— Кто смеет бросать вызов Котшаи-Карателю? — прорычал он.
Массивного телосложения пес, с жилистыми передними лапами и мощными челюстями, вознвышался перед Роуном. Его розовато-серое тулонвище было все в шрамах, только вокруг шеи махрилось кольцо шерсти. Сбруя на нем побленскивала медными шишечками и эмалью, а надо лбом торчал железный рог, который, казалось, давно уже врос в плоский, уродливый череп. Понврежденный хвост нервно подергивался, причинняя боль хозяину.
— Как посмела собака бросить вызов человенку? — возмущенно ответил Роун вопросом на вопрос.
— Это приказ моего хозяина. Тяжелые челюнсти двинулись в ухмылке, и розовый язык облинзал черные десны.
— Ты можешь побороть нас всех? — Роун женстом указал на молчавшую толпу за цепью собак.
— Они не в счет, — лениво бросил Котшаи. — Речь идет только о тебе. Я вижу, у тебя оружие. Тем хуже.
— Нам не нужны ружья, — жестко бросил Роун. — Чтобы помериться силами, достаточно рук и зубов.
Котшаи уставился на Роуна маленькими нанлитыми кровью глазами. Затем поднял морду и понюхал воздух.
— Да, — сказал пес. — Я чую запах человеченской жажды крови. — Казалось, он даже вздрогннул. — И этот запах мне не по душе.
— Тогда тебе лучше поучиться ползать на брюхе, выполняя приказы человека, — громко произнес Роун, чтобы его слышала толпа.
— Я никогда не проходил таких уроков, хонзяин, — сказал Котшаи спокойно.
— У тебя были не те учителя, пес.
— Может, ты и прав, человек. — Котшаи женстом отогнал собак, затем расстегнул оружейную сбрую и отбросил ее в сторону. — Говорят, что когда-то человек был самым свирепым хищнинком на Земле, — заметил он. — Меня удивило, что такие милые существа, которых мы называем хонзяевами, могли сделать из нас, собак, своих ранбов. Возможно, теперь я найду ответ на этот вопнрос.
— А может быть, и смерть свою. Котшаи кивнул.
— Возможно. А теперь я должен покарать тенбя, хозяин.
Роун швырнул оружие какому-то мужчине из толпы, сорвал с плеча застежку, которая держала одежду, и намотал снятую одежду на левую руку.
— А теперь я научу тебя учтивости, собака, — произнес он.
Котшаи зарычав и бросился на Роуна. Обмонтанной рукой Роун ловко заткнул распахнутую собачью пасть. Едва увернувшись от рога, царапннувшего по скуле, он правой рукой схватил сонбаку за лапу, стараясь держаться подальше от шипов ошейника, но не удержался на ногах и вместе с собакой повалился на землю. Не растенрявшись, Роун обхватил ногами мощный торс пса, и Котшаи беспомощно задрыгал своими ланпами, пытаясь вырваться из железных тисков ченловека…
С отчаянным усилием пес все-таки сумел разнвернуть морду в душивших руках Роуна и принготовился вцепиться человеку в горло. И тогда, нанеся мощный удар правой, Роун отбросил от себя животное и вскочил на ноги. Котшаи мгнонвенно поднялся, разинув пасть, вздыбив щетину вдоль позвоночника. Не обращая внимания на кровь, Роун сам оскалился, словно первобытный человек, бросающий вызов своему врагу. Все вокруг — собаки и люди — молча смотрели на это страшное единоборство.
Пес бросился снова, Роун успел увернуться и тут же оседлать широкую спину Котшаи, обхвантив ногами его бока и вцепившись руками в шею. Котшаи упал, перевернулся, вскочил, вздынбился, таким образом пытаясь сбросить с себя Роуна. Но тот продолжал держаться, все сильнее сдавливая горло собаки. Тогда пес принялся занпрокидывать голову, стремясь дотянуться до ченловека рогом.
Роун ослабил хватку, и пес мгновенно оберннулся. Огромные челюсти угрожающе клацнули в волоске от незащищенного уха Роуна. Один мощный удар кулаком Роуну все-таки удалось нанести, но челюсти снова клацнули, и на сей раз собачьи зубы впились в человеческую плоть…
Одежда, намотанная на руку Роуна, соскольнзнула прямо на морду собаки, и это дало вознможность Роуну освободиться. Он успел сделать лишь шаг, как собака снова бросилась на него, и они снова покатились вместе по каменной кладке площади. Однако сверху оказался Котншаи, и теперь настал черед Роуна сбрасывать его с себя.
Прошли лишь считанные секунды, но они понказались всем вечностью. Дыхание двух хрипянщих врагов слилось воедино, и только оно наруншало нависшую над площадью тишину. А страшные челюсти все приближались и приблинжались, по мере того как хватка Роуна постенпенно ослабевала. Он взглянул в желтые глаза пса и ощутил неистовую свирепость, пылающую в дюйме от его лица. И тут он внезапно увидел, чуть выше, за спиной собаки, неподвижное и бледное лицо с единственным, яростно сверкаюнщим глазом. Почувствовал тупой, смягченный чем-то удар, рычание Котшаи и затем его вой, захлебнувшийся в его же конвульсии. Роун сбросил с себя его тяжелое тело и с трудом подннялся. Рана на плече кровоточила, дыхание со свистом рвалось из горла. Он узнал одноглазого скептика, захлестнутого эйфорией восторга впенремешку с испугом. Роун вмиг оценил обстанновку — восторженно ревущая толпа и в ровнном порядке отступающая цепь собак, с ружьнями наперевес. Он поднял окровавленную одежнду, спокойно натянул ее на себя, поблагодарил одноглазого и стремительно бросился на ближайншую собаку.
Его задело парализующим лучом, он вскрикннул от боли, но не остановился; налетев на пса, он сбил его с ног. И тут ревущая и неистовствунющая толпа ринулась вперед, выплескивая на сонбак так долго копившуюся ярость и ненависть. Псы дрались храбро, но силы были неравны — как только падал один человек, его место занинмали десять. Они группами бросались на ненавинстных полицейских, и никто уже не мог их оснтановить. Полиция стала отступать к полуразруншенному зданию, но тут подоспело к ней поднкрепление. Новый взвод, едва ступив на площадь, повел яростную стрельбу: красные язынки псов вывалились, обрубки хвостов нервно пондергивались… А толпа все разрасталась и разрансталась, казалось, весь Нижний Город собрался сейчас на этом небольшом каменном пятачке. Неножиданно из-за спины Роуна вынырнул одногланзый. Его лицо было окровавлено, но глаз бодро блестел.
— Я убил троих! — выпалил он. — А одного задушил собственными руками!
Сформировав плотную фалангу и угрожающе направив ружья на толпу, собаки стали медленно отступать. Люди продолжали колотить их куланками, швырять в них камни… В узком проеме между домами фаланга сжалась и, рассыпавншись, просочилась в ворота. Решетка гулко занхлопнулась за ними.
Толпа продолжала бушевать. Ее гул эхом кантился по длинным узким улочкам Нижнего Гонрода. Люди кричали, плясали, празднуя свой триумф. Откуда-то опять вынырнул одноглазый, схватил Роуна за руку и принялся ее неистово трясти.
