— Опять генно-закрепленная реакция? — спросил Гурдже как-то утром за завтраком.
— Да, конечно.
— Я не знал, что мы столько всего умеем.
— Явно не знали. Силы небесные, Гурдже, культурианцы осваивают космос вот уже одиннадцать тысяч лет. И то, что вы большей частью обосновались в идеальных, сделанных на заказ условиях, не означает, что способность к быстрой адаптации утрачена Сила в глубине, избыточности, конструировании с запасом. Вы же знаете философию Культуры.
Гурдже нахмурился, посмотрев на машину. Он сделал жест в сторону стены, потом показал на свое ухо.
Флер-Имсахо покачался из стороны в сторону — аналог пожимания плечами.
Игру на Доске формы Гурдже закончил пятым из семи. На Доске становления он начал играть без малейшей надежды на выигрыш — ему светил разве что небольшой шанс попасть в утешительные игры. Но под конец он заиграл с блеском. На последней из трех больших досок он начинал себя чувствовать абсолютно свободно, с удовольствием использовал символику элементов, включенную в игру, — вместо кидания костей, которое практиковалось в остальной части матча Гурдже чувствовал, что из трех больших досок Доска становления была наименее освоенной: в империи не очень хорошо понимали игру на этом этапе и не уделяли ему должного внимания.
Ему удалось. Выиграл один из адмиралов, а Гурдже хоть и с трудом, но пробился в утешительные игры. Он отстал от адмирала всего на одно очко: 5522 против 5523. Еще чуть-чуть — и могла быть ничья и переигровка, но, думая об этом впоследствии, Гурдже понял: ни на мгновение он не сомневался, что выйдет в следующий круг.
— Еще чуть-чуть — и вы заговорите о судьбе, Жерно Гурдже, — сказал Флер-Имсахо, когда Гурдже попытался объяснить ему это.
Он сидел в своей комнате, положив руку на столик перед собой, а автономник снимал с его запястья браслет-орбиталище. Сам Гурдже уже не мог снять подарок, а из-за его раздавшихся мышц браслет стал туговат.
— Судьба, — проговорил Гурдже, задумчиво глядя перед собой. — Да, похоже, что это именно судьба, — кивнул он.
— Что же дальше? — воскликнула машина, полем перерезая браслет. Гурдже думал, что яркое маленькое изображение исчезнет, но оно осталось. — Господь Бог? Призраки? Путешествие во времени? — Автономник снял браслет с его руки и заново соединил разрезанные части, так что орбиталище опять стало целым.
Гурдже улыбнулся.
— Империя.
Он взял браслет у машины, легко встал и подошел к окну. Глядя во внутренний двор замка, он крутил браслет в руке.
«Империя?» — подумал Флер-Имсахо. Он уговорил Гурдже положить браслет в шкатулку. Не стоит оставлять на виду — кто-нибудь может догадаться, что тут изображено. «Очень надеюсь, он шутит».
Когда Гурдже закончил свою партию, у него образовалось свободное время, и он стал наблюдать за игрой Никозара. Император играл в главном зале замка — огромном чашеобразном помещении, одетом в серый камень и способном вместить более тысячи человек. Здесь должна была состояться и финальная игра, которая решит, кто станет императором. Главный зал располагался в дальнем конце замка и выходил на ту сторону, с которой должен был прийти огонь. Высокие окна, пока еще открытые, смотрели на море желтых золоцветов.
Гурдже сидел на одном из балконов для зрителей, наблюдая за игрой императора. Никозар действовал осторожно, постепенно накапливая преимущество, используя малейшие возможности, чтобы завоевать хотя бы очко, делая выгодные размены, координируя ходы остальных четырех игроков своей команды. Гурдже был поражен — Никозар вел двойную игру. Неторопливая, размеренная манера, демонстрируемая теперь императором, была лишь одной стороной его игрового стиля. Время от времени, когда возникала необходимость и когда ожидался наиболее разрушительный эффект, император делал ходы поразительной дерзости и глубины. А превосходные ходы, удававшиеся иногда противнику, встречали адекватный, а то и превосходящий отпор со стороны императора.
Гурдже почувствовал симпатию к противникам Никозара. Даже плохая игра деморализует меньше, чем временами блестящая, но неизменно встречающая сокрушительный отпор.
— Вы улыбаетесь, Жерно Гурдже?
Гурдже был так поглощен игрой, что не заметил, как подошел Хамин. Старый верховник осторожно опустился на сиденье рядом с Гурдже. Судя по выпуклостям под его одеждой, на нем была антигравитационная система, частично компенсирующая высокое тяготение.
— Добрый вечер, Хамин.
— Я слышал, вы попали в утешительные игры. Хороший результат.
— Спасибо. Это, конечно, только неофициально.
— Ах да. Официально вы заняли четвертое место.
— Какая неожиданная щедрость.
— Мы приняли во внимание вашу готовность к сотрудничеству. Вы по-прежнему настроены помогать нам?
— Конечно. Покажите мне, в какую камеру нужно говорить.
— Может быть, завтра. — Хамин кивнул, глядя туда, где стоял Никозар, изучавший свою позицию на Доске становления. — Вашим противником в одиночной игре будет Ло Теньос Крово. Предупреждаю — это выдающийся игрок. Вы уверены, что не хотите выйти из игры сейчас?
— Абсолютно уверен. Стоило заставлять меня калечить Бермойю, чтобы я бросил игру сейчас, когда она достигла такого накала?
— Я понимаю ваши доводы, Гурдже, — вздохнул Хамин, не сводя глаз с императора и кивая. — Да, понимаю. И в любом случае, это только утешительная игра, куда вы попали с трудом. К тому же Ло Теньос Крово — великолепный, выдающийся игрок. — Он еще раз кивнул. — Да-да. Возможно, вы наконец достигли своей планки, а? — Морщинистое лицо повернулось к Гурдже.
— Вполне возможно, ректор.
Хамин с отсутствующим видом кивнул и снова отвернулся, уставившись на своего императора.
На следующее утро Гурдже участвовал в нескольких постановочных съемках у доски. Позицию в его прошлой игре восстановили, и Гурдже сделал несколько очевидных, хотя и не блестящих ходов плюс одну откровенную ошибку. Роли его противников исполняли Хамин и двое старших профессоров колледжа Кандсев. Гурдже был поражен тем, как превосходно эти трое подражали стилю верховников, против которых он играл.
Как и прогнозировалось, Гурдже закончил четвертым. Он записал интервью с Имперской службой новостей, в котором сожалел о том, что его выбили из главной серии, и благодарил за то, что ему было позволено играть в азад. Он будет помнить это всю жизнь. Он, несомненно, в долгу перед азадианским народом. Его уважение к гению императора-регента возросло неизмеримо, хотя и поначалу было огромным. Он с нетерпением ждет продолжения игр, в которых будет выступать уже в качестве наблюдателя. Он желает императору, его империи, всему народу и подданным самого блестящего, яркого и изобильного будущего, какое их, несомненно, ждет.
