Ознакомительная версия.
Скрестив руки на груди, я смерил ее взглядом.
– Хорошо, только пообещайте мне кое-что взамен.
– Если смогу.
Я помедлил, сознавая, что никакие силы во вселенной не заставят эту женщину обещать что-нибудь наобум.
– Обещайте связаться по мультилинии с Гиперионом и снять арест с корабля Консула, а также пошлите кого-нибудь на реку Хулай. Консул там, примерно в ста тридцати километрах от столицы, выше шлюзов Карлы. Возможно, ранен.
Гладстон кивнула:
– Хорошо. Непременно пошлю кого-нибудь на его поиски. А освобождение корабля всецело зависит от вашего рассказа. Остальные живы?
Укутавшись поплотнее в короткую накидку, я опустился на диван.
– Некоторые – да.
– Дочь Байрона Брона? Ламия Брон?
– Ее забрал Шрайк. Некоторое время она пролежала без сознания, соединенная с инфосферой чем-то вроде нейрошунта. Я видел ее во сне… Она парила неизвестно где, и с ней вновь был Китс, первая воскрешенная личность из ее импланта. Они собирались войти в инфосферу, точнее, в мегасферу, в иные измерения Техно-Центра, о существовании которых я и не подозревал.
– Она жива? – Гладстон всем телом подалась вперед.
– Не знаю. Ее тело исчезло. Меня разбудили, и я не успел заметить, где именно ее личность вошла в мегасферу.
Гладстон кивнула.
– Что с полковником?
– Кассада увела куда-то Монета. Эта женщина, по-видимому, обитает в Гробницах и движется вместе с ними навстречу времени. Последнее, что я увидел, – как полковник кинулся на Шрайка с голыми руками. Точнее, на Шрайков: их там были тысячи.
– Он уцелел?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Ведь это сны. Обрывки. Разрозненные кадры.
– Поэт?
– Силена унес Шрайк. Нанизал его на шип тернового дерева. Но позже, в сне о Кассаде, я видел его, правда, мельком. Он был жив. Не знаю, как это возможно.
– Значит, терновое дерево существует? Это не пропагандистская сказочка шрайкистов?
– Увы, нет.
– А Консул, стало быть, бросил паломников? Пытался вернуться в столицу?
– У него был ковер-самолет его бабушки. Все складывалось удачно, пока он не достиг места вблизи шлюзов Карлы, о котором я упоминал. Там ковер… и он сам… упали в реку. – Я предупредил ее следующий вопрос. – Не знаю, удалось ли ему спастись.
– А священник? Отец Хойт?
– Крестоформ воскресил его в обличье отца Дюре.
– Это настоящий отец Дюре? Или безмозглый манекен?
– Дюре, – ответил я. – Но искалеченный: у него отняли мужество.
– И он все еще в долине?
– Нет. Исчез в одной из Пещерных Гробниц. Не знаю, что с ним сталось.
Гладстон взглянула на свой комлог, а я попытался вообразить смятение и хаос, царящие за пределами этой комнаты – в залах и кабинетах здания, на планете, во всей Сети. Секретарь Сената, очевидно, уединилась здесь минут на пятнадцать перед своим выступлением. Теперь ей придется позабыть об уединении и отдыхе на несколько недель. А может, навсегда.
– Капитан Мастин?
– Умер. Похоронен в долине.
Она вздохнула.
– А Вайнтрауб и ребенок?
Я покачал головой.
– Мне снились не связанные между собой обрывки… из прошлого и будущего. Думаю, все уже произошло, но поручиться не могу. – Я поднял глаза. Гладстон терпеливо ждала. – Младенцу было всего несколько секунд, когда явился Шрайк. Сол отдал ему девочку, и тот, по-моему, отнес ее в Сфинкс… Гробницы светились очень ярко… Из них выходили… другие Шрайки.
– Значит, Гробницы раскрылись?
– Да.
Гладстон коснулась пульта комлога.
– Ли? Прикажите дежурному офицеру соединиться с Тео Лейном и командованием ВКС на Гиперионе. Пусть освободят корабль, на который мы наложили арест. Кроме того, передайте генерал-губернатору, что через несколько минут он получит от меня личное послание. – Прибор пискнул, и Гладстон снова посмотрела на меня. – Что еще вы видели?
– Образы. Слова. Смысл от меня ускользает. Я рассказал лишь о том, что видел отчетливо.
Гладстон слегка улыбнулась:
– Вы понимаете, что вам снятся события, которых другая личность Китса наблюдать не может?
Я потерял дар речи. Моя связь с паломниками осуществлялась милостью Техно-Центра, который каким-то образом соединил меня с Ламией, точнее, с личностью в ее петле Шрюна, а через нее – и с примитивной инфосферой паломников. Но личность Китса уже на свободе; паломников разбросало в разные стороны, инфосфера разорвана и больше не существует. Даже мультиприемнику требуется передатчик.
Улыбка сбежала с лица Гладстон.
– Вы можете это объяснить?
– Нет. – Я посмотрел ей в глаза. – Возможно, я просто вижу сны? Обыкновенные сны?
Она встала.
– Вероятно, мы все узнаем, когда отыщем Консула. Если отыщем. Или когда его корабль прибудет в долину. У меня осталось две минуты. Что-нибудь еще?
– Хочу спросить, – отозвался я. – Кто я? Зачем я здесь?
Ее губы вновь тронула легкая усмешка:
– Каждый из нас когда-нибудь задает себе такие вопросы, господин Сев… господин Китс.
– Это не шутка. Мне кажется, вы знаете больше, чем я.
– Техно-Центр избрал вас посредником между мной и паломниками. А также наблюдателем. В конце концов – вы поэт и художник!
Хмыкнув, я поднялся, и мы медленно двинулись к личному порталу Гладстон, который должен был доставить ее в Сенат.
– Какой во всем этом прок, если конец света на пороге?
– Попробуйте выяснить это на практике, взглянув на него собственными глазами, – сказала Гладстон, вручая мне какую-то микрокарту для комлога. Я вставил ее и посмотрел на экран: то был универсальный чип-пропуск, обеспечивающий доступ ко всем порталам – государственным, частным и военным. Билет на посещение конца света.
– А если меня убьют? – заметил я.
– В этом случае мы никогда не услышим ответов на ваши вопросы, – сказала Гладстон и, коснувшись моего запястья, шагнула в портал.
Несколько минут я простоял один в ее кабинете, наслаждаясь светом и тишиной. На одной из стен действительно висел Ван Гог, стоимость которого превосходила бюджет многих планет. Это был интерьер арльской комнатушки художника. Ничто не ново под луной, и безумие тоже.
Я вышел из кабинета и двинулся по коридору, ориентируясь по указаниям комлога. Он провел меня через лабиринт Дома Правительства к центральному терминексу, и я шагнул в портал, дабы самолично узреть конец света.
Сеть имела две транспортные нуль-артерии, позволяющие посетить все значительные миры, – Конкурс и Тетис. Я перенесся на Конкурс, на пятисотметровый участок Циндао-Сычуаньской Панны, граничащий с полоской Новой Земли и отрезком Приморской набережной Невермора. К Панне подходила первая атакующая волна: от меча Бродяг ее отделяли всего тридцать четыре часа. Новая Земля входила в список объектов атаки второй волны, уже объявленный, и до вторжения у нее оставалось немногим больше стандартной недели. Невермор находился в глубине Сети, на расстоянии многих лет полета от ближайшего Роя.
Ознакомительная версия.
