– голосом Мачехи из «Золушки» перечислила Фа, затем, подумав, добавила: – Освободите третий сектор склада, он всё равно полупустой, и оттащите туда то, что от огня пострадало, но некритично. В шестой сгрузите то, что на первый взгляд на выброс. С этим разберёмся потом, на свежую голову.
Хидео воспрянул духом: это же почти прощение! Действительно, не может же она его за сделанное ещё и похвалить? Повозиться, конечно, придётся, но где вы видели мельхиорца, который боится работы?
За что на «исправительные работы» был отправлен Зак, Хидео не знал, но в неведении он оставался недолго. Зак просто не мог держать возмущение в себе, начисто забыв, что рядом с ним презренный сепаратист.
– Да работала она, я три раза проверял! – кажется, в невиновность Зака должны были поверить даже расставляемые им по складу штативы со светильниками, настолько часто и убеждённо он это повторял.
– Кто? – рискнул, наконец, уточнить Хидео.
– Система пожаротушения! Я крохотный огонь зажигал, почти без дыма даже, и то моментально весь в порошке был. А тут выходит, что прямо в её главном модуле пожар и начался.
– А разве такого не может быть? – осторожно спросил Хидео. – С пожаром снаружи она справилась, а внутри себя не смогла.
Зак яростно замотал головой.
– Не может такого быть! Там мало того, что все материалы негорючие, так ещё и специальная защита стоит.
Хидео промолчал. Разубеждать Зака было бесполезно, сам Хидео же верой в абсолютную надёжность любой защиты не обладал.
– Слушай, а почему фиксирующую ленту не хранят отдельно? И в защитных ящиках? – спросил он, чтобы сменить тему. – Из-за того, что упаковки с ней прилеплены прямо к панелям, у нас уйма панелей обгорела.
Зак хмыкнул.
– Комплектация такая. Пробовали поставлять ленту отдельно от панелей, так постоянно она то терялась, то её не хватало, то, наоборот, оставалось слишком много. Всем надоело считать расход панелей и ленты отдельно, и их стали поставлять комплектом.
– Допоставлялись…
Разговор вскоре поневоле завял. Вырезать дырку в стене оказалось намного проще и быстрее, чем её заделать. Нужно было специальным составом снять остатки старой фиксирующей ленты, аккуратно извлечь то, что осталось от старых панелей, установить новые, снова проклеить… А потом ещё найти повреждения коммуникаций, заменить пострадавшие от огня фрагменты, освободить место под обгоревшие строительные материалы и перетащить туда, пусть и с помощью робота-погрузчика, несколько десятков кубических метров штабелей панелей, перед этим отодрав от них оплавленные рулоны ленты…
Час спустя оба, не сговариваясь, устроились на ящиках, чтобы немного передохнуть. За этим занятием их и застал Мигель Мозели.
– О, доктор, вас тоже зачислили в ряды штрафников? – удивился Хидео.
– Нет, я решил позаботиться о том, чтобы вы не подпортили мне статистику, – ответил Мозели, ставя на ящик рядом с ними два высоких стакана с трубочками питьевой системы.
– Какую статистику? – заинтересовался Зак, а вот Хидео предпочёл бы промолчать, и не ошибся.
– Смертности от истощения. Начальству на глаза вам пока лучше не показываться, так что сидеть вам тут долго. Извините, бутербродов не было, да и не уверен, что вы умеете их есть, не снимая скафандров.
– А вы умеете? – широко улыбаясь, спросил Зак, беря стакан.
– Я умею многое. Посуду сами отнесёте в столовую. Спокойной ночи.
В стаканах оказался густой напиток, внезапно даже вкусный. И питательный – после нескольких глотков Хидео почувствовал прилив сил.
– Что-то не припомню такого блюда в базовом рационе, – проворчал он.
– Согласись, всё-таки наш доктор – нормальный мужик! – сказал Зак, блаженно растягиваясь на ящике.
Мельхиорец сделал вид, что всецело увлечён своим напитком. Ну не нравился ему Мозели, не нравился! И для того, чтобы перебороть эту антипатию, требовалось что-то посерьёзнее ощущения сытости. А вот с Заком, как ни странно, вполне можно будет даже подружиться. Главное, ненароком не расслабиться и не начать делиться воспоминаниями. Хидео резко встал.
– Ладно, посидели, и хватит. Надо заканчивать, не куковать же тут, действительно, до конца экспедиции.
Пробежав глазами показания прибора, Мигель пристально посмотрел на Ивана Сорокина, начальника Третьей партии, тут же принявшего невинный вид.
– Мне нет дела до того, как и с чем вы проводите выходные, но соотносить дозу и имеющееся время выведения пора бы уже научиться, – нравоучительно произнёс врач.
Он порылся в кармане и достал пузырек.
– Держите, – Мигель вытряхнул на подставленную ладонь нежно-розовую таблетку. – Положите под язык и ближайшие полчаса-час держитесь поблизости от туалета.
Дождавшись, когда Сорокин поморщится от привкуса растворяющейся таблетки, врач добавил:
– Ещё раз попадётесь, я дам вам уже другой препарат, и пять-семь лет исключительно здорового досуга вам гарантированы.
– Экспедиционные аптечки таким не комплектуют же!
– А я из личного запаса.
Посмеиваясь, Мигель вышел из временно оккупированной им мастерской, куда по одному заманивал геологов из отбывающей на полевую базу партии. «Отбывать» им предстояло, судя по грудам вещей, ещё часа три, но свою миссию он закончил, медосмотр провёл, так что можно было перестать путаться под ногами.
В коридоре Мигель задумался. В принципе, сейчас можно пару часов подремать, никто и слова не скажет, ведь его рабочий день рабочими часами не ограничивается. Да и прошлую ночь врач, увлёкшись, провёл за настройкой оборудования. Подремать можно, пока есть возможность, только вот где – в общежитии или медблоке?
Комнаты в общежитии отличались от «шкафов для багажа» на корабле только тем, что были рассчитаны на двоих. Заодно ещё и «удобства» были выведены в отдельное помещение. С индивидуальными кабинками, не без этого, по пять в мужском и женском секторах, но всё же… Но главная проблема была вовсе не в тесноте. Или ему просто не повезло, или он чем-то успел насолить завхозу, но его соседом по крошечному закутку стал Лиамм.
Сам Альфредо такому соседству обрадовался, он ещё на корабле принял профессиональную привычку врача внимательно слушать собеседника за солидарность в обсуждаемых вопросах. Разубедить его в этом сразу Мигель не успел, а потом стало поздно. Мягкие поправки к своим сентенциям Лиамм игнорировал, неодобрительную мимику и скучающие жесты собеседников не замечал, с упорством попугая продолжая изрекать сомнительные истины, зачисляя не желающих с ним спорить в друзья и последователи. Прервать эту «дружбу» смог бы разве что открытый конфликт, но на него Мигель пока идти не хотел: вот-вот должна была быть готова
