4
Спустя несколько часов исследователи вновь оказались перед ледяным барьером, испещренным пещерами. Только тут они вспомнили, что накануне ничем не отметили жилище Оскара, и в растерянности принялись отыскивать хоть какие-то приметы своего собеседника. Однако молча взиравшие на пришельцев грибы абсолютно ничем не отличались друг от друга.
Наконец Пат нашла выход из положения: она просто решила окликнуть своего недавнего знакомца.
— Оскар! Мы опять пришли. Отзовись! — закричала она, стараясь, чтобы ее услышали все серые «головы».
— Я — Оскар, — ответил откуда-то справа скрипучий голос.
Хэм недоверчиво взглянул в сторону говорившего и заметил:
— По-моему, тут какая-то ошибка. Мне кажется, жилье Оскара было возле этого ледяного шпиля: я обратил внимание на него, когда стрелял по удиравшему триопсу. — И он спросил у облюбованного им гриба: — Ведь это ты Оскар, верно?
— Я тоже. Для вас мы все Оскары, — невозмутимо уточнил избранник Хэма.
— Наверное, они применяют телепатию, — сказала Пат. — Скорее всего, то, что знает один, известно всем. Так что мы можем не искать «своего» Оскара, а говорить с любым из них, хоть с этим.
Хэм кивнул, и Пат спросила «самозванца»:
— Я уже знаю, что вы разумные существа. Но ты мог бы оценить уровень своего развития по сравнению, например, с нами?
— Мой интеллект значительно выше вашего, — без тени сомнения изрек гриб.
Супруги многозначительно переглянулись, и Пат продолжила «допрос»:
— В твоих ответах все истинно или ты сознательно допускаешь неточности, искажения, прямую ложь?
Хэм подумал, что вопрос слишком сложен и даже груб, но пупырчатый нарост не задержался с ответом:
— Всегда говорю то, что знаю, — проскрипел он.
Пат уже приготовилась произнести очередную каверзную задачку, но в этот момент где-то слева раздался негромкий хлопок. Это лопнул один из споровых мешочков соседа их собеседника, и ветер понес желтоватый туман вниз — в долину.
— Объясни, Оскар, что произошло, — показывая вслед уплывающему облачку, потребовала Пат.
— Споры. Зарождение жизни. Новые особи, — кратко прокомментировал гриб.
— Рождение новых Оскаров? — постаралась уточнить Пат.
— Нет. Продолжение рода. Оскары только при благоприятных условиях.
— Что ты под этим понимаешь? — вступил в разговор Хэм.
— Много пищи и тепла, — ответил ему скрипучий голос.
— Значит, те, кого мы видели в долине, при определенных условиях могут стать Оскарами? — не сдавался Хэм.
— Если смогут прийти сюда, — разъяснил гриб непонятливому пришельцу.
— Вероятно, это очень длительный процесс. Мы с тобой не видели ни одного крупного гриба. Это во-первых. А во-вторых, они все невероятно крепко держались за грунт — тут не до перемещений, — сказала Пат, обращаясь к мужу. — Интересно, как же восполняется популяция жителей пещер, если учитывать, что ее постепенно истребляют набеги триопсов?
Внимательно слушавший гриб тут же подал реплику:
— Деление. При благоприятных условиях, — и, не дожидаясь очередного вопроса, уже готового сорваться с губ Пат, добавил, явно не полагаясь на понятливость людей: — Вместо одного Оскара сразу двое.
Пат тотчас повернулась к нему и спросила:
— А как часто происходит такое деление?
— По вашим меркам раз в год, если планета даст пищу и тепло, — проскрипел Оскар.
— Не густо, — проворчал себе под нос Хэм. — Мелких грибов везде много, но они медленно растут. Большие делятся редко. По-видимому, им грозит вымирание. — Затем громко спросил у серого шара: — А триопсы едят грибы в долине?
— Мало. Если только голод. Едят то, что двигается, — тотчас ответил тот.
— Потому-то они и устроили охоту на нас! — воскликнул Хэм. — Ага! Они, значит, полагаются не столько на запах, сколько на движение. Любопытно!
Между тем, стараясь выяснить, насколько широки познания мыслящих грибов Венеры, Пат принялась выспрашивать, каким образом почти полностью неподвижный обитатель темной стороны планеты смог стать обладателем неимоверных интеллектуальных богатств. А то, что его эрудиция не знала границ, не подлежало никакому сомнению — подчас ему просто недоставало человеческих слов.
Пат изумило то, что в «ячейках памяти» этого уникума хранились не только абстрактные понятия, но и совершенно конкретные технические знания, позволявшие создать любое устройство — вплоть до орудия уничтожения, наподобие нейтронной бомбы. На вопрос, откуда он все это узнал, гриб равнодушно произнес:
— Мы всегда это знали.
— Но почему вы не применяете свои знания на практике? Хотя бы для того, чтобы защитить свой народ от триопсов? — допытывалась она. — Пока здесь не появились хищники, вы могли предаваться созерцанию, но теперь пришла пора бороться за свою жизнь, иначе вы все погибнете.
— Борьба не имеет смысла, — проскрипел ответ.
— Но жизнь! Разве она не имеет смысла? — удивилась она.
— Существование или небытие — разные аспекты понятия «жизнь».
— Тогда почему же вы поддерживаете жизнь, рассеивая споры или делясь? — не унималась Пат. Словно в подтверждение ее словам, неподалеку лопнуло еще несколько споровых мешочков.
— Закон природы, — прозвучал равнодушный ответ.
— Но неужели у вас нет желания выжить? — теряя терпение, воскликнула она.
— Желание… Такого понятия нет, — возразил гриб.
С интересом слушая удивительный диалог, Хэм ни на минуту не забывал о таящейся во тьме опасности. Он регулярно освещал прожектором нагромождения скал и льдин, стараясь разглядеть среди них движущиеся тени. Он не сомневался, что чудовища где-то поблизости — их вопли и гогот постоянно вплетались в привычный вой ледяного ветра.
Внезапно он уловил странный запах и ощутил легкий приступ удушья — это напомнило ему аналогичные симптомы во время атаки «газовых бомб» на Дороге Безумца. Резко обернувшись к Пат, он заметил, как в луче света мимо нее скользнуло легкое желтоватое облачко. Вероятно, что-то почувствовала и Патриция: чуть заметно пошатнувшись, она беспомощно протянула руку, инстинктивно отыскивая опору. Хэм подхватил ее под локоть и решительно заявил:
— Немедленно возвращаемся! Хватит на сегодня философских бесед.
Подняв лицо к мужу, она тихо проговорила:
— Как он меня утомил, этот гриб! Я чувствую прямо смертельную усталость.
Взявшись за руки, словно потерявшиеся в лесу дети, они медленно побрели к своему единственному прибежищу в этом странном мире — челноку. Его огни угадывались за хаосом льда и камня, который — если следовать взглядам, изложенным местной флорой, — являлся второй стороной всеобщей гармонии.
