Он взмахнул копьем, которое так и тащил с собой, и Буш еле успел увернуться от удара, даже не подумав поднять собственное оружие для защиты. Вожак Хых был вожаком. Буш не пошел с Мрачным потому, что не любил Мрачного и втайне радовался тому, что тот ушел. Для него вожак Хых оставался вожаком, ему он подчинялся, его силу признавал. И потому, спасаясь от палки, бросился бежать.
За спиной жалобно закричала Уалла, к ее голосу присоединились остальные самки. В их воплях слышалось возмущение и досада — время шло, надо было искать укрытие, спасаясь от Злого Глаза, а не тратить его на беготню и скандалы.
По счастью, вожак Хых ограничился только тем, что еще несколько раз огрел Буша по спине и плечам копьем, после чего развернулся и затопал обратно. Переведя дыхание, Буш потрусил вслед за стадом, постепенно сокращая расстояние. Уставшая Уалла ковыляла последней, и Буш сначала настиг ее. Она сперва шарахнулась в сторону, обнимая растопыренными пальцами свой живот, но когда заметила, что Буш просто идет рядом, немного упокоилась. Маленький зубоскал держался ближе к ней и время от времени скалил зубки в сторону Буша. Тот всякий раз тоже сердито скалился в ответ, чувствуя смутную досаду и смущение. Ужасно хотелось куда-нибудь спрятаться от странного состояния смущения и еще чего-то, чему он не находил названия. Было лишь чувство. Чувство, что что-то не так.
Время шло, рассвет уже разливался над равниной. Половина неба полыхала яркими красками, и большая часть животных спешила укрыться, кто куда. Пробежала стайка бегунцов, за ними еще одна — они торопились в рощу, где пережидали день в тени деревьев. Ныряли в норки и дупла мелкие зверьки, спешили под коряги ползуны и чешуйники. Броненосцы и панцирники не паниковали — они просто ложились на землю и прятали под панцирь головы и конечности. Маленький зубоскал прижался к ногам Уаллы, где была погуще тень. Хоть и маленький, он уже понимал, что такое свет. Свет, который несет смерть.
Стадо начало выказывать признаки беспокойства. Построить навес-гнездо они уже не успевали, надо было искать укрытие, тень или пещеру. Сейчас уже они единственные двигались по равнине — прочие попрятались, кто куда.
Подростки и детвора тоже чуяли тревогу и старались держаться ближе к взрослым. Так долго стадо давно не оставалось на открытой местности. Злой Глаз уже оторвался от края земли и карабкался наверх. Чем он выше, тем опаснее. Нет, конечно, с одного раза он никого не убьет, но ты все равно заболеешь и будешь умирать долго-долго. Как долго, почему, отчего? — ответов на эти вопросы ни у кого не было. Был инстинкт — убегать и прятаться.
Не сбавляя шага, вожак Хых цапнул за плечо державшегося возле него подростка, одного из детенышей своей самки, и пихнул его вперед. Тот испуганно вскрикнул, но вожак Хых только указал вперед и негромко повелительно заворчал:
— Ворра-ворра-ворра! Ыг! Ыг!
Получив еще один тычок, подросток, кажется, понял, чего от него хотят, и устремился вперед, высоко поднимая ноги, чтоб перепрыгивать через затаившихся броненосцев и куртины мелкого кустарника и поминутно озираясь через плечо — далеко ли ему еще бежать и как скоро вожак подаст сигнал, что можно возвращаться обратно?
Потом впереди он что-то заметил и несколько раз высоко подпрыгнул, припустив вперед. Пробежал немного — и принялся скакать, что было сил, размахивая руками и вереща на всю округу. А затем сделал еще один прыжок — и исчез.
Стадо испуганно остановилось, вытягивая шеи. Может быть, Злой Глаз забрал подростка за то, что тот не успел спрятаться? Мать его закричала долгим отчаянным воплем, оплакивая смерть детеныша, случившуюся на ее глазах, и, словно в ответ на ее вопль, подросток выскочил откуда-то из-под земли, вопя во все горло.
— Гар! — рявкнул вожак Хых, и стадо сорвалось с места.
Оказалось, там был неглубокий овраг с довольно крутыми стенками, настолько крутыми, что даже не всякий куст за них зацепится корнями. Лишь на дне торчало несколько деревьев и кустиков, сгрудившись вдоль русла наполовину пересохшего ручья.
Тут была прохлада. Тут была тень. И здесь же валялось несколько камней, за которыми можно было укрыться. Места, конечно, было мало, но и стадо сильно уменьшилось в числе, поэтому убежища нашлись всем. Самки с детенышами забились в тень, самцы прижимались к камням. Только неугомонные подростки, то ли решив, что они уже в безопасности, то ли нарочно, протестуя против произвола вожака Хыха, чья власть на их глазах все-таки пошатнулась, не спешили забиваться в щели и поспешили на разведку. Злой Глаз далеко, тут тень. Сюда он не заглянет, значит, можно побегать и полазить по склонам. Глядя на них, некоторые из детенышей тоже пробовали высунуть из тени любопытные носы, и стадо долго не могло успокоиться.
Буш так и держался в стороне и спустился в овраг последним, задержавшись на краю и бросив последний взгляд на Злой Глаз. Боль коротко пронзила зрачок. Он тихо вскрикнул, закрываясь ладонями и отворачиваясь, но след взгляда Злого Глаза был с ним, ярким пятном под веками. Буш с трудом подавил панику. Он уже несколько раз пытался смотреть на Злой Глаз, любопытствуя и пробуя рассмотреть его, как следует. И всякий раз получал такой отпор. Но почему он такое злой? Ведь под его светом так тепло… Злой Глаз нагревает землю. Когда в сезон дождей его закрывают облака, конечно, можно и подольше бывать не в укрытии, но без него холодно и, бывает, полночи стучишь зубами и бегаешь туда-сюда, чтобы согреться. Зато как все радуются, выбираясь из укрытий на закате, и подставляют бока последним, уже слабым и умирающим, его лучам!
Прежде Буша тянуло к Злому Глазу. Он часто нарочно старался задерживаться на открытом пространстве и на закате выбирался из укрытия одним из первых, как и некоторые подростки. Старики одергивали их, били и ругались. Не умея объяснить причину, они подавляли молодежь силой и властью. Молодежь бунтовала. Сам Буш тоже был таким бунтарем, но сейчас, когда глаза болели от взгляда в Злой Глаз, он подумал, что старшие были не так уж и не правы. Злой Глаз действительно нес зло.
Постепенно боль прошла, исчез и огненный след под веками — его смыло слезами. Проморгавшись, Буш открыл глаза, потер их ладонями и огляделся по сторонам, нарочно повернувшись к рассвету спиной. Не хочешь, чтобы на тебя смотрели — не надо! Можем и вовсе убраться, раз ты такой…
Но где все? Куда подевались? Был только крутой склон обрыва, деревья и камни на дне и густая, такая приятная тень. А ну-ка…
Вон же они!
— Ух! Ух! — позвал Буш. — Бу?
Внизу зашевелились. Послышалось недовольное ворчание.
Буш сел на край обрыва и, одной рукой цепляясь за торчащие корни, стал боком сползать вниз. Не удержался, шлепнулся на задницу, немного съехал вниз, тормозя пятками, ушибся о какой-то камень, ободрал локоть, зато оказался внизу.
— Бу? Ву?
Глаза привыкли к сумраку, и он увидел самок, которые сбились в кучку между валуном и стволом дерева, затолкав детей в тень у самого склона. Двое малышей тянулись к матерям, чтобы пососать молока. Остальные уже улеглись вповалку и только елозили в тесноте, пихаясь и ворча. Охотники устроились, кто где. Вожак Хых и его подруга забились в щель между склоном и соседним валуном. Мам скорчился в кустарнике, закрыв голову руками. Гу устроился на развилке ветвей в самой гуще, Буш его даже не сразу заметил. Он вертел головой, высматривая Уаллу. Куда она подевалась? Если сидит с самками, ее нипочем оттуда не вытащишь.
— Бу! Бу-буш!
Уалла окликнула его из зарослей кустарника. Она нашла под корнями неглубокую ямку и сидела там, обхватив руками живот. Когда Буш приблизился, самка чуть подвинулась, давая ему место, но Буш не стал лезть вглубь. Он устроился почти снаружи, обняв подругу и словно закрывая ее от внешнего мира. Поза, конечно, была неудобная, вряд ли у него получится заснуть сидя, да еще навалившись на плечи Уаллы. Но Бушу и не хотелось спать. Его что-то тревожило. Что-то, чему он должен найти объяснение.
