В конечном итоге проблема решилась сама собой — вернее, стараниями галлийских военных. Пока полномочные представители семи недавно освобождённых планет проводили напряжённые консультации, руководство Терры-Галлии решило воспользоваться возникшими между Иными разногласиями, а также тем шоком, в который повергло их применение глюонных бомб и технологии полной закупорки каналов. Галлийский флот, понёсший в ходе первого этапа операции «Освобождение» потери ниже предусмотренных, атаковал ещё две контролируемые чужаками системы — Барнарда и Сигмы Октанта. Ни в той, ни в другой больше не было людей, однако обе они имели важное значение — как с военно-стратегической, так и с чисто моральной точек зрения. Мир Барнарда был старейшей человеческой колонией за пределами Солнечной системы, в определённом смысле он являлся символом космической экспансии человечества; ну а Сигма Октанта, иначе именуемая Южной Полярной, находилась всего в сорока световых годах от Дельты Октанта, и её четвёртая планета Полярис была ближайшим к Терре-Галлии населённым миром. К тому же Полярис принадлежал габбарам — расе, повинной в гибели девяти миллиардов жителей Страны Хань, и люди просто психологически не могли смириться с таким соседством.
Система Барнарда была освобождена в течение двух недель — глиссары, убедившись, что терпят поражение, предпочли сдаться; зато в локальном пространстве Поляриса войскам пришлось хорошенько потрудиться, чтобы сломить отчаянное сопротивление габбаров, которые по самому складу своего мышления не признавали капитуляции. Но в конце концов обе системы перешли под полный контроль людей, а жители материковой части Махаварши, к всеобщему удовлетворению, обрели себе новую родину — Мир Барнарда. Что же касается Поляриса, то он сильно пострадал в ходе военных действий, так что восстанавливать и заселять его было решено совместными усилиями всех планет Содружества. А на очереди были и другие человеческие миры, которые люди, опираясь на своё техническое превосходство над другими расами, постепенно, но неумолимо освобождали из-под власти чужаков…
— Несказанно рад вас видеть, капитан, — искренне проговорил император. — Давненько мы с вами не встречались.
— Почти шесть лет, сэр, — ответил я. — Всё собирался посетить Махаваршу, дважды подавал рапорт, чтобы меня отправили в одну из таких экспедиций, но никак не складывалось.
— Наконец-то вы добились своего.
— Да, в связи с некоторыми обстоятельствами. — Я глубоко вдохнул и произнёс: — Сэр, у меня для вас печальное известие. Умер господин Шанкар.
Я долго репетировал эту фразу наедине с самим собой, стараясь произнести её как можно суше и отстранённее. Однако ничего у меня не получилось — на слове «известие» мой голос сорвался, и в нём проступили замогильные нотки.
Падма низко склонил голову, его лицо застыло, словно маска. Хотя нельзя было сказать, что это известие застало его врасплох. Похоже, всякий раз, когда на Махаваршу прибывал очередной корабль, он ожидал услышать эти слова. Всё-таки Шанкар был очень старым человеком, а прожитая им жизнь была далеко не спокойной и размеренной.
Молчание длилось ровно минуту. Затем император поднял голову и грустно посмотрел на меня:
— Он лишь полгода не дожил до своего столетнего юбилея. Когда это случилось?
— Почти две недели назад.
— Он сильно болел?
— Совсем не болел. Господин Шанкар умер во сне — просто заснул и больше не проснулся. Врачи уверяют, что он ничего не почувствовал. Остановилось сердце, и всё. Ему давно хотели поставить кардиодатчик, но он наотрез отказывался. Говорил, что в таком случае не сможет работать — при каждом нарушении сердечного ритма в его кабинет будет врываться целая бригада медиков.
Губы Падмы слегка изогнулись в горьком подобии улыбки:
— Узнаю Шанкар. Старик всегда был таким… Он много работал в последнее время?
— Говорят, как обычно — с раннего утра до поздней ночи. Вечером накануне своей смерти он как раз проводил заседание правительства.
Мы ещё немного помолчали. Корабль между тем неумолимо приближался к планете, и вскоре нужно было начинать предпосадочные манёвры.
— Где его похоронили? — спросил император.
— Ещё нигде. Урна с его пеплом находится у нас на борту. Господин Шанкар завещал похоронить его на Махаварше, рядом с могилами его расстрелянных соратников.
Падма кивнул:
— Да, так я и думал… А вам, стало быть, поручили проводить его в последний путь?
— Я сам вызвался, сэр. А вместе со мной и другие члены нашей тогдашней команды. Все, за исключением господина Агаттияра.
— От него по-прежнему никаких вестей?
Я покачал головой:
— Ничего конкретного, кроме ежегодных поздравительных открыток, которые нам с Рашелью передают через главное командование. Возможно, с Ритой он общается чаще — но сама она в этом не признаётся.
Император вновь кивнул:
— Понимаю.
Профессор Агаттияр исчез шесть лет назад, оставив для дочери письмо, в котором просил прощения, что покидает её и больше никогда не вернётся. И в правительстве, и в Объединённом комитете начальников штабов, куда обращалась Рита, ей подтвердили, что он добровольно пожелал участвовать в неком секретном научном проекте. О том, что это за проект, не было сказано ни слова, однако сомневаться не приходилось — речь шла о той самой глубоко законспирированной группе учёных и инженеров, которые занимались технологией управления каналами, а также создали глюонную бомбу. Из всего этого следовало, что Агаттияра мы не увидим до самого конца войны — что было равносильно «до смерти». Его или нашей, не суть важно…
— Кто-то ещё прилетел с вами? — поинтересовался император.
— Да, сэр. На борту корабля находится восемнадцать пассажиров. И среди них один… одна, которую вы особенно рады будете видеть.
На мгновение лицо Падмы просветлело:
— Сати!… — Но в следующую секунду его мимолётная радость сменилась тревогой. — Но ведь это… это рискованно. Хотя в нашей системе чужаки ведут себя смирно, но всё же…
— Да, безусловно, — согласился я. — Вашу дочь пытались отговорить, но она ничего не хотела слышать. Она заявила, что… гм… что на корабле под моим командованием ей ничего не грозит.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Наконец император произнёс:
— Пожалуй, Сати права. Такой капитан, как вы, выберется из любой передряги. — Затем он расправил плечи и принял деловой вид. — Вы будете сажать корабль на планету или оставите его на орбите?
— Садимся на планету, сэр, — ответил я. — «Заря Свободы» малогабаритный крейсер, он вполне может приземлиться и на неработающую полосу. Корабельные антигравы выдержат нагрузку.
