – один страшнее другого. Я была уверена, что ты тоже погиб – вместе со всеми. Я была в отчаянии! Если бы не добрый малыш Сварам и не Збышек, конечно, – я, наверное, сошла бы тогда с ума. Эти двое поддерживали меня, как могли. Хотя ведь им и самим было нелегко: Сварам потерял Далджита – более чем просто друга, Збышек… Он же был влюблен в Камиллу. Камилла Грин – помнишь, британка?
– Помню, конечно… – пробормотал Голицын. Далджит, как и Сварам, был сикхом, Камилла Грин – курсантом из Уэльса… Гм… Мазовецки и Камилла? Для Ивана это было новостью.
– Общее горе сильно сблизило нас… Меня, Сварама, Збышека, даже Чжу и Чана. Один ваш Хохлов как-то был все время немного в стороне… Наверное, из-за этого ему было сложнее, чем нам, но тогда я об этом не думала… – она судорожно глотнула из своего бокала. – Только по возвращении на Землю нард Шидд сказал мне, что ты жив. Велел передать тебе ту записку – ну ты помнишь…
– Я тогда решил, что в назначенном месте встречу тебя…
– А я знала, что это он сам хочет встретиться с тобой. И когда потом сказали, что он предатель, я… Я похоронила тебя во второй раз! – подняла она глаза на Ивана. В них блестели слезы.
– Все это прошло, – попытался как-то успокоить девушку Голицын. – Мы выжили – надо теперь жить дальше.
