Вы, разумеется, знаете, как в просторечье именуют постоянных поднадзорных? Этот ужасный ярлык, который лишает человека всех прав, в том числе и права иметь детей, права…
– Да, я все это знаю, не тратьте попусту слов! – Джейкоб помолчал. – Кажется, я начинаю понимать.
– Да, этот несчастный платил вам той же монетой. Вы, граждане, именуете его пе-пе… так что справедливо, что и он вас называет так же, правда, вкладывая в эти звуки. другой смысл. Вы ведь знаете, что граждан они именуют послушными и прирученными?
Джейкоб не выдержал и рассмеялся. Впереди показался поворот.
– Но почему они собрались у барьера? Такое впечатление, что все они кого-то ждут.
– У барьера? Ах да. Я слышал, что такое происходит каждый четверг. В.З. из центра приходят к барьеру, чтобы поглазеть на неграждан, а те, в свою очередь, собираются, чтобы полюбоваться на чужаков. Забавно, не правда ли? Никто не знает, кто первый положил этому начало. Дорога обогнула очередной холм, и впереди показалась цель их путешествия. Информационный центр, расположенный в нескольких километрах к северу от Энсенады, представлял собой огороженную территорию с разбросанными по ней жилыми домиками для В.З. и общественными зданиями. За деревьями виднелись казармы пограничников. Рядом с просторной автостоянкой высилось основное здание, в котором впервые прибывающие посетители получали инструкции галактического протокола. Здание стояло на небольшом плато между шоссе и океаном. Из окон открывался великолепный вид. Джейкоб припарковал машину у центрального подъезда. Ла Рок молчал, о чем-то напряженно размышляя. Наконец он поднял глаза.
– Знаете, я сказал неправду, когда говорил, что не знаю, кто первый начал все это. Считайте это неудачной шуткой. Джейкоб удивленно кивнул. Что вдруг нашло на репортера? Странно…
Джейкоб помог Ла Року дотащить сумки до автобусной остановки и поспешил распрощаться с репортером. Он обогнул здание, надеясь найти уголок, где можно было бы провести в уединении имевшиеся у него в запасе десять минут.
Со стороны океана он обнаружил небольшое патио с тенистыми деревьями и керамическими столиками. Лег на один из них, протянув ноги на спинку скамьи. Холодок глиняной поверхности и легкий ветерок с океана приятно ласкали кожу. Несколько минут он лежал неподвижно, поочередно напрягая и расслабляя мышцы спины – требовалось снять напряжение от долгого сидения за рулем. Его глаза бездумно следили за маленьким суденышком с грот-мачтой и кливером. Ярко-зеленый корпус корабля отчетливо выделялся на синей глади океана. Постепенно он расслабился настолько, что позволил себе впасть в транс.
Джейкоб внимательно выслушал все свои органы чувств и отринул от себя внешние ощущения. Усталость постепенно отступала. Тело мягко покачивалось на легких волнах, мало-помалу он перестал его чувствовать. Сохранился лишь зуд в левом бедре, но через несколько секунд исчез и он. Теперь Джейкоб не ощущал ничего, кроме слабого морского запаха. Соленый йодистый аромат был приятен, но отвлекал. Джейкоб отключил обоняние. Несколько мгновений он напряженно прислушивался к стуку сердца, пока тот не отдалился и не исчез совсем.
В последние два года Джейкоб обычно доводил транссостояние до заключительной стадии, той очистительной фазы, когда перед внутренним взором с болезненной ясностью проносятся давние образы, а две расщепленные половины мозга вновь пытаются слиться в единое целое. Этот процесс, однако, никогда ему не нравился.
Он был один, почти один. Остался лишь далекий гул людских голосов, едва различимые обрывки фраз, смысл которых он не мог разобрать. На мгновение Джейкобу показалось, что он слышит, как спорят Глория и Джонни, затем затараторила что-то непотребное Макой.
Он терпеливо убирал все эти звуки в ожидании того единственного, который всегда возникал с предсказуемой внезапностью – откуда-то издалека что-то кричал ему голос Тани, неудержимо, мимо его подставленных рук падавшей в бездну. Ее уже не было видно, а голос все звучал и звучал, эхом отдаваясь в двадцатимильной пропасти. На этот раз послышался не крик, а приглушенный шепот. Но Джейкобу он причинил нестерпимую боль. Вдруг в голове вспыхнула карикатурная, гротескная версия происшествия у барьера. Джейкоб снова был среди поднадзорных, без машины. Бородатый человек в одеянии пиктского шамана протянул ему бинокль и властно кивнул. Джейкоб послушно взял бинокль и взглянул в том направлении, куда указывал ему бородач. Его глазам предстал силуэт автобуса, подрагивавший в потоках раскаленного воздуха. Автобус подъехал к остановке по ту сторону линии пограничных столбов, тянувшейся в оба конца до горизонта и за горизонт. Казалось, она упирается в само солнце.
Картина исчезла так же внезапно, как и появилась. С натренированным безразличием Джейкоб подавил искушение обдумать увиденное. На смену ярким образам пришла абсолютная пустота.
Тишина и тьма.
Он пребывал в глубоком трансе, полагаясь на свои внутренние часы, которые в нужный момент возвестят о том, что пора выплывать наружу. Медленно бродил меж очертаний, не имевших никакого значения, неподвластных ни описанию, ни воспоминаниям. Терпеливо искал ключ, который, как он знал, спрятан среди безликих теней и который он когда-нибудь непременно найдет. Наконец наступил такой момент, когда исчезло абсолютно все, исчезло пространство, исчезло время, все поглотила безмерная пустота.
Внезапно эту спокойную пустоту пронзила острая боль, протаранившая все защитные слои, которые он возвел вокруг мозга. Потребовалось мгновение, сравнимое с вечностью, чтобы понять, что случилось. Боль явилась в виде ослепительной вспышки голубого света, ударившей по зрачкам даже сквозь плотно сомкнутые ресницы. Но уже в следующее мгновение, прежде чем он успел как-то отреагировать на нее, она исчезла. Какое-то время Джейкоб боролся с замешательством. Он пытался сосредоточиться исключительно на возвращении в сознание, но вместо этого в мозгу пульсировал поток панических вопросов. Что вызвало эту голубую вспышку? Если нервные окончания вынуждены столь яростно защищаться, значит, что-то явно не в порядке! Где кроется и чем объясняется страх, на который наткнулось его подсознание? По мере того как он выходил из транса, сознание медленно возвращалось к нему. Где-то над головой послышались шаги. Джейкоб выделил их на фоне шума ветра и моря. Пока он пребывал в трансе, они казались ему легким шорохом. Словно бы страус, выряженный в мягчайшие мокасины, осторожно вышагивал по траве.
