Нахмурившись, я неуверенно кивнула в ответ. Нет, ребра болели, даже дышать было больновато. Но боль не мешала мне думать, и я никак не могла понять, что происходит, что этому странному типу о меня нужно. Отсюда и неуверенность.
Диллон снова одарил меня кривой, зловещей ухмылкой:
– Вот и ладно! – Я нахмурилась еще сильнее. Ну он и хам! – Это поубавит тебе резвости, а переломов там точно нет, я не настолько сильно тебя сжимал. Синяки же заживут еще до того, как я верну тебя папаше. И вообще, скажи спасибо, что я тебя смог удержать, не уронил головой в излучатель!
– Если бы ты не намеревался изначально макнуть меня туда головой, то ничего бы этого не было бы, – тихо возразила, усилием воли подавляя рвущееся из груди возмущение, искоса наблюдая за реакцией парня и судорожно соображая, что же делать дальше. Оставаться и далее во власти этого ненормального не хотелось. Но…
Диллон длинно и тяжело вздохнул:
– Извини, виноват. Сорвался. – У меня от изумления брови поползли вверх. Диллон передо мной извиняется??? А я точно не сплю? – Знаю, что поступил ужасно, но я и так был на взводе, а ты меня бесила еще больше, вот я и… – Он еще раз вздохнул, взъерошил себе и без того растрепанные волоса, разом став похожим на странного инопланетника с торчащими во все стороны антеннами вместо волос, задел рукой ранку у виска и поморщился, отдернув руку и посмотрев на испачканные кровью пальцы.
– Если есть чем, я могу промыть царапины и обработать, – вдруг вырвалось у меня, и я испуганно прикусила губу. Как-то я не планировала ухаживать за своим похитителем, но слово не воробей – вылетело, не поймаешь.
Диллон изумленно воззрился на меня. Будто у меня вдруг резко выросла вторая голова. Или заговорила молчавшая до этого домашняя зверушка.
– Ты-ы-ы?.. – как-то оскорбительно, пренебрежительно начал он. И вдруг резко оборвал сам себя. Окинул меня взглядом и спросил: – А сможешь? В обморок не грохнешься?
Захотелось съязвить, мол, не попробуешь – не узнаешь. Но стоило только открыть рот, как за меня будто кто-то чужой ответил:
– Не должна. Сейчас же не падаю.
Наградив меня еще одним недоверчивым взглядом, Диллон поднялся и направился в санузел, кивком позвав за собой.
В санузел я входила очень осторожно. Словно от любого неловкого шага пол подо мной мог провалиться, уронив меня куда-то, где еще хуже условия, чем здесь. В сторону унитаза смотреть вообще не хотелось. Но Диллон, что-то нажав сбоку от зеркала и открыв его как шкафчик, выудил оттуда довольно объемную аптечку с межгалактическим опознавательным знаком в виде красного креста на белом фоне и уселся именно на крышку унитаза, сунув аптечку мне в руки:
– Ну давай, сестра милосердия! Посмотрим, каким красавчиком я буду после твоих нежных ручек!
Он насмехался надо мной. А я смотрела в серые глаза и отчаянно кусала губы, чтобы промолчать, не ляпнуть снова что-то не то, что-то, от чего этот странный тип снова впадет в состояние бешенства. Но проиграла битву с собой и собственным любопытством:
– Ты землянин? – как-то помимо воли вырвалось у меня.
Глава 3
Учитывая всю предыдущую вспыльчивость Диллона и его неадекватные реакции на мои поступки, я съежилась, глядя в серые глаза в ожидании взрыва. Его глаза были настолько близко, что я могла рассмотреть каждый блик в них, каждую черточку в радужке, светлый, почти белый кантик вокруг суженого зрачка и темную траурную кайму по внешнему краю радужки. Взгляд Диллона зачаровывал. И пробирал до костей. Я не могла оторваться от него, нервно стискивая в руках аптечку. В ней даже что-то жалобно хрустнуло. Этот печальный звук и привел нас обоих в чувство.
– Ну что застыла? – Новая кривая ухмылка, и парень кивнул мне на аптечку. – Или уже передумала? Переоценила свои силы? Ну да, это же не тыкать пальчиком дроидам, куда поставить цветы. И не…
– Замолчи! – сердито перебила его издевательскую речь. Опять он надо мной насмехается! – Ты ничего обо мне не знаешь! Так что лучше помолчи!
Положить кейс с набором для оказания первой медицинской помощи в крошечном санузле было негде. Умывальник с водой мне мог понадобиться. На унитазе сидел сам пострадавший. Никаких полочек и столиков не наблюдалось. Да и места для них здесь попросту не было. Не на пол же в самом деле класть медикаменты! И негигиенично, и не хотелось доставлять этому психу удовольствие, склоняясь перед ним, как перед королем. Обойдется! Так что я сердито пихнула аптечку слегка опешившими Диллону в руки и решительно ее раскрыла:
– Держи! Больше пользы будет!
Удивительно, но Диллон молча проглотил мою выходку. А я склонилась над раскрытым кейсом, перебирая его содержимое, и стараясь не смотреть в сторону своего пациента, лицо которого находилось слишком близко ко мне. Чересчур близко для того, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Злость туманила голову и толкала на необдуманные поступки. Злость не только на Диллона, но и на всю ситуацию в целом. И на собственную беспомощность. Лучше бы отец научил меня приемам самозащиты, чем нанимал мне телохранителя!
Я на мгновение застыла, пораженная пришедшей в голову мыслью. Сколько я себя помню, разнообразные преподаватели с самого раннего детства старательно вбивали мне в голову правила и нормы поведения. И до этого странного похищения я даже мысли не допускала, что благородная лина вроде меня сможет сама защищаться с помощью кулаков или оружия, принимала как данность, наличие телохранителя и то, что он в случае чего закрое меня собой. Неужели я настолько изменилась за короткий срок похищения?
Чувствуя на себе пристальный взгляд серых глаз и понимая, что вот-вот последуют новые насмешки, я с досадой мотнула головой, отгоняя неуместные мысли, схватила упаковку медицинских спонжей и тюбик с заживляющим гелем. О происходящих со мной изменениях я смогу подумать потом. Сейчас есть более важные дела.
Выудив из вскрытой упаковки первый спонж, я смочила его водой из-под крана и принялась протирать Диллону его «боевые» ранения. Совесть угрюмо шептала мне, что я подлизываюсь к врагу. Разум педантично возражал, что с похитителем стоит наладить отношения, чтобы попытаться сбежать. Так делали жертвы во всех виденных мною галапостановках.
– Надо же, – вдруг задумчиво протянул позабытый мной Диллон, отвлекая меня от споров с самой собой, – и в обморок не падаешь, и действуешь почти как настоящий медик. На ком натренировалась? На папочке или на женихе?
Представив укрытое царапинами рыхлое тело лина Монтриалли и меня со спонжем над ним, я ощутила волну дурноты и выронила из ослабевших пальцев спонж. Тот с влажным звуком шлепнулся на пол. Диллон ехидно хмыкнул, наблюдая, как я наклоняюсь, чтобы его подобрать и бросить в умывальник:
– Ну наконец-то нормальная реакция! А то я уже было подумал, что ошибся в своих суждениях, и ты святая.
Опять издевается! Сердито покосившись на своего похитителя, я выудила новый спонж из упаковки. Жаль, что каким бы гадом Диллон не был, я не смогу сделать вид, что ничего не случилось, и продолжать обрабатывать царапины тем, который побывал на полу, тем самым обеспечивая своему похитителю как минимум воспаление.
Ехидство Диллона имело один положительный момент: про жениха я забыла мгновенно. Злость прочистила мозги, помогла взять себя в руки. И я сумела совершенно спокойно промыть царапины и на его выставочно-красивом торсе. А взявшись за тюбик с гелем, вспомнила и о вырвавшемся у меня вопросе, и о том, что Диллон его проигнорировал, как и все остальные мои вопросы. Странный тип.
– Что опять? У меня третий глаз вырос?
Вопрос Диллона вдруг теплым ветерком коснулся моего лица. Вздрогнув, я, к своему стыду, обнаружила, что застыла, склонившись над его лицом с тюбиком заживляющего геля в руке и пристально вглядываясь в серые, начавшие темнеть глаза. Диллон понимающе усмехнулся. Стыд мгновенно плеснул горячей краской мне в лицо. Да что со мной такое? Уставилась на него, как на икону, обладанием которой безмерно гордится лин Монтриалли, потому что она очень и очень старинная, вывезенная с самой Земли и передается в его роду от поколения к поколению уже не один век.
