В коробке оказались кучей сваленные кристаллы, помеченные только непонятным шифром. Я оглянулся на полку рядом с визором — там лежали те кристаллы, которые я разглядывал в прошлый раз. И почему, интересно мне знать, эти хранились отдельно?..
Я включил визор и засунул в него первый кристалл из найденных. Потом вытащил, поставил второй. Потом третий. Мои подозрения подтвердились. Порно. С мужчинами. Я осуждающе поглядел на добрую дюжину сверкающего гранями компромата перед собой. Ну и что с ними, спрашивается, делать? Тут целая коллекция, помогающая пережить одиночество — жалко выкидывать. С другой стороны, я утром обнародовал свои требования и тоже не собирался отступать.
В общем, я поставил их на стол, прямо в коробке. И выкопанную из тряпья баклагу с алкогольной гадостью — тоже. Пусть Вен сам решает, что с ними делать.
Остальное распределил на полках так, чтобы было удобно. Затем поднял и выкинул и грязную рубашку Вена, и свой комбинезон, и ставшие ни на что уже не похожими леденцы, и баночку из-под мази Блича. Хотя всего этого было невозможно жалко. Я как со старыми друзьями прощался. Но и делать музей из своего первого раза было нелепо. Я буду его помнить — и достаточно. К тому же у нас этих «разов» впереди еще очень-очень много. По крайней мере, я собирался приложить к этому все усилия.
От провокационной мысли покраснели уши и потяжелело в паху. Поэтому я срочно организовал из штанов Вена тряпку и занялся полами. Правда, ползанье по флату кверху задницей тоже наводило кое на какие неприличные мысли, тем более, они подкреплялись физическим дискомфортом. Я тихо радовался, что у моего организма повышенная заживляемость. Непонятно, как с такими вещами справляются остальные, нормальные люди.
Душевую комнату я тоже вымыл. Потом подумал и занялся гигиеническими процедурами. А когда закончил, решил, что Вен где-то слишком долго гуляет. Уже и третьи склянки пробили, а его все нет.
Оделся, откатил дверь кабинки, вышел во флат и наткнулся взглядом на свой рюкзак, который так и стоял, сиротливо приткнувшись к шкафу. Ну вот, забыл! Я вытащил спальник, пристроил его в свободном углу нижней полки. Но в рюкзаке еще что-то оставалось — маленькое и твердое. Я перевернул мешок, вытряхнул на пол небольшой приборчик и застыл, не в силах поверить в то, что вижу.
Я смотрел на него — и испытывал целую гамму противоречивых желаний. Хотелось закрыть глаза и никогда его не видеть. Хотелось схватить и вышвырнуть в утилизатор. Хотелось взять и отнести Гренделю. Хотелось показать Вену и научить пользоваться. Хотелось выложить на стол, как кристаллы, и ничего самому не решать — пусть все идет как идет. Хотелось стукнуть им себя по голове и отключиться, чтобы хоть ненадолго не хотелось всего сразу.
Поэтому когда с порога прозвучал веселый голос Вена, я вздрогнул.
— Нор? — тон у него тут же изменился. — Что произошло?
— Я нашел радар, — ровно ответил я. — У себя в рюкзаке.
Вен подошел ближе, не глядя поставил термосы на стол и протянул руку за прибором. Я вложил свою находку ему в ладонь. Вен принялся рассматривать машинку размером с его кулак.
— Карманная версия больших радаров Корабля, — пояснил я, — принцип работы тот же. Настраивается на любое излучение. В том числе улавливает сканирующее излучение других электронных приборов. Месяц назад у нас были учения. Индивидуальное прохождение поля с ловушками. На человека, естественно. Я пришел первым. Я был успешным курсантом…
Вспоминать о том испытании было и странно, и больно. Даже срабатывавшие ловушки всего лишь взрывались усыпляющим газом или ослепляли вспышкой, выводя неудачника из игрушечного боя. Мы играли. Просто играли. Хотя тогда мне так не казалось. Впрочем, не казалось и сейчас — ведь высшие технари тоже учились, глядя на то, как мы преодолеваем хитроумные препятствия на пути к цели. Для того, чтобы, проанализировав наши действия, сделать ловушки еще хитроумнее и непроходимее. И потом поставить их на людей — уже по-настоящему…
— Это то, чего тебе недоставало, Вен. Радар будет чуять ловушки на твоем пути… Ведь ты же опять пойдешь наверх, я знаю.
«Фермам нужна клетчатка», — справедливо говорил Грендель. «Невен сильнее, чем тебе кажется», — утверждал он. «Мелкий, я сам себя посылаю — тогда, когда считаю нужным. И заруби себе на носу — разрешения спрашивать ни у кого не намерен», — заявлял Вен. Все это не оставляло сомнений, что мое маленькое счастье — ненадолго. Что скоро я опять буду мучиться и переживать. И обмирать от страха.
Верхние поставили ловушки, перекрыв шахту. Это означало — голод и новые попытки проникнуть в Полис. Нас здесь было слишком много, и почти у всех были семьи, чтобы просто так сдаться. А Вен и вовсе не выглядел человеком, который позволит рисковать другим, сам оставаясь в стороне. Я и раньше понимал, что он не угомонится. Но надеялся — есть еще немного времени, пока найдется обходной путь. Пока умные головы придумают, как добыть клетчатку и не погибнуть.
Но, похоже, своей находкой я сам разрушал свои надежды. Теперь рейдеры обязательно ее опробуют. И если есть у ловушек в шахте «слепая зона» — обойдут и отправятся дальше. К новым опасностям.
А еще… если бы я обнаружил радар хотя бы тремя-четырьмя днями раньше — Тор остался бы жив. И Рада не лежала сейчас в лазарете, а светилась и потихоньку собирала приданое для малыша…
— Я не знал, что он у меня есть, — шепотом добавил я, прислонившись к плечу Вена. — Правда не знал. Наверное, после тех учений случайно не все снаряжение вытряхнул из рюкзака, а мама не заметила, когда укладывала спальник…
Я боялся на него смотреть.
В принципе, я понимал, что ни в чем не виноват. Но все равно боялся.
Не знаю, ждал ли я слов, и нужны ли они были мне в эту минуту, но Вен сделал лучше. Просто обхватил меня за плечи и притиснул к своему боку. И поцеловал куда-то в макушку. И сразу стало понятно — верит. Я с облегчением зарылся носом ему подмышку.
— Даже будь у нас твой радар, Нор, мы бы его включили только в Полисе. Шахта всегда считалась безопасной. Никому из нас в голову не пришло бы ее проверять.
Может быть, Вен только меня утешал, но довод был разумный.
— Так, конечно, проще. Перекрыть основной путь наверх — и можно не беспокоиться по поводу набегов на фермы. Странно, что раньше никто не додумался. Или не нужно было? Не волновала их раньше украденная клетчатка, выходит. А сейчас они решили окончательно отсечь нас. И выбрали самый простой способ. Интересно, кто же там, наверху, оказался такой умный — и с Реттисси в контакт вошел, чтобы все узнать, и так оперативно ловушку организовал?
— Адмирал, — уверенно сказал я. — Только он способен. Иначе бы не продержался пятнадцать лет на высшей должности… — и тут меня опять окатило волной тоски и ужаса.
Надо же — я ухитрился про это почти забыть! Сердце забилось часто-часто, как будто давешние молоточки подняли тревогу. Я высвободился из обнимавших меня рук, потому что сейчас не чувствовал себя вправе на их тепло и поддержку.
— Вен, — проговорил я твердо, — ты должен знать еще кое-что.
Он удивленно вздернул светлую бровь. Аккуратно заплетенная коса кончиком мела стол, лоб оставался чистым от волос, и я хорошо видел его светлые глаза.
— Я не врал, когда говорил, что у нас никто не знает своих отцов. Никто не берет анализы и даже не ведет учет, как у вас. Создается видимость равноправия для всех. Но, к сожалению, это не избавляет нас от наследственных черт и похожести на родителей.
— Ну и на кого же ты похож? — правильно понял меня Вен.
Я попытался найти в себе столько храбрости, чтобы продолжать на него смотреть. Но не нашел, поэтому отвернулся и сказал стенке:
— На Адмирала.
43
Малыш отчаянно боялся. Я это чувствовал всей кожей и даже хотел его остановить в какой-то момент. Но не успел.
Он отвернулся к стене, засопел и выдавил из себя:
— На Адмирала.
Я вспомнил, что мне кричал Лейн. Про лазутчика, про сговор с верхними… Если внизу узнают, кто такой Нор — никто не сможет его защитить: ни Грендель, ни я, ни даже Совет кланов. Трент первым начнет требовать его смерти, он уже пытался это делать. И обязательно найдутся те, кто поддержит требование. Особенно сейчас, когда начинается голод.
