Ознакомительная версия.
– Привет, – сказала Наоми.
Глава 38. Наоми
– Привет, – сказала Наоми.
Алекс шевельнулся на койке, и шипение подстроившихся шарниров словно сложилось из воспоминаний. Он моргал, еще всклокоченный, не соображая ничего спросонья.
– Правда, что ли? – спросил он.
– Правда, – подтвердила Наоми.
– Нет-нет-нет… Я просто… не знал, что ты придешь.
Слова были простые. Обычные. Каждое много весило.
Алекс похудел от времени и горя, кожа под глазами стала темной. Улыбался он радостно, но радость была с синяками. Такие чувства даются только тем, кто понимает, как они драгоценны и как хрупки. Наоми подумалось, что она и сама так выглядит.
– Я получила твое сообщение, что ты возвращаешься сюда, и… ну, у меня были другие планы, но, хорошенько подумав, я решила, что стоит вернуться к «Роси».
– Долго думала, а?
– Десять, а может, и целых пятнадцать секунд.
Алекс хмыкнул и поднялся. Она шагнула в каюту, они обнялись. В последний раз они касались друг друга в глубине перевалочной базы системы Сол. Тогда их было трое.
Они расступились очень скоро. Удивительно, как хорошо оказалось видеть Алекса в знакомом интерьере «Росинанта», хотя корабль и стоял поперек обычной ориентации.
– Как ты сюда попала? – все еще ухмыляясь, спросил он.
– На хлопушке с Эпштейном, – сказала Наоми. – От Оберона прямиком сюда. Правда, для атмосферы кораблик не годился, так что я запарковалась на перевалочной станции и поймала челнок.
– Опять мы на планете.
– И мои колени уже возмущаются. Но на корабле мне не так непривычно, – сказала она. – Никто меня не убедит, что эта штука, которая зовется «небом», – не жуткая жуть. Я хочу видеть, что держит мой воздух, уж пожалуйста.
– Пить хочешь? Мой старичок еще не раскрутился на полную, но чай заварить сумеет. Может, даже мате, если цикл достаточно разогнался.
– Не откажусь, – сказала Наоми и добавила, потому что молчать было бы еще хуже, чем говорить: – Мне так жаль Бобби. Я целый день ревела.
Алекс отвел взгляд. Улыбка его незаметно сменилась маской самой себя.
– И до сих пор иногда. Застанет врасплох – и вроде как повторяется как в первый раз.
– У меня так, когда думаю о Джиме.
– Ты бы ее видела, старпом, – со смешком, похожим на всхлип, сказал Алекс. – Хренова валькирия, представляешь? Летела на эту толстозадую громадину, словно могла завалить ее в одиночку.
– Она и смогла. То есть завалила в одиночку.
Алекс кивнул.
– Так что будем делать теперь, когда ты здесь?
Он не мог больше об этом говорить. Наоми поняла. И оставила тему.
– Я за тобой. – Она вышла и принялась взбираться по палубе к главному лифту – сейчас он был коридором. – Раз Медины и «Тайфуна» нет, мы снова вольны передвигаться между вратами.
– Что открывает массу возможностей, – согласился Алекс. – У меня в списке дел два пункта. Первый: подготовить нашего старичка к полету, и второй: решить, что делать дальше.
– Превосходный план, – одобрила Наоми. Они добрались до камбуза. Столы торчали из стены, но для таких случаев в полу были предусмотрены выдвижные сиденья. Она вытащила два. – Давай выполнять.
После всех трудов Алекса работы оставалось еще на много дней. Он хорошо продвинулся в расконсервации, но «Роси» очень уж долго стоял на просушке. Впервые с тех пор, как был построен для несуществующего уже марсианского флота. Многие системы устарели, а те, что поновее, устанавливались на место старых и не лучшим образом совмещались с первоначальной конструкцией. Обшивку реактора попортила коррозия. Не то чтобы непоправимо, если потратить время и силы, но за ней теперь следовало приглядывать. Наоми чувствовала, как встраивается в ритм, о существовании которого не подозревала, и как узнаёт его. Норма. Это ее жизнь, а все остальное, как бы удобно там ни казалось, было отклонением.
* * *
Они с Алексом день за днем обходили корабль, отлаживая просыпающиеся системы. Полная команда справилась бы за десять часов, а их было только двое. Но и они справлялись: ожил реактор, связь, сеть питания, маневровые, вооружение. Некоторые работы требовали участия четверых, но они выкручивались. «Росинант» по кусочкам возвращался к жизни.
За работой она отмечала, как сказался на Алексе опыт «Предштормового». Неизвестно, сознавал ли он, что стал лучше разбираться в электротехнике. И научился кое-каким фокусам с проверкой стабильности карбосиликатного кружева обшивки – так что работа сократилась на полдня против ее расчетов.
Ночами они спали в прежних каютах. Наоми не знала, перебирал ли Алекс свои старые шкафчики – она перебрала. У нее никогда не накапливалось много «своих» вещей, но и то, что осталось, выглядело пережитками иной, древней Наоми. Так, бывает, находишь свою детскую игрушку и вспоминаешь связанные с ней полузабытые события детства. Ее рубашка – она нравилась Джиму. Магнитные ботинки с дополнительной застежкой на икре – они помогали ей держать колено. Неисправный ручной терминал – она собиралась его починить до того, как пришлось прятаться, да так и не собралась.
На корабле были и другие каюты, тоже с личными вещами. Теми, что принадлежали Амосу и Бобби. А может, и Клариссе. И Джиму. Мелкие памятки жизни. Ее тянуло и их перебрать, но она сдержалась. Сомневалась в правильности своих мотивов, а для нее, оказывается, это было важно.
Как только подключили связь, «Роси» принялся налаживать тайное сообщение с подпольем. С тех пор как Наоми покинула челнок, сквозь врата Фригольда прошли три бутылки. Одна из Сол, одна из Асилима, одна из Патриа. Ожидались новые. Когда не работала, Наоми листала информацию и слушала доклады лидеров подполья. Своего подполья.
Кончалась вторая неделя после прибытия. Наоми вышла из корабля и уселась на песке, глядя на закат. По правде сказать, как она ни ворчала на жизнь на планете, огромный воздушный купол внушал ей незнакомый трепет. Через час-другой приходилось возвращаться в корабль, иначе становилось не по себе. Но первые полчаса было прекрасно. Солнце словно погружалось в песок, светило из-под него. А над головой расцветали звезды, знакомые, только мерцающие и подмигивающие сквозь толстый слой воздуха. И еще ей очень странно было в этом тихом, мирном безлюдье сознавать, что кругом война.
Она услышала его шаги по песку: тихие и размеренные, как работа исправного воздуховода. Сев прямо, она смахнула с локтей песок. Алекс был в летном комбинезоне, который висел теперь на нем слишком свободно. Несмотря на обычную сияющую улыбку, он, казалось, чуточку сдулся. Крякнув, он сел рядом на склон дюны.
– Ты нормально держишься? – спросил Алекс.
– Все в порядке.
– Я просто потому спросил, что ты подолгу работаешь со мной над «Роси», а потом сразу принимаешься за доклады и новости. На отдых не много остается.
От старой, знакомой досады Наоми вдруг стало радостно. Если Алекс снова разыгрывает курицу-наседку, значит, ему полегчало. Он не стал прежним – этому, наверное, не бывать, – но ему определенно лучше.
– Я отдыхаю, когда разбираюсь с новостями.
– Новое хобби: координировать обширное сопротивление авторитарной галактической империи?
– А что, у меня есть выбор? Столов для голго нет, а если бы и были… не в обиду, ты играешь как марсианин.
Он хихикнул, показывая, что понял дружескую подначку.
– Ты ответную записку подготовила? И бутылку, чтобы запустить ее из системы?
Это был сложный вопрос. Даже занимаясь панелями и проводкой «Росинанта», она обдумывала общую стратегию для подполья. Как ограничить возможности и власть Лаконии, как воспользоваться преимуществами, полученными от ошибок врага.
Думала она и о конечной цели. Общая стратегия – такая штука. Ты делаешь шажок за шажком, но в голове держишь конец пути.
Пока она возилась с «Росинантом», идея, возникшая по дороге с Оберона, успела отстояться. То, что было видением будущего, стало, пока она работала руками и думала о другом, глубочайшей внутренней уверенностью. Пока Лакония в силах создавать такие корабли, как «Буря» и «Тайфун», она останется угнетателем. Мечта об империи умрет только вместе со смертью старинной мечты марсиан о независимости за счет передовых технологий.
Ознакомительная версия.
