лишним…
Стоило подумать, как дверь открылась, впуская Батиму, замотанную в привычное для купальни одеяние, и пышнотелую, знакомую рабыню, приносившую ей еду в тюрьме.
— Как быстро медресс нашла, кого прислать… — вяло отметила Саша, разглядывая девушку и ее спутницу.
— Я сама предложила ей помощь. Конечно, она обо всем доложит, но пока нас никто не побеспокоит.
Батима взяла один из флаконов, бросила на пол подушку и опустилась на колени у края бассейна.
— Позволишь помыть тебе голову?
Отказывать смысла не было.
— Давай.
Саша закрыла глаза и позволила чужим тонким пальцам зарыться во влажные волосы. Подумалось, что сейчас убить ее будет легко. Сил на сопротивление нет, вокруг — вода. Стоит окунуть и немного подождать, а потом сказать, что сама уснула и захлебнулась. Поверят. Даже проверять не станут.
Но девчонка потратила столько сил, чтобы она не сдохла от голода. Глупо убивать теперь.
— Ничего не хочешь спросить?
Тоненький голосок звучал непривычно серьезно. Без намека на игру. Даже странно.
— А надо? Полагаю, ты сама расскажешь, что происходит, и почему меня внезапно решили выпустить.
Сверху раздался смешок, а затем этори заговорила привычным игривым, звонким тоном:
— Во дворце столько изменилось. Госпожа Нулефер решила последовать древнему обычаю и последовала за супругом в последнем его пути. Их похоронили вместе. Дочери эмира были безутешны на церемонии. Во время поминального пира подавился косточкой и скончался муж старшей из них. Вдова его была безутешна, но не последовала примеру матери, а удалилась в имение мужа. Ее примеру последовали и другие. Кроме одной. Самой младшей. Зулейка. Ты ее видела. Срок ее беременности уже столь велик, что лекарь настоятельно рекомендовал ей задержаться во дворце. К тому же ее брат, молодой эмир, да будут дни его долгими и безоблачными, был столь гостеприимен, что предложил ей занять покои матери.
— Какая щедрость… Он уже… коронован? — она невольно подхватила нить разговора, вживаясь в роль любительницы сплетен. — Или как это происходит на Этре?
— Сегодня будет официальная церемония. Поэтому, в честь праздника, эмир объявил милость. Тебе в том числе.
— Полагаю, мне следует быть благодарной…
На макушку полилась вода, смывая пену. Стоило признать, что с волосами Батима справлялась быстро и умело. Видимо ее не первый раз приставляют к чему-то подобному. Хотя, учитывая ее происхождение… Неудивительно.
— Эмир выказал желание видеть тебя на празднике. У тебя будет возможность поблагодарить его… позже. Нам же нужно тебя подготовить.
От намека внутри вяло шевельнулось отвращение. И схлынуло под потоком воды из кувшина. Позже. Она еще успеет подумать о встрече с эмиром. Пока сплетни важнее.
— Далила посещала меня в тюрьме… Полагаю, она тоже не стала следовать традиции?
— На похоронах отца она была безутешна, но ты права… В ней нет должного смирения, чтобы отправиться в последний путь добровольно.
А жаль… Как спокойно сразу стало бы в Женском Доме. И безопасно. Относительно, конечно, но все же… Впрочем, замечание на счет «добровольно» показалось намеком. Мачеху Батима, похоже, не жалует.
— Почему вы с ней еще здесь? Я думала, после смерти шейха, вы отправитесь домой…
Странно, что эмир выставил сестер, намеренно оставив лишь ту, что носит ребенка, но при этом не тронул вдову и дочь незадачливого советника.
— Далила испросила у эмира разрешение остаться. А я… У меня нет жениха. Отец не оставил приданое. Мне не будут рады дома. А во дворце всегда найдется место. Медресс уже не молода, а я так стараюсь быть полезной…
О да. Настолько старается, что тайком таскает еду пленнице и даже вызвалась привести ее в порядок для эмира. А ведь ее подготовка может стать своеобразным экзаменом…
— С волосами готово. Нужно заняться остальным. Позволь я помогу тебе выйти.
Саша позволила. И приняла чашку рассыпчатого риса с изюмом. И бокал прохладной воды. Потом покорно легла на кушетку, чтобы рабыня могла нанести на ее ноги и прочие места специальную пасту для удаления волос. Батима же нанесла ей на лицо маску, расписывая ее чудесные свойства и что-то болтая про прополис.
— Чего ты от меня хочешь?
Вряд ли у них еще появится возможность поговорить, а выяснить цену оказанных услуг стоило как можно раньше.
— Жизнь.
Одно короткое слово. Но как много смысла.
— У меня нет власти казнить или миловать.
— Пока нет. Но будет. Войну можно не только выиграть…
Опасные слова на Этре. Ясно, почему девчонка избегает говорить прямо даже наедине при рабыне, которая явно посвящена в ее секреты.
— А если все же выиграть?
Рука Батимы дрогнула. Губка, которой она снимала маску, мазнула в сторону.
— Тогда будет видно.
Голос неуловимо изменился. В нем проскользнули нотки металла. Девочка не так проста, как кажется даже на второй взгляд. И еще не решила, стоит ли доверять ей полностью. Александра решила, что тоже еще подумает.
Маска сменилась другой. В купальне стало тихо. Боль от удаляемых волос позволяла на заснуть, расслабившись от тепла, сытости и относительного уюта. Батима взялась за гребень, когда Сашу перевернули на живот, и начала аккуратно расчесывать волосы.
— Эмир, какой он?
— Он молод и прекрасен. А нрав его не обуздан, как в гневе, так и в радости. Рабыни уходят от него утомленными и называют весьма искусным. Он не жесток с женщинами. Делает щедрые подарки. Но иногда… Он любит отдохнуть с кальяном. И курит… красный дым. Тогда его разум туманится, и действия могут быть…
— Я поняла, — перебила землянка.
Ей предстояло встретиться с молодым, избалованным ублюдком, который балуется наркотиками. Чудесно. Еще и женским вниманием избалован, наверняка. И за что ей такое счастье?
— Как эмир узнал обо мне?
Вряд ли во время борьбы за власть он бы вспомнил о гостье с другой планеты. Кто-то должен был напомнить.
— Далила заговорила о том, что стоило бы казнить и тебя, ведь неизвестно, была ли ты в сговоре с… недостойной. Эмир заинтересовался, где ты, а потом… Речь пошла о политике. Киорисе. Войне.
